Сомнений не оставалось. Перед ним был кусок богатейшей золотой руды. За 3–5 минут он нашёл ещё с десяток подобных обломков. Во всех, где больше, где меньше, блестел драгоценный металл.

   В обрыве со стороны горы он увидел жилу. На фоне тёмной породы она чётко выделялась своим светлым обломком и наподобие ветки дерева, лежащей на срезе,наискось пересекала вскрытую его часть, исчезая там, где он кончался. Присмотревшись и углядев в жиле те же блёстки и жилки, сиявшие золотом, он понял, что нашёл то, для чего и отправился в тайгу. Жила уходила в глубину горы, и только её малая часть была видна Климу. Он это понял сразу. За три десятка лет, которые он с перерывами провёл в тайге, такого с ним ещё не было. Может быть, первый раз в жизни произошло то, о чём мечтали сотни людей, ежегодно искавших золото. По тому, что он видел перед собой зримо и реально, золото было «бешеное» (не в том смысле, что оно взбесилось, а из-за его количества). Сердце Клима стучало, как кузница, он уже который раз лазил по выходе жилы, разглядывая и ковыряя её ножом. Трещины в камне позволили наковырять много кусочков с солнечным металлом. Нож он сломал, сломал и маленькую лопатку. На дне его короба лежала небольшая кайлушка без ручки. Используя её как клин, выворотил из жилы более крупные куски золотой руды.

   Когда стало уже темнеть и навалилась усталость, а первый восторг и глоток счастья притупился, опьянение фартом и новизной ослабло, Бутенев вспомнил, что с утра он ничего не ел. Пить хотелось страшно.

   В какие-то несколько минут впал в состояние, похожее на ощущение человека, беспробудно пропьянствовавшего неделю и очнувшегося с похмелья.

     — Стоп, Клим, — опять же самому себе громко заявил старатель.

   Леса здесь, на горе не было. Стал собирать сухие веточки, ломать небольшие кустики,  сухую траву рвал пучками. Надо было сделать костерок.  Пришлось сходить и на крутой склон. Там был кедровый стланик. Он здесь запасся топливом на ночь, при этом чуть не сорвался вниз. Сидя у костра, Клим поджарил на углях козлиную печёнку и  кусок мяса. В его хозяйстве имелась бутылка водки — полуштоф^[53], завернутый в запасные тёплые обмотки.

   Изрядно хлебнув водки, с остервенением вгрызся в пахнущую дымом, горьковатую,  со слегка подгоревшей корочкой, козлиную печень, сопроводив сие действо парой листьев черемши. Водка подействовала на усталый органон старателя поразительно быстро. Второй глоток из бутылки уменьшил запас «огненной воды» до трети и извёл мясную закуску наполовину. Заткнув остатки белого хлебного вина пробкой, сыто икнув, Клим почувствовал блаженное состояние лёгкости, свободы и какуюто почти невесомую светлую радость бытия и реализованных стремлений. Здесь же, у костра его сморила усталость, и, завернувшись в сибирку^[54], он крепко уснул.

   Проснулся Клим от клёкота, шума хлопающих крыльев. Над его добычей —  козлом, трудилась целая стая хищных птиц, а вчерашний недоеденный кусок жареного мяса исчез.

   Беззлобно шумнув, разогнав орлов и воронов, обнаружил, что воды для чая у него нет. Однако одна из птиц, которых разогнал Клим, проснувшись, уселась на самом краю у обрыва щели и явно там из чего-то пила воду, это было видно из того, что после наклона головы она  потом резко задирала её. Подойдя к этому месту, старатель увидел ямку в камне размером с небольшой котелок, в которой была дождевая вода. Он глянул вниз с края обрыва. Где-то в глубине шумела река. Её видно не было, так как обрыв был выпуклый, а метрах в 40–50 на противоположном обрыве он сразу увидел ещё несколько крупных жил, по облику похожих на ту, которую он ковырял давеча.

   Уже за чаем, в ожидании, пока спечётся мясо, его одолевала мысль о том, что делать дальше. Природный ум подсказал Климу, что он отыскал место для шахты, из которой можно не один год и не два, а лет десять добывать богатое золото и, возможно, в количестве многих пудов. А что для этого надо, он однажды видел ещё в Нарымском крае, где добывали серебро с небольшим количеством золота, и подобное знание, перенесённое на его коренную жилу, не радовало фартового старателя. Денег на шахту у него не было, а ещё другие затраты? Сама собой пришла мысль найти эти деньги, позвав в компанию знакомых миллионщиков. Из всего сонма золотопромышленников, известных ему, был только один надёжный с его точки зрения, по опыту дел с ним. Этим человеком, порядочным и честным в делах, выходил Андрей Дмитрич Родюков. Он мог в принципе не только дать денег, но и всё обустроить.

   Однако, ему придётся доказывать, что здесь есть золото для шахтной добычи. Клим уже знал, как он это попробует сделать.

   После чая, вычерпав из ямки в камне, где он брал воду для чая, остатки жидкости, протерев её травой, он собрал кусочки золотой руды размером с кедровую шишку, ссыпал их в эту ямку и стал их дробить при помощи плоской стороны кайлушки. Таким способом он получил очень мелкие кусочки, из которых и набрал свободных от  породы  крупных, крючковатых, плоских, тонких и толстых золотин. Он оббил все руки, осколки кварца от дробления летели вверх, впиваясь в лицо и наружные части ладоней рук. Набрав мешочек золота, он сложил в короб крупные куски руды, где металла было богато. Короб стал очень тяжёлым, но без этих кусков ему не поверят. Это он знал точно. Один-два куска для доказательства также слабовато. Над его стоянкой теперь кружилось не менее трёх десятков крупных птиц, а Клим думал о дороге к жилухе.

   Самым трудным был спуск с этой горы, с тяжёлым грузом на плечах, и путь до большой реки.

   Сделав хороший костёр и дождавшись углей, поджарил на них пять больших плоских кусков мяса, богато посолив. Потом стал собираться в обратный путь. Следовало спешить.

   Весьма сложным и опасным был спуск с горы, на которую он «взлетел» наподобие тех самых козлов, ведомый интуицией. Его короб стал тяжёлым, как жизнь, даже несмотря на то, что всё лишнее он оставил на площадке  у золотой жилы. Спускался поэтапно. Сначала на верёвке спускал короб до какого-либо препятствия ниже по склону. Спускался сам и  повторял  операцию снова. Перепад высот между местом, откуда он спускался и куда стремился, составлял более 450 метров, а сам склон крутой и с шаткими камнями подо мхом, небольшими нависающими карнизами был существенно длиннее.

   На гору залез он часа за полтора, а вот спуск с неё занял почти восемь. Дальше всё было проще.

   Вернулись из тайги перед ледоставом. Родюков убедился, что Клим Бутенев нашёл богатое месторождение. Возвратились они с прибылью. Клим ещё перед поездкой приволок большую чугунную ступу с полупудовым пестиком и заявил, что денёк-другой на жиле поработают для получения золота. Именно это приспособление для дробления руды было во вьюке третьей лошади их маленького каравана. Когда на золотой горе Андрей Дмитрич посмотрел, как используют это чугунное чудо — ступу, ему стало интересно, а когда из дроблёной породы он сам вытащил   десятка   полтора    золотых   «таракашек» и «жуков» (название мелких самородочков), его охватил такой азарт, что они, сменяя друг друга на дроблении породы, проработали почти неделю.

   После отборки крупных частичек золота оставшуюся породу ссыпали в мешок. Таких мешков весом по полторадва пуда^[55] по окончании работы набралось пять. Каждый поставили, а вернее, положили ещё в один мешок — пустой, завязали и, упаковав таким образом для прочности , скатили с крутого склона своим ходом. Потом, когда сами спустились, собрали мешки, стащили их к реке, где Клим за пару дней промыл дроблёную породу. Из неё они получили почти пять килограммов шлихового золота.

   Если учесть, что там, на горе они извлекли около десятка золотого крупняка, то общая их прибыль оказалась, по их первой оценке, почти пуд.

   Когда они вернулись и взвесили драгоценный металл, его оказалось 17 килограммов 741 грамма, т. е. больше пуда.