ВТОРОЕ РЕГЕНТСТВО (596–602)
Смерть Хильдеберта II и раздел 596 года
«На четвертом году после получения королевства Гунтрамна Хильдеберт умер»{708}. Этой лапидарной фразой Фредегар сообщает о кончине сына Брунгильды, выглядевшего во франкской политической жизни чрезвычайно блекло. Видимо, это событие случилось в последние дни 595 г. или в самом начале следующего года{709}. Павел Диакон, немногим более красноречивый, уточняет, что короля якобы отравили вместе с его женой Файлевбой; но лангобардский историк сам признает, что это не более чем слух{710}.
Если это событие столь мало заинтересовало хронистов, то потому, что они знали: исчезновение короля ничего не изменит в политической ситуации. Ни для кого не было тайной, что от имени сына королевством правила Брунгильда, и ее власть ничуть не ослабла, когда она приняла регентство от имени внуков, Теодоберта II и Теодориха II, которым было соответственно десять и девять лет. У Хильдеберта II осталась также дочь по имени Теоделана, неизвестно когда родившаяся, но, вероятно, позже 587 г.[141] Этой девочке пока что особого значения не придавали, пусть даже позже она сумеет стать союзницей своей бабки.
По неписаным законам меровингской династии смерть короля требовала справедливого раздела земель и фискальных ресурсов между сыновьями. Ради этого Хильдеберт составил завещание{711}, и Брунгильда его выполнила. Старший из мальчиков, Теодоберт II, стал королем Австразии, а младший, Теодорих II, — королем Бургундии. На их столицах, соответственно Меце и Орлеане{712}, сказались прежние разделы, 511 и 561 гг.
При внешнем сохранении этого архаичного обычая прежние границы королевств были значительно изменены. Так, Бургундия Теодориха II включила в себя город Сент, герцогство Шампань и Тургау (между Рейсом и Боденским озером); к ней присоединили часть Западного Прованса и Эльзас, где местная аристократия вырастила маленького короля{713}. Признанная цель раздела несомненно заключалась в том, чтобы создать два Teilreiche сравнимых размеров. Однако Австразия понесла большие потери по сравнению со своей географической протяженностью к моменту смерти Гунтрамна, а все южные земли Regnum Francorum были перераспределены между обоими Teilreiche.
Не следует ли за этим смешением карт видеть руку Брунгильды? Конечно, став регентшей от имени обоих внуков, королева сумела сохранить политическую унию Австразии и Бургундии. Но ей приходилось опасаться магнатов, видевших в новом разделе возможность вернуть независимость. Отторгнув некоторые провинции у Австразии, Брунгильда могла рассчитывать, что отчасти лишит беспокойную аристократию восточного королевства возможности наносить вред.
Если королева сумела уменьшить политическое значение раздела 596 г., она не могла ограничить его административных последствий. В самом деле, если снова появлялось два короля, надо было восстанавливать два разных дворца, бургундский и австразийский. Для них требовались высшие чиновники, среди которых впервые, как можно догадаться, первое место занял майордом. В Бургундии эту должность доверили Варнахарию, представителю очень могущественного местного рода{714}.
Если значимость поста майордома таким образом впервые подняла Брунгильда, в этом еще можно усмотреть определенную ловкость. Поручая два дворца двум «доместикам», она приуменьшала важность королевской резиденции, чтобы сохранить настоящие ключи от власти при себе. Действительно, нет никаких доказательств, чтобы королева часто проживала у внуков. Похоже, она скорей предпочитала район Отёна и Оксера, то есть пограничные земли, позволявшие следить за обоими королевствами.
Последний поединок с Фредегондой
В 596 г., как в каждом случае, когда во франкском мире неожиданно открывалось королевское наследство, начался период неопределенности, время, когда каждый магнат решал, кому будет верен, и каждый город определял, кого считает господином. Фредегонда сочла этот момент подходящим для попытки воссоздать великую Нейстрию времен Хильперика. Она предприняла наступление на Париж, и рядом с матерью был тринадцатилетний Хлотарь II, впервые командовавший войсками. Он сумел захватить часть Иль-де-Франса, в основном благодаря изменам на местах{715}, а потом повернул на Австразию. При Лаффо, близ Суассона, юный король одержал победу — в кровопролитной борьбе, но не имевшую большого значения. В самом деле, при виде армии, с которой столкнулись нейстрийцы, они могли констатировать, что коалиция Австразии и Бургундии не распалась со смертью Хильдеберта II{716}.
Впрочем, наступление 596 г. представляло собой дерзкую вылазку в традициях Хильперика, то есть конъюнктурную операцию, внешне удачную, но не позволявшую развить успех. Тем не менее Фредегонде посчастливилось увидеть сына триумфально вступающим в Париж, старинную столицу Хлодвига. Это была последняя удача, потому что в следующем, 597-м г. королева умерла. Предание утверждает, что она похоронена в церкви Сен-Жермен, рядом со своим мужем Хильпериком{717}. В XII в. ее гробницу накрыли великолепной каменной плитой, отделанной медной проволокой; ныне эта плита хранится в Сен-Дени.
За всю жизнь Фредегонда ни разу не виделась с Брунгильдой. Так почему же надо представлять дело так, будто обе женщины испытывали друг к другу непримиримую ненависть? Они, конечно, не любили друг друга, об этом свидетельствует Григорий Турский. Они взаимно пытались друг друга устранить. Однако двигала ли ими при этом месть? Обе в свое время пытались выжить в политическом смысле, преодолевая сходные препятствия, потому что изначально ни одна из них не могла опереться на группировку «верных», которая бы ее защищала: Фредегонда имела слишком низкое происхождение, чтобы рассчитывать на семейные связи, Брунгильда была чужестранкой. Обе восполняли дефицит харизмы, опираясь на мужей. Потом, с разрывом в несколько лет, обе невестки овдовели. Тогда они возложили надежды на детей, наследников двух противоборствующих королевств, за которые им пришлось вступить в борьбу. Так что столкновение обеих женщин было опосредованным, ведь они сражались не столько одна против другой, сколько каждая за своего царственного отпрыска. Это была борьба в полном смысле слова, исключавшая чувства: ненависти в ней места не было, равно как и состраданию. Это красивые эмоции, и героини их по очереди испытывали в стихах, которые посвящал им Фортунат. Но на франкской политической арене жестокость Фредегонды и гнев Брунгильды были только знаками — важными, потому что нечастыми, — которые подавались подданным, присутствовавшим при столкновении двух интеллектов.
Только допустив, что позиции и действия могли таким образом не совпадать, можно понять, почему Брунгильда не попыталась отомстить за набег нейстрийцев на Париж. В 596 г. она прежде всего оберегала интересы внуков, а для этого ей пока что надо было эффективно контролировать бургундскую и австразийскую территории. Так, три года Брунгильда занималась назначением верных чиновников, убирая потенциальных изменников{718}. Как всегда, надо было присматривать за периферийными княжествами. Лангобарды, авары и славяне все еще оставались опасными соседями, так что оголять границы было нельзя. Кроме того, в Провансе в 599 г. снова появилась чума{719}. Двигать армии во время эпидемии было неразумно; франки это понимали, в отличие от королей времен Столетней войны.