«Но что тебе мешает, Аянами?» — задал он очередной вопрос изображению Рей.

       Краем глаза Синдзи заметил, что обе женщины уже пристально наблюдают за ним. Молча. Даже Рицко как-то странно улыбалась. Первым подала голос Мисато с лицом кота, нализавшегося сметанки:

       — Что такое, Син-чан? Глазеешь на фотку Рей-чан?

       — А... не... — смутился он и замахал руками.

       — А может, ты...

       — Нет! — Синдзи уже начинало доставать, что каждый встречный готов его свести с красноглазой девушкой.

       — Ну-ну, — захихикала Мисато, — тогда чего ты так смущаешься?

       — Теперь у тебя есть официальный повод к ней зайти, — Рицко отставать явно не собиралась.

       — Это твой шанс, дерзай!

       — Может, уже прекратите меня дразнить?

       В ответ Кацураги снова хихикнула и отпила живительного эликсира из баночки:

       — Ты так легко поддаёшься, просто напрашиваешься сам!

       — Хотите сказать, у меня мягкий характер?

       — Прямо как у Мисато, — вставила шпильку Рицко, отчего её подруга подавилась пивом, выплеснув через нос некоторую часть на стол:

       — Риц! — тут же её одолел кашель.

       — Вы в порядке? — забеспокоился Синдзи.

       Но Мисато помахала рукой — мол, всё в порядке. Хотя спазмы не прекращались, и Рицко похлопала по спине откашливающуюся подругу.

       — Так чего тогда рассматривал пропуск, Икари-кун? — вопрошала Акаги.

       — У меня просто из головы никак не выходит: почему Аянами такая одинокая? — Синдзи ещё раз глянул на её фотографию. — Хотя её окружает большое количество людей, которые к ней хорошо относятся.

       — Она хорошая девочка, и очень старается быть как все. Но это ей даётся очень тяжело. Ты же знаешь об аварии?

       — Да, Аянами немного рассказала. У меня не нашлось слов, чтобы её как-то поддержать.

       — Думаю, ей бы это не помогло, — Рицко аккуратно поправила свою чёлку. — Видишь ли, она потеряла не часть, а всю память. Ей, как младенцу, пришлось всему заново учиться, в том числе дышать. Что-то, разумеется, она иногда вспоминает, но это вырванные фрагменты. Поэтому Аянами многого элементарно не понимает и боится. И в особенности она боится...

       Рицко поводила пальцем по краям банки, стараясь подобрать более правильное слово.

       — Боится... чего?

       — Себя.

       22) Дзабутон — японская плоская подушка для сидения.^{вернуться}

  ^{[К оглавлению ↑]}

       Когда, как не рано утром перед активацией «Евангелиона», можно застать Геофронт в умиротворяющей тишине. Ни грохота строительных и монтажных работ, ни суетящихся работников, ни воя громкоговорителей, которые вечно о чём-то предупреждают. Редкий, короткий отрезок времени, настоящая аномалия, когда всё вокруг застывает, когда почти весь научный, технический и инженерный персонал набирается сил перед ответственным днём. Только где-то в командном центре неустанно бдят оперативники на дежурстве. В остальном настолько тихо, что можно услышать чьё-то полусонное шарканье в глубинах коридоров штаб-квартиры или же размеренное жужжание автоматов с прохладительными напитками.

       Время здесь и сейчас словно застыло, благодаря чему в местных стенах, давным-давно ставших родными, чувствовался особый домашний уют. Фуюцки Козо нравилось столь редкое безмятежное состояние Геофронта, лишённое каждодневной суеты и попыток наверстать вечно срывающийся график. Не надо никуда бежать, не надо за чем-то гнаться. Можно просто расслабиться и позволить себе маленькую прихоть — например, почитать, как в старые добрые времена, утреннюю газету.

       Двери лифта распахнулись, за ними обнаружилась широко зевающая Ибуки Майя. Исполнительная и ответственная девушка, полная энтузиазма, но ей не хватало амбициозности. Фуюцки помнил первые её дни в Геофронте: вечно смущалась и кланялась по поводу любой, даже незначительной оплошности. И дело было не только в том, что она хотела всё исполнять идеально, а в том, что не хотела никого подводить. С того времени многое изменилось, девушка повзрослела, набралась опыта и смелости. И за всеми этими метаморфозами Фуюцки наблюдал как за становлением своей собственной дочери. Это же касалось не только Ибуки, но и очень многих хороших и добрых людей.

       Сонная Майя, как только заметила замкома, сразу очнулась и смущённо прикрылась планшетом. Мигом позже постаралась сделать серьёзное лицо выспавшегося человека. И ей можно было бы поверить, если бы она косметикой тщательнее скрыла синяки под глазами.

       «Как это на неё похоже», — слегка приподнялись уголки губ Козо.

       — С доброй ночью... утром... — замялась Майя и глянула на часы. — Здравствуйте, замкомандующего Фуюцки.

       — С добрым утром, Ибуки-кун, — вошёл он в лифт и выбрал нужный этаж. — Доктор Акаги вас совсем загоняла?

       — Нет, что вы, — Майя фальшиво хихикнула, — мы сами вызвались прийти пораньше, чтобы без спешки подготовиться к реактивации.

       Фуюцки одобряюще кивнул. Такая инициативность ему нравилась, навевала приятные воспоминания о времени работы в лаборатории. Времени открытий, свершений, времени, когда его бывшие студенты, с которыми он неустанно работал, были счастливы.

       Когда двери захлопнулись и лифт плавно двинулся вверх, профессор наставительно добавил:

       — Работа важна, но и отдыхом пренебрегать нельзя. Иначе не ровён час перегоришь.

       — Да... — ответила задумавшаяся Майя. — Позволите спросить?

       — Конечно.

       — С вами, Фуюцки-сама, нечто подобное было?

       — Разумеется.

       — Простите, что нагло интересуюсь...

       — Всё нормально, — Козо мягко её прервал, как истинный преподаватель, — это уже было давно, за несколько лет до Второго удара. Тогда я ещё не мог позволить себе, чтобы мои бывшие студенты меня обошли, и в попытках их догнать я и перегорел. После чего прошло много времени, прежде чем удалось смириться и снова попасть в струю. Так что не стоит перетруждаться сверх меры. Более того, перегореть в твоём возрасте — ещё хуже, ибо совсем теряешь из виду ориентиры, рискуя заплутать в лесу, покрытом кромешной тьмой.

       — Да, Фуюцки-сама, — не стала Майя спорить. — А кто эти студенты, которые смогли обойти самого профессора?

       Мужчина некоторое время молчал, с упоением вспоминая золотую пору. Пору, когда в Японии ещё были ярко выраженные времена года, когда ещё была зима, когда ещё выпадал снег. Времена, когда в стране были порядок и уверенность в завтрашнем дне, когда у мира ещё был шанс. Было... всё было. Но пропало.

       «Ради чего, Юи?..» — про себя спросил он и коротко добавил вслух:

       — Икари.

       — Случайно вы не про командующего?

       — Про обоих Икари. Но, конечно, в особенности про Юи.

       — Вот моя глупая башка, — Майя с невинной улыбкой слегка ударила себя по лбу планшетом, — Юи-сан же стояла у истоков проекта Е. — Лейтенант снова о чём-то задумалась, и её словно осенило: — Неужели именно в проекте Е она вас и обошла?

       Фуюцки лишь мягко улыбнулся.

       — Жаль, её нет с нами, — вздохнула Майя, — мы до сих пор и половины не понимаем в «Евангелионах»...

       — Рано или поздно вы сможете разобраться, ведь Юи была вовсе не волшебницей.

       — Да... Однако, вашими словами, Акаги-сэмпай перегорает в попытках догнать призрак Юи-сан, хотя даже мне видно, насколько это недостижимо! И, как мне кажется, всё ради того, чтобы доказать собственной покойной матери, что она достойна её наследства... Но вся трагедия в том, что никто не может ей сказать, где надо остановиться, ибо только сама сэмпай знает, где проходит та черта... Если бы Наоко-сан не разбилась... Ой, — Майя осеклась и покраснела, — простите, что меня понесло, а вам приходится выслушивать мои жалобы...