Надо было что-то делать, но что? Как можно избавиться от сотрудника, который не желает работать и не дает другим? Я резонно считала, что ему надо сделать последнее предупреждение, дать небольшой срок для возвращения к нормальной деятельности — не больше месяца, а если это не поможет, уволить. Но начальство думало иначе. Как же можно выгонять на улицу человека, у которого жена и дети? Вместо этого партнеры попросили меня провести с ним душеспасительную беседу — ты, мол, психолог, тебе и карты в руки.
— Толя — это не твоя Аллочка, Юра, с ним просто невозможно говорить разумно. Если он свихнулся, его надо лечить. Если же он не может работать из-за каких-то своих психологических проблем, пусть он либо решает их и работает, либо уходит.
— Ты что, думаешь, он сошел с ума?
— Вряд ли. Скорее всего это его комплексы.
— Точно, комплексы, — пробасил Женя. — Помните, это именно он принес в офис эротический тетрис. Наверное, он сексуально озабочен, нелады с женой…
Тут я возмутилась. Действительно, именно Толя тогда принес этот самый порно… то есть эротический тетрис, но дулись в него все. Вовсе не из-за Толи фирма целых два дня не работала. Насколько я знаю, эту игру Юра даже притащил домой, и даже его Аллочка не воротила от нее нос. Правда, Юра постарался поставить на особый тетрис пароль от детей, но дети компьютерщиков очень быстро обучаются взламывать всяческие замки, и его мальчишки наверняка скоро до него доберутся. Что же касается Жени, то он тоже поставил эту игрушку на свой домашний компьютер, Костик еще до нее, слава Богу, не дорос, и мы с Катей с удовольствием в нее поиграли.
— Не те комплексы, дорогой. Вы все тут сексуально озабочены, раз не могли оторваться от этого эротического тетриса. Я говорю о комплексе неполноценности. Он всю жизнь пахал как лошадь, а тот же Миша изредка приходит на работу на два часа, а то и просто перегоняет свое новое творение в офис по модему — и все уже в восторге: абсолютно уникальная программа! Да и взять вас с Женей. Чем вы лучше его? Закончили институт позже, а уже разъезжаете на иномарках, и жены ходят в мехах…
— Ты же знаешь, Пышка, что «вольно» мы купили по дешевке, а машина нам жизненно необходима…
— Я-то все знаю, ты передо мной не оправдывайся, а Толя на все смотрит со своей точки зрения. Ты ему платишь немало, почти столько же, сколько берешь себе, но ты в его глазах капиталист, который наживается на его труде, в общем, кровопийца-эксплуататор. С другой стороны, тот же Миша получает больше всех вас — слава Богу, вы понимаете, что за гениальные идеи надо платить. Что остается Толе? У него нет капитала, и…
— У него нет не капитала, а качеств, необходимых для бизнесмена, — пробасил Женя.
— Совершенно верно. Но он думает, что мог бы руководить фирмой не хуже вас, только у него нет для этого денег. С другой стороны, чем он хуже Миши, которому, как он считает, все дается само собой, что совершенно несправедливо? Мишу осеняют гениальные идеи, вот и Толя ждет, когда его озарит.
— Подумать только, он всегда был таким надежным парнем, на него всегда можно было положиться.
— Это было тогда, когда мы все работали от и до и за одинаковую зарплату. А теперь капитализм, ребята.
— Все равно, мы не можем выбросить его на улицу. — Брат уже забыл, что я только накануне спасла его семейное благополучие, и явно на меня сердился. — Мы в конце концов за него отвечаем.
— Да, а еще вы отвечаете за фирму и за тех, кто действительно работает, а не занимается пустыми разговорами или, еще того хуже, интригами, как наша милейшая Милочка.
— Ты рассуждаешь, как акула капитализма.
— Это вы с Женей акулы капитализма, только смотрите, чтобы вас не съели маленькие рыбешки-прилипалы, это будет очень смешно… Не стоит злиться, лучше подумайте. А я пошла. Пока.
И я развернулась на каблуках и вышла, хлопнув дверью. Не громко, а так, слегка акцентировала свой уход со сцены. Пусть сами разбираются.
Но из-за этих разборок я не смогла рассказать брату о последнем покушении на мою жизнь и о разговоре с Сергеем Крутиковым. Хотя о том, что Сергей и его агентство «Ксант» занялись моим делом, я его предупредила по телефону, но без всяких подробностей. Что ж, придется действовать самой.
Я вышла из особняка и поплотнее запахнула на себе пальто — моросил дождик, нормальный осенний дождик. Я терпеть не могу ходить под зонтом, так что не стала его доставать, решив, что моя шляпка с широкими полями — достаточная защита. К тому же зонтик мог мне помешать: я была настороже и готова мгновенно отреагировать на любого подозрительного человека, показавшегося в моем поле зрения.
Честно говоря, в воскресенье я обещала Сергею, что не буду никуда ходить одна, без сопровождения. Он даже предложил мне прислать охранника (собственно говоря, его агентство начиналось как детективное, на самом деле они занимались почти исключительно охраной, причем работали только для крупных фирм). Я отказалась, сказав, что охрану мне может дать и брат, а вообще-то я езжу с телохранителем Аргамаковых. И так он оказывал мне большую любезность, взявшись за мое дело — естественно, о деньгах речь не шла, — я не собиралась навешивать на него еще лишние расходы. Конечно, он брат моего мужа, но мужа бывшего.
Сергей действительно отнесся ко мне по-семейному. Его звонок разбудил меня в воскресенье в девять, и в десять он был уже у меня дома, отложив все свои дела. Мне было неудобно — в конце концов, родственниками мы были каких-то неполных два года. Сергей всегда был предупредителен по отношению ко мне, впрочем, он вообще был обязательным человеком.
В отличие от Марка Сережа всегда был очень серьезен, и фирма у него тоже была очень серьезная — ее организовали еще во времена Советского Союза несколько бывших офицеров МВД. Сергей сначала внимательно меня выслушал, потом открыл дипломат, вынул оттуда диктофон и стал задавать мне вопросы; отвечая на них, я изложила всю историю заново, стараясь говорить кратко и четко. Сергей с самого начала отмел версию о том, что я все нафантазировала, очевидно, он до сих пор был обо мне, вернее, о моих умственных способностях, хорошего мнения. Его интересовало все: и как выглядела старая цыганка, и от кого мог получить обо мне информацию экстрасенс Владимир Петрович, и даже в какую сторону был изогнут сломанный нос того из нападавших, кого я смогла рассмотреть. Сергей знал про мою фотографическую память — впрочем, все мало-мальски меня знавшие были знакомы с этим фактом — и заставил меня использовать ее на все сто. Я, например, сама не представляла, что запомнила того типа в кожаной куртке гораздо лучше, чем мне казалось, хотя видела его только мгновение. Сейчас, закрыв глаза, я обнаружила, что, сосредоточившись, могу мысленно вызвать его образ. Я снова как наяву увидела это удлиненное лицо с отклоненным вправо носом неправильной формы, причем на этот раз разглядела его лучше: у наружного края левой брови у него было какое-то темное образование — то ли прыщ, то ли бородавка, то ли родинка.
Сергей долго расспрашивал меня про «Компик» и его сотрудников; я чувствовала себя неудобно, потому что не считала себя вправе выдавать информацию о фирме брата без его ведома. В конце концов мы договорились, что я поговорю с Юрой, и Сергей сам с ним свяжется. Зато о Миле я говорила совершенно свободно — ведь это не было связано ни с какими коммерческими секретами, а всего лишь с личной жизнью моего брата, а что может быть для него более ценным, чем жизнь обожаемой сестрички?
Да, Сергей отнесся ко всей ситуации весьма серьезно. Но я не хотела бы, чтобы люди из «Ксанта» знали, с кем я сегодня встречаюсь.
Я шла, оглядываясь через плечо чуть ли не каждую секунду. Еще немного такой жизни — и я стану настоящей невротичкой! Но улицы были пустынны, изредка мне встречалась старушка, возвращавшаяся из магазина с полной сумкой, да ярко одетые дети с ранцами спешили домой из школы. Ноги сами меня несли на улицу моего детства, мне показалось даже, что не нужно было заставлять Катю искать рыжего Генку, я бы сама нашла его дом по наитию.
