Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В качестве лирического отступления заметим, что выражение «вторая Иезавель» стало настолько частым, что распространилось и на других королев, которых обвиняли в преступлениях. В начале VIII в. англосаксонский автор, описавший житие епископа Вильфрида Йоркского, применил это оскорбительное определение к королеве Батильде, жене одного из внуков Хлотаря II. Но континентальный переписчик, сочтя, что женщина, которую так назвали, может быть только гонительницей Колумбана и Дезидерия, исправил «Батильду» на «Брунгильду»{1014}.

Конечно, рост авторитета колумбановской модели — не просто иллюзия, созданная текстами. «Ирландская» духовная практика в первой половине VII в. имела бесспорный успех в правящем классе. Даже если островные влияния по существу уже не ощущались, Люксёй всегда выглядел одним из центров реформы. К тому же почитание Колумбана позволяло быть в милости у меровингского дворца, и «ирландские» монастыри несколько лет процветали. Самым знаменитым из этих заведений был монастырь Солиньяк, значительные дары которому сделал Элигий, великий министр Дагоберта. В его окружении рассказывали, что «презренная королева Брунгильда» была главной виновницей того, что в королевстве распространилась симония{1015}.

ОБРАЗ БРУНГИЛЬДЫ В ЭПОХУ ПИПИНО-КАРОЛИНГОВ

Через два поколения после смерти королевы ее образ уже выродился в карикатуру. Эффективная пропаганда Хлотаря II, которую услужливо распространяли последователи Колумбана, сделала Брунгильду воплощением зла, чудовищем, устранение которого было провиденциальным. Однако если институт меровингской монархии нашел козла отпущения, это еще не означало выхода из глубокого кризиса, и постепенно нейстрийская династия в свою очередь утратила контроль над Regnum Francorum.

Времена Фредегара

Сын Хлотаря II Дагоберт (629–639) в течение десяти лет личного царствования сохранял единство королевства в меньшей степени за счет авторитаризма и в большой — благодаря ловкости. А именно: ему удавалось сдерживать амбиции Пипина Ланденского и держать фаронов под контролем{1016}. Однако уже начинали появляться тревожные симптомы. Так, дворцу, похоже, становилось все трудней конфисковать земли вероломных аристократов, в то время как король, чтобы обеспечивать себе популярность, был вынужден снова и снова жертвовать в пользу церковных учреждений. Обеднение государства пока оставалось умеренным, но возможность для короля быстро восстановить положение в случае серьезных волнений постепенно снижалась. А ведь после смерти Дагоберта в 639 г. Regnum Francorum пришлось разделить между двумя его сыновьями. Старший, Сигиберт III, получил обширную Австразию, тогда как младший, Хлодвиг II, стал королем Нейстрии и Бургундии. Поскольку оба новых короля были несовершеннолетними, франкский мир вступил в период смут: в каждом Teilreich'e столкнулись аристократические группировки, желавшие захватить регентство. До поры до времени это был обычный ход событий. Однако впервые случилось, что Меровинги, достигнув совершеннолетия, не сумели перехватить контроль над государством.

В Австразии ослабление королевской власти пошло на пользу Пипинидам. После краткого периода неопределенности сын Пипина Ланденского, Гримоальд, сумел в 642 г. получить пост майордома{1017}. Тем временем Куниберт Кёльнский, лучший друг Пипинидов, использовал свой моральный авторитет, чтобы добиться от короля существенных уступок. А именно: в 640-х гг. Сигиберт III согласился передать кёльнской церкви некоторые владения Брунгильды, которые в 613 г. были конфискованы Хлотарем II и которые Дагоберт из осторожности оставил в составе фиска{1018}. Тем самым Меровинги потеряли, без реальной компенсации, земли, дававшие престиж и приносившие ежегодно немалые доходы. Гримоальд смог продолжить свое неудержимое восхождение и после смерти Сигиберта III в 656 г. настолько осмелел, что возвел на трон Австразии собственного сына. Так Пипинид стал королем под именем Хильдеберта III. Но другие знатные семейства вознегодовали против его воцарения и внезапно вспомнили о приверженности меровингской династии. Государственный переворот провалился, и Гримоальда в конечном счете убили. Однако могущество Пипинидов не было сокрушено полностью.

В Нейстрии-Бургундии положение Меровингов было немногим лучше. Ведь Хлодвиг II, похоже, не блистал личной одаренностью. Его мать, королева Нантильда, попыталась повторить подвиг Брунгильды, взяв регентство под контроль. Похоже, она добилась своего в период с 639 по 642 гг., но ценой отказа от некоторых владений, конфискованных у аристократов в царствование Дагоберта{1019}. Потом на авансцену вышла партия, вдохновляемая майордомом Нейстрии Эрхиноальдом, который наложил свой отпечаток на управление страной. Наконец, после смерти Хлодвига II в 657 г. бразды правления на время перехватила его вдова Батильда, правившая именем юного сына Хлотаря III.

Регентство Батильды было для Regnum Francorum периодом трудным, отмеченным множеством эпизодов с применением насилия. Поскольку Меровингам больше не удавалось навязывать свой арбитраж в распрях аристократов, престиж династии от этого страдал. Ведь насколько магнаты ценили определенную независимость, позволявшую им интриговать, настолько им не нравился постепенно нараставший хаос. Это стало любопытным парадоксом, потому что многие беспорядки создавала сама аристократия.

Вероятно, в таком контексте автор, которого мы называем Фредегаром, и завершил в начале 660-х гг. свою «Хронику»{1020}. Для него присутствие женской власти за троном ассоциировалось непосредственно с регентскими экспериментами Нантильды и еще больше — Батильды. Поэтому царствование Брунгильды выглядит в «Хронике» сплошным ужасом. Фредегар цитирует (или придумывает) пророчество сивиллы, якобы предсказавшей катастрофу: «Придет из Испании Темноволосая, и перед ее взором падут многие народы»{1021}. Таким образом, жрица, которая, согласно святому Августину, предрекла явление Христа, якобы предсказала также и царствование Брунгильды. Королева приобрела черты Антихриста. Соответственно все симпатии Фредегар отдавал Хлотарю II, королю, сумевшему избежать крайностей как в злоупотреблении властью, так и в ее отсутствии. А когда понадобилось найти в нем какой-нибудь недостаток, хронист пишет, что Хлотарь II «слишком охотно уступал мнениям женщин и девиц; только за это его порицали лейды»{1022}. Добрый государь должен управлять, прислушиваясь к советам магнатов; если он подчиняется другому полу, он отворяет ворота беспорядкам.

За пределами этого явно манихейского противопоставления Фредегар не слишком стремился к описанию дальних перспектив и к глубоким суждениям. Ему больше были по вкусу анекдоты из частной жизни, которые он рассказывал талантливо и в отношении которых педантично старался указать скорей место действия, нежели время. Фредегар — рассказчик из эпохи, когда знать стала сильней привязана к территории, чем в VI в.: местный конфликт или свадьба дочери ее интересовали уже больше, чем большая средиземноморская дипломатия. Впрочем, по причинам, как можно предположить, семейного характера хронист чувствовал себя довольно близким к заюрской аристократии; если он не сочувствовал крайним экстремистам из числа фаронов, все-таки идея местной автономии казалась ему очень привлекательной. Впрочем, его культура, нельзя сказать, что низкого уровня, — выглядит продуктом той интеллектуальной среды, которая была пропитана влиянием ирландско-франкского монашества. «Житие святого Колумбана» принадлежало к немногим новейшим книгам, которые лежали у него на рабочем столе, и через ее посредство на него воздействовала централистская пропаганда нейстрийской эпохи. В целом Фредегар восхищался магнатами, бравшими власть в трех Teilreiche, но испытывал при этом ностальгию по великой меровингской монархии. Часто пишут, что авторов «Хроники» должно быть несколько, потому что она часто непоследовательна. Но, возможно, «Фредегар», как и многие его современники, имел эклектичные взгляды.

119
{"b":"558388","o":1}