Всех троих он взял с собой по одной причине: они чувствовали, что им не доверяют, не посвящают их в серьезные дела. Ну вот, теперь зато подставляются под удар.

Кловена Фебруарена он никому представлять не стал.

Все, кроме Титуса, у которого руки были заняты парламентерским флагом, несли по фонарю. Еще Хект, Эрнест и Вирконделет прихватили копья и обычное холодное оружие. Копья весьма пригодились, когда пришлось пробираться по болотистой почве.

Девятый Неизвестный не прихватил ничего, вооружившись лишь своей дурацкой ухмылкой.

Эти пятеро вряд ли могли назвать себя великими героями, слава о которых отзовется в веках.

Перейдя луг, они приметили огни факелов и небольшие костры. Там, за косогором, в двухстах ярдах, их ждали около двадцати человек.

Вдоль ведущей на равнину дороги горели на одинаковых расстояниях еще несколько костров. По дороге кто-то двигался.

– Нужно было сделать так, чтобы они ко мне пришли, а не я к ним, – пробормотал Хект.

– Пайпер, у тебя паранойя, – одернул его Кловен Фебруарен. – Научись уже верить в себя.

Многих из тех, кто его ожидал, Хект знал лично. Мало кто из них приходился другом Бронту Донето. Представители четырех из пяти кланов Брота, и среди прочих Палудан Бруглиони из могучего клана Бруглиони. В последний раз, когда Хект видел Палудана, тот болтался между жизнью и смертью. Принципат Джервес Салюда, закадычный друг Палудана, тоже был там. Оба сидели в деревянных портшезах, в которых их и принесли на гору. Семейство Арньена представлял Рогоз Саяг, с которым Пайпер сошелся, когда служил Арньене, и потом в кальзирском священном походе.

Представителей Колоньи и Мадисетти Пайпер не знал. Единственный клан, который никого не прислал, был клан Бронта Донето.

Но им доложат. Самую суть бротской политики составляли предательство и интриги, а бротская политика, в свою очередь, формировала политику церкви.

Люди эти вряд ли могли вступить в прочный союз: они веками при любой удобной возможности вонзали друг другу в спину нож.

Это собрание лишний раз подчеркивало, сколь сильно подорвано доверие к нынешнему патриарху.

Как умудрился Донето так быстро растерять влияние?

Еще больше Хекта заинтересовало, как Палудан и Джервес, эти два калеки, сумели так быстро сюда добраться?

Вперед выступил человек, Хекту незнакомый.

– Я Актон Буччи из Брисеи, – представился он, – капитан тех, кто уцелел после вашего колдовства.

Актона Буччи одолевали гнев и печаль, но он крепко держал чувства в узде.

– Можно подбросить дров в огонь? – попросил Буччи. – Хочется побольше света и тепла. От такого количества призраков в ночи холодно и темно.

Хект оглянулся на Фебруарена, и старик кивнул:

– Подбросьте. Я и сам повстречал кое-кого из этих призраков по дороге сюда.

Костры разгорелись быстро. Патриаршие воины казались замерзшими и испуганными. Хект коснулся амулета, но тот напоминал о себе лишь изредка, да и то слегка.

Из-за ярких огней ночное зрение у Хекта притупилось, зато стали видны сложенные рядком вдоль края дороги тела.

– Актон Буччи, вы желали поговорить?

– Двенадцать часов назад я командовал полком Вольных Мечников. Временные наемники из беднейших кварталов Брота. Двадцать две сотни человек, в основном опытные вояки, рекруты на тридцать дней, пятнадцать из которых им оплатили вперед. А теперь у меня тринадцать сотен, и они едва-едва стоят на ногах. У нас столько убитых, что мы не сможем всех взять с собой. Придется хоронить тех, от кого хоть что-то осталось, и помечать могилы, чтобы родные смогли потом забрать, если захотят.

Буччи замолчал, словно ждал ответных слов, но Хект ничего не сказал.

– Всего патриарх послал около семнадцати тысяч человек, – продолжал Буччи. – На рассвете я был восьмым по счету претендентом на пост командующего, а теперь я – единственный высокопоставленный офицер, оставшийся в живых. Эти вельможи подбивают меня сделать то, что я и сам желал бы сделать, – спасти тех, кто еще жив. Мы собираем всех, кого можем, но ведь еще и трупы надо собрать. Уже нашлось более четырех тысяч. Раненых еще больше. Многие погибнут от заражения крови, потому что целители не смогут всем помочь.

– Скольких из них призвали? – спросил Хект, когда Буччи снова умолк.

– Что вы имеете в виду?

– Каждый, кто служил в вашей армии, сам решил отправиться сюда. Каждый из них был наемником и собирался расправиться со мной и моими людьми.

– Это правда. Хотя можно и возразить: многих погнала в армию нищета.

– Возможно. Но они все же сами решили выступить против меня и убить моих солдат. Судя по моим подсчетам и тем цифрам, которые вы назвали, еще один такой денек – и мои люди сотрут патриаршую блажь в порошок.

– Патриаршей блажи и так уже пришел конец. Завтра я похороню умерших. Когда полки отдадут дань павшим, распущу уцелевших. Если только вы не навяжете нам новый бой. Тогда я буду сражаться.

– У меня с самого начала не было желания драться.

Буччи поджал губы: видимо, он считал иначе.

– Пока Безмятежный не освободит меня от обязанностей, я тут командую, и я не намерен больше губить понапрасну жизни солдат. Не желаю, чтобы их смерть осталась на моей совести.

– Он говорит искренне, – прошептал Фебруарен, едва слышно, не размыкая губ, чтобы слышал лишь Хект. – Только не сказал, что почти все его люди дезертировали.

Хект сумел скрыть удивление.

– Капитан, с какой целью вы устроили эту встречу? Зачем здесь все эти люди?

– Явились вместе с войском. Чтобы наблюдать, так мне сказали. Думаю, они с самого начала надеялись, что с нами случится подобная беда. Патриарха более не жалуют те, кто приходится ему ровней.

– Политику я более-менее понимаю, но вы не сказали, зачем хотели со мной встретиться.

– Сказал! Хочу прекратить смертоубийство. И потом, они настояли.

Хект оглянулся на Титуса Консента: может, он что-нибудь знает про этого Буччи?

– Если я все правильно понимаю, – продолжал Буччи, – все эти люди хотят, чтобы вы беспрепятственно дошли до Брота и схватились с Безмятежным.

– Полагаю, вы изменили свое мнение после прошлого голосования, – обратился Хект к собравшимся.

Никто не ответил. Все уставились на что-то позади него. Неужели Прозек заставил своих артиллеристов приволочь сюда парочку фальконетов, чтобы подкрепить доводы Предводителя?

Пайпер глянул на Кловена Фебруарена, но дело было не в нем.

– Что еще?

– Это все. Я все сказал, теперь говорите с ними, – ответил испуганный Буччи, который тоже смотрел куда-то в темноту. – Я не стану вмешиваться, если мне позволят похоронить погибших, собрать раненых и убраться восвояси.

Буччи повторялся – вернее, повторял свои слова для кого-то, кто стоял позади Хекта.

– Он говорит от имени наемников Безмятежного, – слабым, изможденным голосом сказал Палудан Бруглиони. – Как только разберетесь с ним, мы скажем за себя.

Хект вопросительно посмотрел на Бруглиони, а потом на Джервеса Салюду, будто бы тот мог объяснить, как именно удалось Палудану воскреснуть из мертвых.

Палудан не обратил на эти взгляды внимания, потому что не отрываясь смотрел за спину Пайперу.

– Императрица, – прошептал на ухо Хекту призрачный голос.

– Так я и думал. Ваша светлость не последовали совету Предводителя Войска Праведных, – вздохнул Хект, не оглядываясь.

– Командующий, это был лишь совет, не более. Я верю в вас больше, чем вы в себя верите.

Неподходящий момент для споров.

– Спасибо, что верите в меня, ваше величество. Вы услышали достаточно?

Катрин сделала шаг вперед и встала слева от него. Позади Хект заметил сконфуженного Эфриана.

– Эти люди решили, что поставили не на ту команду на скачках, и надеются спасти свои шкуры и, быть может, ухватить кусок добычи, если вовремя сменят цвет.

Даже проведя столько лет в Фиральдии, Хект до сих пор плохо понимал эти их цвета, которые были связаны и со знаменами прославленных наездников на ипподромах, и с местной политикой, и, в более широком смысле, с позицией, которую тот или иной житель Фиральдии занимал в нескончаемой борьбе между бротскими епископальными патриархами и Граальскими императорами.