— Господь помог с фартом!^[3]

   Все перекрестились и, в отличие от Константина, который единым махом выпил свою, медленно, смакуя каждый глоточек, буквально цедя, осушили свои кружки. Крякнули, степенно закусили. Разговор потёк веселее. Естественно, все стали сетовать, что хорошо, но мало. Кое-кто оставил не доеденный закусь. Наш герой больше слушал, отвечал  на  вопросы  односложно, пребывая в странном состоянии, достать или не доставать  ту самую вторую, «грязную» водку. Что будет, если и её заставят пить первому? Однако мужики захмелели. Видать, слабы на водочку, коль с малой порцайки так шумят. Не осознавая себя, хотя прибытие  уже посчитал, он  ещё раз «вспомнил», что на крайний случай есть у него малость, но попросил за неё (эту малость) денег. Как ни как, он торгует, и встречная бригада ему не родственники. Безбородый сунул руку в тужурку и сказал:

   — Лови! — бросив в Костю комочек размером с еловую шишку. От волнения не сумел поймать брошенное и эта «шишка» глухо стукнулась о землю, упав возле него.

   Взяв комок в руку, про себя отметил — тяжёлая — золотников 6^[4] будет, встал и направился к телеге. Залез под рогожу, которой были укрыты мешки с мукой, нащупал жестяную фляжку. Показалась она ему, что те пудовая гиря, а в голове стучит: «Душегуб, душегуб, антихрист рода человеческого, что ж ты делаешь...», а сквозь стук из-под мешков краешек золотого солнца выглядывает и под рогожей его подлость освещает. Всё это длилось не более полминуты и трясущимися руками он вытащил флягу и спрыгнул с воза, высоко держа её над головой под одобрительные крики артельных.

   Безбородый поднялся навстречу, выхватил флягу из Костиных рук и, сказав, что братцы впервые в этом сезоне пьют на свои кровные, со скоростью молнии разлил в метущемся пламени костра, опять же по булькам, всю фляжку до дна. Все встали и приникли к сосудам с отравой. Костя стоял сбоку и, подняв кружку, когда все пили, пролил её мимо рта на землю. За треском костра звука льющегося никто не услышал.

   Все уселись вокруг огня на расстеленную одежду, опершись на котомки, и заговорили разом. Про Костю, казалось, забыли, и он тихо отошёл к телеге, поправил рогожу. Лошадей он выпряг раньше и задал им овса. Под прикрытием воза перешёл дорогу и, крадучись, стал уходить в тайгу. Он буквально крался, стараясь не наступить на сучок, а у костра уже запели какую-то песню. В голове снова застучало: «Душегуб,  душегуб, ирод...» Золотое солнце стало чёрной луной. Голоса как-то вдруг стихли. Мёртвая глухая ночь заполонила всё пространство вокруг. Стало холодно. Сырой туман каплями росы упал на всю чудовищно чёрную темноту. Споткнувшись, беглец свалился в яму под вывороченными корнями ели и затих, уставившись в небо, где сквозь клочья тумана металлом с синим и зелёным отливом как-то неестественно ярко загорались и гасли, мерцая и переливаясь, бессчётные звёзды. Тишина ничем не нарушалась. Яркой полосой, мелькнув только на миг, упала звезда, за ней вторая, третья и через более длинный промежуток — четвёртая.

   Костя знал — дед рассказывал о том, что если упала звезда, то умер человек. Холодный пот прошиб не только тело, но и душу. Мерзко застучали зубы. Он всю ночь провертелся под корягой, а когда с рассветом вылез, весь в глине и чёрных пятнах от головешек, на земле лежал иней. Идти или не идти назад к месту ночёвки? Холод уже настолько одолел его, что, когда он пытался расстегнуть одежду и достать револьвер, пальцы его не слушались. Над сопкой показался край солнца. С револьвером в руке он медленно подходил к бивуаку. Из-за телеги с мешками к небу поднимался дымок костра. Тишина давила. Он, таясь, выглянул из-за воза. У ещё тлеющего костра в разных позах лежали люди, но только трое. Четвёртого на месте не было.

   Там, где он должен был лежать, видна была котомка. Варнак оглянулся. Сзади никого. Он медленно прошёл вдоль дороги, сжимая револьвер окоченевшими руками. Справа и слева только гарь. Он прошёл вперед, потом вернулся по дороге назад. Никого. Остановившись у телеги, он, прижимаясь к ней, стал двигаться вдоль. Голова стукнулась о что-то твёрдое. Он отскочил и, споткнувшись, упал. Подняв глаза, увидел свешивающуюся с воза ногу в сапоге. Нога не двигалась. Он встал, выставил руку с револьвером вперёд и ткнул стволом сапог. Сапог был каменным.

   Тут силы покинули злодея. Он сел на землю под возом со свешивающимся с него сапогом и заплакал с подвыванием, утирая слёзы и сопли рукавом. Это было облегченье, да и солнце стало пригревать. Встав, как в бреду, он, не таясь, подошёл к костру, потрогал лоб одного из лежащих и, почувствовав могильный холод, отдёрнул руку. Двоим он закрыл глаза, потом залез на воз и, убедившись, что безбородый так же, как и три его товарища, холодны, как лёд — скинул его с воза.

   После того он вынул из-под воза лопату, оглядевшись, направился к вывороченному корневищу огромной корявой, обгоревшей в таёжном пожаре ели. Длина ямы была почти полторы сажени^[5] и глубиной в полсажени. Поработав часа полтора и углубив яму, он сволок трупы, уложил их на бок плотно друг к другу. У безбородого он нашёл пакет из плотного картона, в котором обнаружил карту. Там же были бумаги, которые он, не глядя, бросил на угли догорающего костра. После того забросал землёй яму, разровнял землю и, утоптав её, присыпал головешками и горелым мхом. Два ружья отнёс подальше на гарь и повесил стволами вниз так, что со стороны дороги их не было видно.

   Оставшуюся  у костра одежду бросил на угли, а котомки стащил в одно место, кружки отнёс к другому упавшему дереву и закопал в яме. Солнце уже стояло высоко, когда он умылся, почистил одежду,  попил чаю и развязал одну из котомок. В котомке лежал сатиновый мешок, перевязанный сверху дратвой. Дернув за неё и размотав, он раздвинул ткань. В лучах солнца золотистым цветом со слабым зеленоватым оттенком заблестел металл. Он поднял котомку —  тяжёлая, фунтов на 30^[6] потянет . Остальные три, отличаясь по ткани, из которой были сделаны мешки, по весу были почти аналогичны первой.

   Костя понял, что если всё останется шито-крыто, то он  из  начинающего  купчика станет  Константином Демьяновичем и купцом первой гильдии, что было пределом его мечтаний.

Он в одну ночь стал богатым человеком. Стоимость его воза с мукой — мелочь, однако, как поступить дальше, следовало очень и очень хорошо подумать.

   Если бросить здесь муку и вернуться с золотом в посёлок, где он снаряжался в дальний путь на прииск, это вызовет подозрение. Полицмейстер его предупреждал, что в тайге очень балуют варнаки и беглые колодники. Предлагал охрану, но у Кости не было денег чтоб её оплатить. Опять же сдавать такое количество металла в посёлке — исключено. Прав на разработку прииска у него нет. Откуда золото? Вариант не подходит.

   Надо решить вопрос так, чтобы ни у кого и сомнений не было бы в чистом и честном прибытии купца.

   Константин Демьянович (так вдруг стал сам величать себя Костя) придумал.

   Из одной котомки он отсыпал в полотняный мешочек из-под крупы приблизительно 2 фунта золотого песка. Остальные тщательно завязал, нашёл место, где четыре толстых обгорелых пня стояли, образуя четырёхугольник наподобие ромба, а почти в его центре был старый гнилой пень почти вровень с землёй. Осторожно разобрал этот пень, вырыл под ним яму глубиной примерно в 15 аршин. Обложил яму корой в два слоя, заложил мешки с золотым песком в неё. Сверху наложил сучков, которые в виде крыши со скатами также покрыл обожжённой корой и, засыпав глиной, водрузил сверху остатки старого пня, как это и было. На обратной стороне карты нарисовал схему расположения тайника.

   Ещё два дня прожил он в этом месте, ночуя у костра, и всё для себя решил окончательно. На дальний прииск не поедет. В полутора суток пути есть стойбище якутов. Он туда доберётся и попробует сменять или продать или дать в долг под будущую пушнину или мамонтов зуб имеющуюся муку, и через месяц-полтора, как выйдет, вернётся в посёлок. А там как Бог даст.