Конечно, северокорейский режим может рухнуть, как это случилось с Восточной Германией, потому что Ким Чен Ир теряет контроль над ходом событий. Во многих отношениях это, вероятно, кошмар для Сеула. Быстрый процесс объединения для Кореи уменьшит колоссальные проблемы, которые переживала Германия десятилетиями. Соотношение численности населения Западной и Восточной Германий составляло три к одному; в Кореях оно приблизительно два к одному. Соотношение ВВП на душу населения в Германии было приблизительно два к одному; соотношение в Корее приближается к 10:1, означая, что экономическая проблема объединения Кореи намного страшнее, чем в Германии.

На этом этапе четыре внешние державы – Соединенные Штаты, Россия, Япония и Китай – должны будут, пока обе Кореи занимаются урегулированием внутренних проблем, обсудить международный статус Кореи, то есть сделать то, что предшествовало объединению Германии.

Что же касается Соединенных Штатов, то у них нет причин выступать против корейского объединения, и есть масса аргументов в поддержку. Но для Америки на карту поставлено гораздо больше, чем будущее Кореи, так как будущее Азии будет во многом зависеть от того, что произойдет с американскими войсками, которые сейчас размещены вдоль 38-й параллели.

В то время как южнокорейский президент Ким Дэ Чжун цитирует Ким Чен Ира, выступающего в поддержку продолжающегося присутствия американских войск, независимо от того, что произойдет на межкорейских переговорах, это не является гарантией, на которой может строиться долгосрочная политика. Не будет будущее американских войск в Корее зависеть от исключительно руководителей двух Корей. Если бы напряженность существенно ослабла, присутствие американских войск могло бы стать весьма противоречивым фактором в самой Южной Корее, независимо от пожеланий действующего президента. В свою очередь, с уходом этих войск будущее американских баз в Японии стало бы проблематичным. А если американские войска покинут окраины Азии, возникнет совершенно новая ситуация в области безопасности и, что важнее всего, в политике на всем континенте. Случись такое, даже позитивное развитие ситуации на Корейском полуострове может привести к поиску самостоятельной оборонной политики в Сеуле и Токио и росту национализма в Японии, Китае и Корее. Соединенные Штаты могут оказаться не в состоянии остановить такое развитие событий, но они не должны скатываться к этому из-за занятости сугубо тактическими вопросами и сиюминутными горячими темами.

В начале работы новой американской администрации два направления научной мысли доминировали на американских дебатах.

Точка зрения администрации Клинтона была подытожена в лозунгах «вовлеченность» и «стратегическое партнерство». Основываясь на вильсоновской предпосылке о том, что мир, состоящий из демократий, не может содержать в себе врагов – множество форм контактов в торговле, по вопросам окружающей среды, науки и техники, как считается, укрепляет силы, выступающие за международное сотрудничество и внутренний плюрализм.

Противоположная точка зрения указывает на Китай как на морально ущербного неизбежного противника, на данный момент имея в виду Тайвань, а в конечном счете всю западную часть Тихого океана и со временем весь глобальный баланс сил. Согласно мнению этой научной школы, Соединенные Штаты в силу этого должны относиться к Китаю не как к стратегическому партнеру, а так, как они действовали в отношении Советского Союза во время холодной войны. То есть как к сопернику и к вызову, сокращая торговлю, где это возможно, до нестратегических видов продукции, создавая союзы азиатских стран для сдерживания Китая или, если это не получается, усиливая Японию, чтобы она могла помогать Америке делить бремя обороны в Азии и сдерживания Китая. Сторонники этой точки зрения предпочитают рассматривать Тайвань как независимую страну и военный форпост, а фактически отбрасывают политику «одного Китая», на которой базировались китайско-американские отношения со времени установления дипломатических контактов в 1971 году.

Главный вопрос, на который должна ответить новая администрация себе самой, выглядит таким образом: отвечают ли и тот и другой подходы современным потребностям Америки. Подход администрации Клинтона не затрагивал геополитическую проблему отношений с Китаем. Но одно дело отвергать стратегическое партнерство, которого никогда и не было; и совсем другое – относиться к Китаю как к постоянному противнику. Условия в Азии не идентичны тем, что существовали во время холодной войны. Тогда единственный идеологический противник угрожал интересам всех стран Западной Европы, с надеждой рассчитывавших на американскую помощь. В Азии для сдерживания крупных китайских провокаций Соединенным Штатам придется действовать в одиночку при проведении политики сдерживания и на протяжении неопределенного периода времени.

До тех пор, пока их собственное выживание не подвергается прямой и однозначной угрозе, азиатские страны не будут готовы присоединиться к крестовому походу, который объединил бы их вместе, как это было со странами в Европе, против единственной угрозы. Азиатский вариант политики сдерживания 1980-х годов получит не так уж много сторонников, если таковые вообще найдутся, за исключением, пожалуй, Вьетнама; тем самым история будет истолкована превратно. Более всего вероятно, что это приведет к тому, что азиатские страны отвернутся от Соединенных Штатов. Возможности Америки влиять на Японию уменьшатся. Корея превратится в пороховую бочку. Страны с претензиями или территориальными притязаниями почувствуют новые возможности для себя. Европейские союзники Америки охотно войдут в политический и экономический вакуум. Политика, рассматривающая Китай как врага, преимущественно в силу того, что его экономика растет, а его идеология неприемлема, кончится изоляцией Соединенных Штатов.

Безусловно, в американских национальных интересах оказывать противодействие усилию любой державы, направленному на то, чтобы доминировать в Азии, – и в крайнем случае Соединенным Штатам следует быть готовыми сделать это без союзников. Однако мудрая американская политика постаралась бы не допустить такого исхода. Ей было бы лучше формировать отношения сотрудничества со всеми значительными странами Азии для того, чтобы держать открытой возможность совместного действия, если обстоятельства того потребуют. Но этой политике следовало бы также стараться довести до сведения Китая тот факт, что противодействие гегемонии идет в сочетании с предпочтением конструктивных отношений и что Америка будет поощрять, а не препятствовать участию Китая в стабильном международном порядке. Конфронтация с Китаем должна быть последним средством, а не стратегическим выбором.

Непригодность обеих преобладающих научных теорий стала ясна благодаря инциденту с разведывательным самолетом, который в апреле 2001 года приземлился на китайской территории, где его команда находилась под арестом в течение 11 дней. Перспективы «вовлеченности» были разбиты реалиями китайской внутренней политики. Однако идеологические интерпретации данной проблемы не дали никакого ориентира также и для администрации Буша. И все потому, что китайская линия поведения формировалась в основном благодаря идеям национализма XIX века, а не идеями марксизма того же столетия. Дальняя разведка из-за пределов территориальных границ, не противореча международному праву, является вызовом традиционному пониманию суверенитета, основанному на предпосылке нерушимости границ и сейчас мало что значащему в условиях современных технологий. Все это было замешено на китайской мании восприятия всего через призму колониального поведения. Именно поэтому Америке был брошен вызов не от идеологической части китайского общества, коммунистической партии, а, по общему мнению, от студентов и военных.

Важно упорядочить это сочетание побудительных мотивов, если мы хотим проанализировать взаимосвязь этого инцидента с будущим китайско-американских отношений. Китайское поведение формировалось преимущественно при помощи попытки проложить курс так, чтобы избежать мелей китайской внутренней политики, когда речь идет о правительстве, идеологическая составная часть в работе которого находится в упадке и которому предстоит решение вопроса преемственности через два года. Проблема для американской внешней политики заключается в том, как вести себя с китайским национализмом, не разжигая его, оставаясь твердой, когда он прибегает к угрозам. Проблема для китайского руководства состоит в том, как научиться оценивать ограничительные действия американских ценностей и общественного мнения.