— Это, пожалуй, верно, — согласился капитан.

— Только у меня к вам просьба, — сказал Поликарп Александрович, прощаясь. — Не давайте Мише покоя. Теребите его, спрашивайте, скоро ли он устроится на работу.

«Вернется к нам Птаха, обязательно вернется», — думал Климов, шагая среди весело поющих школьников.

Организовать по поручению студентов юннатский кружок для Рема оказалось делом нелегким. Основа кружка — Валька Желтков в последнее время стал каким-то странным, и Рему пришлось приложить немало усилий, чтобы подчинить его своему влиянию.

Рем предложил заняться фотографией. Желтков, который мечтал иметь аппарат, отказался, сказав, что фотография его совсем не интересует.

— Вот еще! Вместо того чтобы гулять, будем в темноте сидеть, — сказал он.

Но когда Окунев предложил ему взять на время «Любитель», который после приобретения «Зоркого» Рему был не нужен, Желтков согласился.

Рем тотчас потребовал у Марии Никодимовны деньги и помчался по магазинам приобретать пленку, химикалии и бумагу.

Фотографировали ребята все подряд: трамваи, дома, прохожих и даже собак. Валька любил фотографироваться и сам. То и дело он просил Рема снять его то на фоне библиотеки Окуневых, то рядом с машиной академика и даже смотрящим в микроскоп. Эти кадры Желтков печатал особенно тщательно, а когда работа заканчивалась, бережно свертывал снимки в трубочку и уносил домой, чтобы при случае похвастать перед знакомыми ребятами: вот каков он, Желтков!

Рем через несколько дней «великодушно» подарил Вальке «Любителя», и это вернуло Желткова к Окуневу. Но окончательно завоевать Вальку Рему удалось после посещения международного футбольного состязания.

К предложению Окунева сходить на «Динамо» Желтков из-за отсутствия денег отнесся вначале равнодушно.

— Не болею! — ответил он.

Однако когда Валька увидел в руках Рема два билета на Северную трибуну и услышал реплику Рема: «Не пропадать же билетам!» — то согласился.

Поездку Рем обставил великолепно. К стадиону ребята подкатили на «ЗИЛе». Для этого, правда, Рему пришлось соврать шоферу, что дедушка разрешил им подъехать до «Динамо». В самом приподнятом расположении духа Рем выпрыгнул из машины и галантно придержал дверцу, чтобы Желткову было удобнее выходить. Рядом остановилась «Победа». Рем шепнул:

— Отец Олега Зимина подъехал!

У самого входа на стадион ребята увидели Птаху, который бойко торговал билетами, и Желтков почувствовал свое превосходство. «Нет, с Окуневым дружбу порывать нельзя», — подумал Валька, усаживаясь на свое место.

В общем Окунев был теперь уверен, что на занятия кружка Желтков придет.

Не сомневался он и в том, что явится и Сережка — пятиклассник из соседнего дома. Этот Сережка вечно ковыряется в земле.

Дед обычно всегда останавливается около этого «юного огородника» и подолгу о чем-то с ним разговаривает. «Нужно сагитировать кого-нибудь из класса, — размышлял Рем. — Например, Евстратову. Сейчас Инка не занимается никакими общественными делами, бойкотирует все, что ни придумает Никифоров, и, конечно, с удовольствием пойдет в кружок, организованный на стороне».

Инна не только согласилась, она даже обещала прийти с подругами.

Узнав, что дед весь следующий день намерен дома писать статью для какого-то научного журнала, Рем объявил «кружку», что занятия назначены на четыре часа, и позвонил Артуру.

Артур осведомился, точно ли будет дома академик. Это произвело на Рема неприятное впечатление: «Почему они все время спрашивают о деде?» Однако он был доволен, что успешно выполнил поручение и теперь может рассчитывать на еще большее расположение студентов.

Первыми, раньше назначенного времени, на занятия кружка пришли Сережа и Желтков. Потом появились Артур и Евгений. Девочки тоже явились точно в срок. Можно было приступить к занятиям.

Ребята испытующе посматривали на «руководителей».

Начал Евгений:

— Научное студенческое общество, членами которого мы состоим, в своем уставе требует, чтобы каждый из нас распространял биологические знания среди молодежи.

Он говорил веско, внушительно. Собравшиеся, и в первую очередь Рем, были довольны, что руководитель называл их молодежью.

В этот момент в коридоре затрещал телефонный звонок, Рем пояснил:

— У нас параллельные аппараты. Дед куда-то названивает.

Беседу продолжал Артур. Он говорил о квадратно-гнездовом способе посадок. Вдруг скрипнула дверь столовой, где проходили занятия, и бесшумно вошел Игнатий Георгиевич. Просматривая корешки книг, он медленно шел вдоль полок.

Артур, скомкав последнюю фразу, сказал:

— На сегодня все. Нам пора в академию.

И студенты поспешно ретировались, не назначив, к великому огорчению Рема, дня следующей встречи.

Кружковцы начали расходиться. Провожая Желткова, Окунев как можно бодрее предложил:

— Сходим вечером в кино. Я за тобой зайду.

Валя хотел было отказаться, подумав: «Где же достать денег?» — но, махнув на все рукой, ответил:

— Заходи!

Когда ребята разошлись, Игнатий Георгиевич строго сказал внуку:

— Рем, чтобы этих засоряющих ребячьи умы шалопаев здесь больше не было, — и вернулся в кабинет.

Забота о том, где добыть деньги, отравляла Вале Желткову существование. Мелькнула мысль: не сходить ли к Птахе? Но он тут же отверг ее. Еще неизвестно, как Птаха отнесется к его приходу: «А не хочешь ли в бок, дорогой Желток!» — может сказать Птаха. Да еще даст приказание мальчишкам, которых под его начальством во дворе бегает не меньше десятка: «А ну, покажите-ка этому Желтку-белку, где находятся ворота!» А уж ребята перед своим коноводом лицом в грязь не ударят!

Нет! Даже в самом бедственном положении обращаться к Птахе было невозможно.

Чем больше Желтков размышлял о том, на какие деньги он будет сегодня покупать билеты в кино, тем сильнее злился на Окунева. Сначала за то, что у Рема появилась идея отправиться в кино, а он, Валька, от этого никак не отказался. Затем, подумав, Желтков стал злиться на Окунева вообще.

Рем был откровенным бездельником. Его выручали только способности. Они давали ему возможность готовить уроки за полчаса. Поэтому у него была масса свободного времени, и, томясь от безделья, он постоянно теребил Валю планами различных развлечений. Вальке же, даже для того чтобы учиться только на тройки, необходимо было систематически заниматься. Чем чаще они встречались с Ремом, тем меньше оставалось времени на уроки. Валька сильно запустил учение. В его дневнике уже были двойки по русскому устному, по алгебре и по физике.

Пока дело ограничилось вопросами Коли Никифорова: скоро ли он, Желтков, подтянется? Обижаться на него Валька не мог. Коля не только взывал к Валькиной совести, но и предлагал свою помощь.

— Хочешь, сам с тобой буду заниматься, — говорил Коля. — Хочешь, кого-нибудь прикрепим.

Желтков отлично понимал, что положение у него серьезное. Если и дальше так пойдет, то того гляди останешься в седьмом классе и на третий год. И он, наконец, согласился принять помощь Никифорова.

Узнав об этом, Рем сказал:

— Плюнь! Сами разберемся. Я тебе буду помогать.

Однако Окунев о своем обещании тут же забыл. Когда же Валя напомнил, что надо бы позаниматься, Рем открыл учебник физики и начал наспех объяснять. Перепрыгивая со страницы на страницу, он время от времени спрашивал:

— Ну как, понял?

Вале было неудобно признаться, что он не понял, и он говорил «да». Физика для Вальки оставалась таким же темным лесом, как и раньше.

Но больше всего Валя завидовал Рему не потому, что он способный, а потому, что Окунев так свободно располагает деньгами. Это Валю бесило. В этом он видел причину всех бед.