По усыпанному галькой берегу, где лежал поверженный бог, бродила дюжина созданий. В каждом отдавалось слабое биение теплившейся в Ветроходце жизни.

Семеро мужчин и одна женщина со спутанными волосами – восемь обезумевших смертных жрецов, преданных своему божеству, последние приверженцы Харулка. Они защищали его от Орудий послабее, молились и пытались пробудить, свершая ритуалы. Жрецы слабели с каждым днем, есть им было почти нечего – разве что мертвых тварей, которые замерзли во льдах или которых выносило на берег, когда ненадолго успокаивались яростные течения.

В основном жрецы кормились останками исхудавших Посланцев.

Кроме восьмерых жрецов, на берегу ждали двое Крепночь-Избранников. Один ростом четыре фута, второй – едва ли два. Жалкие подобия тех, первоначальных чудищ, словно сделанные наспех уставшим мастером.

Как и безумные жрецы, Крепночь-Избранники защищали свое божество.

И еще двое безумцев скитались по прибрежной гальке. Они не были друзьями Ветроходца. Они хотели убить его. Как это сделать, они не знали, но твердо верили, что добьются своего.

Враги Ветроходца оказались хитрее его защитников, которых они отлавливали и поедали одного за другим чуть ли не с того самого момента, как Харулк сумел выбраться из воды.

Однажды к ним явилась женщина и попыталась показать, как избавиться от бога. Но создания напали на нее: на их языке она не говорила, а значит доверять ей, конечно же, нельзя.

Женщина ранила их, а потом ушла.

Время от времени они снова ее замечали, но близко незнакомка больше не подходила. Видимо, она была из числа могущественных Орудий: появлялась, когда ей вздумается, и так же внезапно исчезала. После каждого такого появления исцеление Ветроходца замедлялось. Часто ее приход сопровождался взрывами и облаками едкого серного дыма.

И все равно Харулк продолжал исцеляться.

Иссякали Кладези силы, и потому исцеление происходило медленно и неравномерно, но все же происходило.

Харулк существовал вне времени. Пусть назойливые смертные стараются изо всех сил, постепенно они исчезнут, умрут. Когда-нибудь, через день, через сто лет, Харулк Ветроходец восстанет с галечного берега, как он восстал из узилища, куда заключили его узурпаторы, восстанет и заявит свои права на покрытые льдом владения.

Его неотступно терзала жуткая боль.

Харулк смирял ее, мечтая о том, как в будущем обрушится на срединный мир и свершит свою месть. Мечты мало чем отличались от реальности. Иногда божество терялось во времени, ему казалось, что все, о чем грезится, уже вершится на самом деле. Но страшные раны помогали соотнестись с настоящим точнее, чем это свойственно могущественным Орудиям.

Ветроходец смутно почувствовал, как заскользили, сдвинулись близлежащие льды.

Наступала весна, грядущее тепло грозило умножить его горести.

В Святых Землях близилась весна, и по настоянию Индалы Гора и Азим аль-Адил впервые схлестнулись в серьезной схватке с новым владыкой Герига. Индала желал испытать арнгендского принца, который был едва ли старше Азима.

По донесениям шпионов, преемник Черного Роджерта был человеком практического склада. Его любили больше, чем дю Танкрета, но считали холодным и надменным. Никто не знал, как он поведет себя на поле брани. Младший принц вместе со своим братом ездил в Лос-Навас-Де-Лос-Фантас, однако в битве по малости лет тогда не участвовал.

Анселин Менандский проявил себя храбрым и свирепым воином. Азим аль-Адил и Нассим Ализарин потерпели унизительное поражение и унесли ноги лишь потому, что их скакуны оказались быстрее чалдарянских.

Пострадала праманская пехота. Солдаты спаслись, бежав туда, куда за ними не осмелились последовать не слишком многочисленные враги.

Таким образом Индала узнал все, что хотел. Он послал Горе и Азиму подкрепление и велел без устали изводить Гериг. Никто не должен был путешествовать из Люсидии на запад, пока сам Индала не отправится туда во главе объединенных армий Каср-аль-Зеда.

Азим признался Горе, что в действие приведен некий хитроумный план, но никаких подробностей сообщить не смог: он сам ничего не знал, владыка не доверил ему свои замыслы.

Роджерт дю Танкрет собрал приспешников в Вантраде, и там они строили злобные планы. Черный Роджерт не скрывал своих намерений: он хотел захватить Святой Венец – тот самый, который предположительно служил короной Аарону, а затем перешел к королям Вантрада. Формально Венец давал вантрадским владыкам право властвовать над остальными князьями и графами завоеванных чалдарянскими рыцарями земель.

Королю Берисмонду исполнилось четырнадцать, его снедали врожденные недуги и застарелые болезни, он не снимал перчаток и вуали, и его женили ради политической выгоды. Королева Клотильда была вдвое старше супруга, ее семейство связывали с семейством дю Танкретов родственные узы, еще с самой Фиральдии. Клотильда не прочь была променять бесполезного, не имеющего наследников третьего мужа на четвертого – такого, который уже показал себя настоящим мужчиной.

Владыки из чалдарянских владений на востоке трепетно относились к вопросам чести, и потому их возмущало поведение Роджерта дю Танкрета. В зависимости от своих взглядов рыцари разделились на тех, кто поддерживал Черного Роджерта, и тех, кто был против него. Назревал вооруженный конфликт.

Обе партии начали обихаживать гизелов-фракиров – дю Танкрет в этом не слишком преуспел, кое-кто все же помнил о былых обидах.

Сидя в Шамрамди, Индала аль-Суль Халаладин долгими часами готовил шпионов, которые должны были спровоцировать смертельную схватку.

Нассим Ализарин недооценил Анселина Менандского, но ему хватило одного урока. После той первой схватки он превратил жизнь арнгендского принца в сущий ад, а Индала предоставил ему для этого нужные инструменты – их аль-Суль Халаладин держал наготове и часто использовал.

Тоска. Чистая, неразбавленная, концентрированная тоска, которую в тебя вливают насильно, – так в последнее время воспринимал Кловен Фебруарен свою жизнь. Он превратился в размазню.

Началась эта тоска, когда они решили доставить элен-коферов в крепость божественного Отродья. И конца ей не видно, и крепости тоже не видно.

Элен-коферы не могли взаимодействовать с Моделью и ее могуществом ни в какой форме. Ни Герис, ни Девятому Неизвестному не хватило сил переместить даже легчайшего из гномов. Элен-коферов пришлось сначала переправить на корабле из Обители Богов на материк, а потом они отправились в путь пешком. Доставка на материк заняла две недели, и переправляться туда-сюда пришлось много раз, потому что погода стояла премерзкая.

По настоянию Железноглазого в зимний поход отправилась вся его свита. Гном опасался изменившегося срединного мира.

Кловен Фебруарен должен был снабжать их припасами.

Против этой идеи волшебник ничего не имел: зимой в тех краях пропитание не украдешь, не добудешь охотой, не найдешь и не купишь. К тому же, начни элен-коферы разыскивать себе еду, жители срединного мира непременно бы их заметили, а Железноглазый не хотел попадаться им на глаза.

Но вот с практической стороной у Кловена Фебруарена возникли проблемы. Работу приходилось выполнять непомерную. Раздобыть провизию в таких количествах, да еще и незаметно, можно было только в Броте. Потом провизию надо было доставлять гномам, странствовавшим по заснеженным и, как сразу же выяснилось, смертельно опасным равнинам.

Кловен Фебруарен и Герис приходилось трудится по восемнадцать часов в сутки, просто чтобы элен-коферы не умерли с голоду.

Путь предстоял долгий, а поесть гномы любили. Погода и не думала униматься.

С другой стороны, Ночь не доставляла им никаких хлопот. Орудия послабее, видимо, твердо решили не связываться с элен-коферами.