Нассиму не хотелось думать о том, с каким неодобрением посмотрят на него Костыль и Аз, если вдруг гвардейцы захотят поведать о его похождениях. У этих старых вояк не допросишься снисхождения и понимания.

Вот уже несколько десятков лет прошло с тех пор, как Нассим, тогда еще юнец, в последний раз разочаровал бывалого вояку. Тогдашний Нассим хорошо усвоил урок, и нынешний молился, чтобы этот урок помог и теперь.

В небе светила почти полная луна. Гора залюбовался серебристым светом, который так гармонировал с холодной зимней ночью.

Чуть позже появятся облака, а к рассвету пойдет снег. Он пролежит много дней – небывалая история для Шамрамди.

Вот обрадуется городская ребятня.

Больше месяца укрывался совершенный у кауренских мейсалян – тех, у которых обычно не останавливался. Наконец, когда король Регард снял осаду и воцарилась радостная неразбериха, ищущие свет тайком вывезли его из города. Почти все солдаты Регарда отправились в Арнгенд. В Коннек они уже не вернутся. Но сколько-то осталось – те, у кого не было других перспектив. Их было не много, они захватывали небольшие за́мки, убивали еретиков – то есть всех, на кого указывала Конгрегация, – и в конце концов соорудили всего в нескольких милях от Каурена жалкое и плохо укрепленное подобие лагеря.

Те арнгендцы, что поумнее, боялись грядущего лета. В Каурене и, что еще важнее, в Диреции никто не сыпал страшными проклятиями и угрозами – значит, жди кровавой расплаты.

Самые упорные коннектенцы – сельские феодалы, разделявшие взгляды известного повсюду графа Реймона Гарита, – неустанно задирали арнгендцев, намереваясь как можно больше ослабить их ряды, пока Анна Менандская не собрала очередную шайку мерзавцев. Когда Безмятежный грозил отлучить их от церкви, коннектенцы отвечали весьма грубо.

Граф Реймон и Антье по-прежнему дарили надежду тем, кто не желал смиряться с властью чужеземцев и религиозными притеснениями, хотя теперь, когда ушли в небытие вискесментские патриархи, сложнее стало законным образом противиться воле Брота.

Сложнее стало доказать, что бротский патриарх – орудие ворога. В конце концов, господь ведь может опротестовать любые выборы.

Вместе с братом Свечкой прочь из Каурена устремились сотни людей – каждый по своей причине. Хоть во время осады кольцо и не сомкнулось полностью, многие боялись отправиться в путь, пока под стенами сидели арнгендцы. Брат Свечка, сменив одежду, ехал вместе с семейством, которое направлялось к своей родне в Кастрересон. Стражам на воротах не было дела до семьи из двенадцати человек и их престарелого родича – они разыскивали некие весьма ценные предметы, которые герцог Тормонд предположительно передал некоему монаху.

Предметы эти покинули Каурен через другие ворота. Юнец, которому их поручили, ни малейшего представления не имел о том, что несет. Он встретился с братом Свечкой возле недоброй памяти Камден-анде-Гледса, где совершенный забрал свои сокровища и отправился на восток вместе с «семьей». Те подозревали, кто именно попался им в попутчики, но не очень понимали, почему Свечку ищут: видимо, за какие-то религиозные преступления.

В Кастрересоне верховодили навайцы, которым Белый Город отошел, когда в права наследования вступила Изабет. Горожане, включая мейсалян, были вполне этим довольны. Роптали лишь приближенные к бротской церкви, но роптали тихо. Друзей графа Реймона в Кастрересоне было больше, чем друзей Безмятежного.

Несколько недель брат Свечка пытался разыскать этих самых друзей графа – таких, которых он бы знал и которым мог довериться, но безуспешно. Вскоре ему пришлось в спешке покинуть Белый Город, потому что местные мейсаляне начали хвастаться, что к ним приехал знаменитый совершенный. Слухи дошли до графа Дигреса Алпликово, наместника королевы Изабет.

Отойдя подальше от стен Белого Города, монах переоделся в дорожный мейсальский наряд. Да, теперь враги легко его узнают, но зато в коннекской глуши его скорее узнают друзья. Конечно же, в тот самый день брат Свечка попался шайке разбойников. Разбойники узнали в нем совершенного и потому даже не спросили, что у него в дорожном мешке.

Эти четырнадцать человек сыграли в истории Свечки эпизодическую роль – кормили его и защищали по пути в Шивеналь. Он запомнил имена лишь троих братьев – Гатора, Гейса и Гартнера. Шайка иллюстрировала собой последние два десятилетия чалдарянской истории: разбойники были выходцами из разных стран, среди них попадались дезертиры из разных армий, кого-то лишила дома война, кому-то пришлось бежать из большого города из-за своих преступлений. За отрядом следовало с полдюжины оборванных родственников – по большей части женщины, угодившие в гораздо более необычные обстоятельства, чем их мужчины. В благодарность за помощь брат Свечка, которого повергли в отчаяние страдания детей и женщин, написал короткое послание и вручил его Гейсу:

– Отнеси это в Антье и отдай человеку по имени Бернардин Амбершель. Он вам поможет.

Гейс поблагодарил старика, но письмо вызвало у него подозрения. Никто и никогда ничего хорошего для этих людей не делал. Ни Гейс, ни его спутники не умели читать и потому не могли проверить, что написал монах, – не предаст ли их это послание в руки закона? С другой стороны, совершенные ведь не способны на коварство.

И Гейс обещал.

Мейсаляне уехали из Шивеналя, перед тем как город захватил прежний главнокомандующий. Уехали оттуда и последователи других нечалдарянских религий. Когда Миролюбец Безупречный отменил священный поход и послал главнокомандующего сражаться с язычниками на Артесипею, вернулись немногие. Брату Свечке с трудом удалось отыскать местных мейсалян, а когда он их все же нашел, то почувствовал себя среди них не особенно уютно. Хоть они и звали себя ищущими свет, вера их отличалась от той, что процветала на западе. Монаху показалось, что эти люди, с одной стороны, слишком привязаны к мирскому, а с другой – слишком уж не от мира сего.

Они не верили в таинство брака, но и воздержание отрицали, и потому владели друг другом и своим уцелевшим имуществом сообща. А еще придерживались странных представлений о реинкарнации.

Брату Свечке все эти изменения представлялись ошибочными. Возникли они потому, что у этих мейсалян не было наставника-совершенного. Потом он узнал, что новые идеи пришли из Фиральдии. На мировоззрение тамошних ищущих свет повлияли философы из отдаленных пределов Восточной Империи. Совершенный встречал нескольких мейсалян-фиральдийцев, и они повергли его в смятение, потому что помимо всего прочего придерживались таких же воинствующих взглядов, что и члены Конгрегации по искоренению богохульства и ереси.

Как только представилась подходящая возможность, брат Свечка покинул Шивеналь на борту торгового суденышка, направлявшегося вверх по реке Джоб. Наверняка шпионы из Конгрегации и Наваи и вообще все, кто заинтересован в посылке герцога Тормонда, будут следить за подходами к Антье, но вряд ли кто-нибудь догадается, что монах путешествует по воде.

Маленькое суденышко якобы перевозило засоленную рыбу. Матросы приходились друг другу родней и, на взгляд Свечки, были вылитые пираты. Несомненно, пиратством они с удовольствием бы занялись, если б уверились, что это сойдет им с рук. Да и пассажира с удовольствием бы ограбили, если б представилась возможность ловко избавиться от тела. Но грабить Свечку им и в голову не пришло: у мейсальского совершенного нечего брать, а если поднять на него руку, можно навлечь проклятие на всю свою семью.

Старика всегда удивляло, что так называемые святые люди, как дурные, так и благочестивые, вызывают подобное уважение. Особенно в последние несколько лет, когда многие из них сами открыто занимались грабежом.

Однако уважением этим монах охотно воспользовался.

По его просьбе матросы дождались сумерек, чтобы войти в гавань Антье. Время прибытия не играло особой роли, потому что в Родном море приливы и отливы почти ни на что не влияли.