— С Антоном Ивановичем, со сторожем, поговори, что ли… Или с делопроизводительницей.

Наташа не ответила. Она смотрела в широкую витрину, за которой подгоняемые мелким, моросящим дождем спешили прохожие.

— Постарайся, Наташка. Понимаешь, неохота мне, чтобы обо всей этой петрушке в школе знали. Начнут митинговать…

— А тебе жалко, что ли? Ты же не учишься теперь.

— Мало ли что не учусь… Вообще-то как там ребята?

— Зашел бы да посмотрел. Не выгонят же!

— Не пойду.

— А чего же тогда о ребятах спрашиваешь?

— Шесть лет все-таки вместе отбарабанили…

Из мясного отдела донесся крик продавца:

— Девочка в красной шапке, ты будешь брать свое мясо?

Наташа встрепенулась.

— Буду! — крикнула она.

— Ну, я пойду, — буркнул Миша и пошел к выходу.

— Я постараюсь, Миша, — сказала ему вслед Наташа.

Прошла неделя или полторы. И вот однажды, когда Вася утром уходил в школу, его остановил отец.

— Вы тут все шумели, что хотите мне помочь, — сказал он. — Так если у твоей братвы есть время, приходите вечером. Будет кое-какая работа.

Под вечер к Фатеевым пришли Коля, Олег Зимин и Женя Мухин. Олег и Женя после операции видели Ивана Дмитриевича впервые. Тихо поздоровавшись, они в нерешительности остановились возле двери.

— Проходите, ребята. Садитесь вот здесь, возле кровати, — громко и весело распорядился Коля.

Ребята сели.

— Ну, не раздумали мне помогать? — спросил ребят Иван Дмитриевич.

— Нет, что вы, дядя Ваня! — ответил Коля.

— Тогда слушайте. Дело предстоит трудное. Но, прежде чем начать работать руками, вам надо поработать головой. Прежде всего, что такое термоэлемент?

Иван Дмитриевич, как и тогда, перед тем как лечь в больницу, достал из своего стола асбестовые коробочки, готовые, уже спрессованные пластинки-блоки и какой-то предмет, похожий на пачку заколок для волос. Коробочки и блоки Фатеев положил на стоявший рядом с кроватью стул, а «заколки», как мысленно назвал их Вася, быстро, словно фокусник, растянул в длинную вибрирующую гармошку.

— Обратите внимание на эту гармошку, — сказал Иван Дмитриевич. — Видите? Она сделана из разного материала. Проволочки чередуются. Одна нихромовая, вторая из константана.

О нихроме ребята краем уха слышали, а константан для них был новостью. Олег спросил:

— Иван Дмитриевич, а что такое константан?

— Константан — очень распространенный сплав. Провод из константана можно найти в любой радио- или электромастерской. В константане около шестидесяти процентов никеля, а остальное — медь.

К удивлению мальчиков, Иван Дмитриевич отщипнул кусачками от своей гармошки один зубец и продолжал:

— Это константано-нихромовый термоэлемент. Весь фокус состоит в том, что если один спай мы будем сильно нагревать, а свободные концы останутся холодными, то между ними будет отмечен электрический ток. Ничтожно маленький, но все-таки ток.

— А вот в этой гармошке, — продолжал Фатеев, — соединено много таких термоэлементов, значит и ток она дает больший. Посудите сами. При разнице температур в сто градусов каждая пара дает четыре милливольта. Десять пар — сорок, тысяча — четыре тысячи милливольт, то есть четыре вольта! Это значит, что параллельно могут гореть почти две такие лампочки! И это только при ста градусах! Как, ребята?

— Милливольт, папа, это много? — спросил Вася.

— Милливольт? Разве вы не знаете? Ах да, вы еще не проходили. Потом я вам все подробно объясню, а пока слушайте. Само собой разумеется, что проволочку от проволочки надо изолировать. Изолятором нам послужит асбест — это несгораемая бумага, которую вырабатывают из минерала асбеста. Асбестовая бумага у меня в запасе есть; кончится — ее нетрудно достать.

— Значит, проволочки между собой мы будем спаивать? — поинтересовался Женя. — Надо несколько паяльников достать.

— Нет, дорогой! Пайка здесь не пойдет. Когда мы начнем термобатарею нагревать, олово, которое плавится при более низкой температуре, потечет. Нужна сварка.

— Сварка? — изумился Мухин. — Автогеном?

— Мы поступим проще. Устроим электрическую дугу. Два простых карандаша, трансформатор и такая дуга — только держись! Правда, у меня трансформатора нет. Ну, что-нибудь придумаем. Каждая термобатарейка, по моим расчетам, должна состоять из десяти термопар.

Дальше Фатеев рассуждал сам для себя, не заботясь о том, чтобы это было понятно слушателям.

— Значит, при перепаде температур в сто градусов одна пара даст четыре милливольта, батарея — в десять раз больше — сорок милливольт. Но перепад не сто, а шестьсот градусов. Следовательно, примерно от батареи четверть вольта. В кирпиче десять отверстий — два с половиной вольта. Десять кирпичей — двадцать пять вольт, пятьдесят — сто двадцать пять. Правильно! Соединяя батарейки параллельно, мы будем увеличивать силу тока.

Ребята слушали внимательно, а Вася нет. Его убивала мысль, что, сидя на кровати отца, он не чувствует отцовских ног. Отец занимал только половину кровати и теперь вполне мог уместиться на Васиной, из которой сын давно вырос.

«По десять термопар в каждом гнезде! А сколько этих самых термопар! — думал Коля, слушая Фатеева. — Сколько ж нужно людей! Сможет ли отряд помочь дяде Ване? Будет ли достаточно рабочих рук?»

— Василий, сбегай в сарай. Там еще до всей этой проклятой истории я припас пяток кирпичей. Неси-ка их сюда, — попросил Иван Дмитриевич.

За кирпичами мальчики побежали все вместе. Один из кирпичей Иван Дмитриевич положил перед собой и начал объяснять, в каком порядке должны быть расположены батарейки термопар в гнездах кирпича. Потом Фатеев попросил сына достать из-под кровати ящик с инструментом и какие-то тяжелые свертки. В свертках оказались константановая проволока, нихром в мотке и нихром, уже нарезанный кусочками.

— Весь этот материал надо приготовить к работе, — продолжал Фатеев. — Пока мы должны нарубить провод на равные отрезки вот такой длины. — Иван Дмитриевич показал уже готовую термопару. — А потом мы устроим сварочный аппарат и все вместе будем учиться делать гармошки. Работа кропотливая. Вот на такую гармошку, — Иван Дмитриевич растянул уже готовую батарейку, — потребуется больше двух часов. Да, кроме того, все пластинки друг от друга надо изолировать. Хотите — работайте здесь, хотите — дома.

Ребята посовещались и решили, что работать будут дома. Фатеев каждому дал по кирпичу, по два моточка проволоки. Ребята завернули все это в газеты и хотели отправляться домой, когда Иван Дмитриевич сказал:

— Но пяток кирпичей — это капля в море. Нам их нужно по крайней мере полсотни. Уж не взыщите, а вам придется ехать за кирпичами на завод. Это, братцы, трудно, — предупредил Фатеев. — Кирпичи не спичечные коробки.

— Папа, а зачем же эти кирпичи нам на себе тащить? — возразил Вася. — Вот придут с твоего завода, попроси, и они тебе хоть тонну на машине привезут.

— Правда, дядя Ваня, — поддержал Коля. — А мы бы за это время лучше проволочки готовили.

— Вся беда в том, что наш завод таких кирпичей, какие мне нужны, не выпускает, — ответил Иван Дмитриевич. — Достать их можно только на пятом или на девятом. На девятом у меня есть друзья. Я их могу попросить — они дадут.

— Так, может, они и привезут их сами? — не уступал Вася.

— За какие это красивые глаза они из-за меня машину должны гонять? — возразил Фатеев. — Да, кроме того, полноценный кирпич давать на сторону — это, братцы, уже называется хищением с производства. А я и на брачок согласен. Это мне по-дружески устроят. Я вам записку напишу.

Передавая сыну записку, Иван Дмитриевич предупредил:

— Будут обо мне расспрашивать, обо всей этой истории, — Фатеев кивнул на ноги, — не рассказывай. А то еще и оттуда делегации пойдут.

Вася спрятал в карман записку, которую написал отец, и ребята вышли на улицу.

«Да, кирпичи — это не спичечные коробки», — думал Зимин, ощущая под мышкой тяжесть кирпича.