Переговоры с Северной Кореей действительно привели к временной приостановке производства плутония Северной Кореей, однако ценой стало подразумеваться то, что будущее Кореи может решаться между Вашингтоном и Пхеньяном, исключая Сеул. Два события притормозили такое развитие событий. Первым стала смерть в 1994 году северокорейского диктатора Ким Ир Сена, что привело к сокращению пространства для маневра у Пхеньяна. Вторым стало избрание Ки Дэ Чжуна президентом Южной Кореи, что увеличило дипломатические возможности Сеула. Так называемая «политика солнечного сияния» Ким Дэ Чжуна, означающая поощрение экономического сотрудничества, воссоединение семей и другие обмены, восстановила баланс с Соединенными Штатами в контактах с Севером.
Однако такая политика не разрешила вопрос содержания этих контактов, так как, когда северокорейский правитель Ким Чен Ир пригласил южнокорейского президента Ким Дэ Чжуна в Пхеньян летом 2000 года, все пути оказались открытыми. Хотя Ким Дэ Чжун получил несколько больше, чем обещания ответного визита Ким Чен Ира в Сеул и исключительно ограниченные возможности для воссоединения семей, внешний мир с беспричинной радостью приветствовал перемену в тоне Северной Кореи как предвестье новой эры. Второго по уровню северокорейского военного офицера тепло приветствовали в Овальном кабинете и принимали на официальном обеде в государственном департаменте[6]. За этими вашингтонскими встречами через несколько недель последовал визит госсекретаря Мадлен Олбрайт в Пхеньян, где она присутствовала на массовом митинге по случаю 55-й годовщины создания Трудовой партии Кореи. Другие страны в своем стремлении не отстать предприняли все усилия, чтобы проложить дорогу в Пхеньян.
Коллективный ажиотаж в плане установления прямых связей с Пхеньяном возымел нелепое последствие, подтолкнув Ким Чен Ира к возврату к предыдущей политике изоляции Сеула, потому как он пришел к выводу о том, что ему больше не нужны прямые переговоры с Южной Кореей для решения своих внутренних проблем. В марте 2001 года главы правительств стран – членов Европейского союза объявили о дипломатической миссии по оказанию помощи в деле заполнения якобы возникшей пропасти, оставленной «бескомпромиссной политикой Америки», по словам шведского министра иностранных дел, страна которого председательствовала по ротации в ЕС. Им следовало бы задуматься, не ведут ли они, предприняв такой курс, как раз к противоположным результатам по сравнению с объявленными ими намерениями. Приведет ли дипломатический контакт, предпринятый ради самого контакта, самый жестокий коммунистический режим к политике примирения? Или Пхеньян соблазнится получить экономическую поддержку одной сменой тона и в случае успеха затем потеряет интерес к переговорам с Сеулом по вопросу объединения Кореи и Америки по ракетам?
Отсюда возникает необходимость тесной координации американской и южнокорейской стратегической линии. Ни Америка, ни Южная Корея – и менее всего Европейский союз – не могут хотеть, просто взяв более мягкий тон, поддержать систему управления Пхеньяна или поддержать его военный шантаж. Прогресс в отношениях с Пхеньяном должен основываться на четких стандартах, какими измеряется прогресс. Во многом это похоже на то, что произошло между Соединенными Штатами и Федеративной Республикой Германией, когда процесс примирения между Восточной и Западной Германией, начатый в 1969 году, был успешно увязан с гарантиями статуса Берлина.
В их числе должны быть более полные обмены людьми, а не преимущественно символические контакты, которые сейчас разрешены. Сюда должно быть также включено уменьшение военных сил вдоль 38-й параллели, недвусмысленный отказ от ядерного оружия обеими сторонами. Следует отказаться от модели ядерной сделки в виде предложения так называемой научной технологии в обмен на так называемую военную технологию, поскольку такие технологии действительно являются технологиями двойного назначения. Они фактически поощряют государства-изгои выбирать курс на шантаж. В то же самое время Сеул и Вашингтон должны быть готовыми на тот случай, если Северная Корея предоставит подтверждение своему стремлению изменить свой статус государства-изгоя. В таком случае все будет зависеть от характера действия.
Американские администрации одна за другой твердо придерживались двух принципов: а именно, что американский союз с Южной Кореей является основой стабильности на Корейском полуострове и что основой улучшения в отношениях с Пхеньяном является прогресс в отношениях Северной Кореи с Югом на основе двусторонних переговоров.
В новой атмосфере в Корее самым главным интересом Соединенных Штатов остается поощрение Южной Кореи в ее игре главной роли в межкорейском диалоге и ни в коем случае не стремиться подменить ее собой. Пхеньян должен быть убежден в том, что дорога в Вашингтон проходит через Сеул и никак по-иному. Если эти приоритеты будут изменены, Южная Корея постепенно будет низведена до роли статиста. Северная Корея может получать необходимую ей экономическую помощь не из – или через – Южную Корею, а от иных внешних стран, мчащихся наперегонки за предпочтительным расположением Пхеньяна. Американское (или европейское) примирение с Пхеньяном, которому не будет предшествовать примирение двух Корей, фактически будет получено за счет постепенного ужесточения позиции Пхеньяна в отношении Южной Кореи и деморализации в конечном счете Сеула – даже когда краткосрочные требования корейского избирательного цикла предполагают более быстрый курс.
Но американское уважительное отношение к Южной Корее в делах, влияющих на политические и экономические отношения и людские контакты с Северной Кореей, может принести длительный прогресс только в том случае, если Сеул продемонстрирует понимание глобальных обязательств Вашингтона. Руководство Южной Кореи не должно ни подряжаться в качестве представителей, ратующих за передачу военной технологии или технологии двойного назначения Северу, ни нападать на такие американские военные программы, как противоракетная оборона.
При этом Америка не должна терять из виду тот факт, что Корея является местом пересечения интересов нескольких крупных держав. Ни Китай, ни Япония не жаждут скорейшего объединения Кореи – особенно в случае унаследования объединенной Кореей ядерной и ракетной технологии Северной Кореи. У обеих стран жива историческая память о вторжениях на их территории с корейской земли. Пекин озабочен влиянием корейского национализма на корейские меньшинства в Маньчжурии. Со своей стороны Япония позволила американские базы на своей территории большей частью с целью отстаивания статус-кво в Корее, и она опасается, что объединенная Корея могла бы стремиться мобилизовать свою общественность призывами к вековым антипатиям в отношении Японии. Таким образом, Китай и Япония ратуют за взвешенный ход корейской дипломатии – причем не обязательно в поддержку режима в Пхеньяне.
В результате всех этих причин и мотивов Вашингтону следует сохранять тесный контакт по вопросу о будущем Кореи со всеми заинтересованными сторонами, особенно с Японией, но также и с Китаем и Россией. Ни один сосед Кореи не выиграет от военных беспорядков на полуострове, даже если есть различия в подходе к вопросу о характере и темпах желаемого развития событий. Никто не хочет неожиданностей в результате внезапных прорывов. Важным началом стало бы сотрудничество между четырьмя державами, наиболее заинтересованными в будущем Кореи, чтобы покончить с тактикой шантажа Пхеньяна, когда речь идет об оружии массового поражения. Поскольку, какими бы ни были их разногласия, ни одна из заинтересованных держав не может пожелать оказаться втянутой в конфликт из-за распространения, которого можно бы избежать совместными усилиями.
Консультации также необходимы еще и потому, что возможны иные результаты, чем продолжение репрессивного пхеньянского режима или его крах. Страны, испытывающие проблемы в связи с корейским объединением, вполне могли бы подготовиться к поддержке более сдержанного правительства в Пхеньяне, выступая за сохранение его отчужденности от Сеула. Однако в реальном мире подобных возможностей много не бывает. Любое демократическое правительство в Северной Корее будет стремиться к объединению. Любое авторитарное правительство повторит существующие дилеммы. В итоге не будет никаких сил больше удерживать Корею разделенной действиями внешних сил, как это доказал пример Германии.
