Вторую половину XIII в. историки считают одним из наиболее мрачных периодов в истории Руси. Казалось, что культурная жизнь замирает и едва теплится. Однако это было далеко не так. Событием стал Церковный собор 1274 г., на котором были приняты «Правила митрополита Кирилла», регулирующие внутрицерковную жизнь. Кроме того, начался процесс восстановления памятников церковного и гражданского законодательства. В итоге в 1284 г. появились Рязанская кормчая книга, а в 1282 г. – Софийская кормчая книга, в которую вошла «Русская правда», Краткий летописец и выписки из различных произведений. В 1288 г. в Киеве был создан список «Мерила праведного» – переводного законодательного памятника.
Не замирает и литературная деятельность. Среди писателей можно назвать Серапиона Владимирского (сначала был архимандритом в Киево-Печерском монастыре, затем – епископом во Владимире). От его творчества до нас дошли пять Слов – проповедей, в которых он ярко рисует картину разорения Руси и пленения ее народа.
К концу XIII – началу XIV вв. относится «Житие» Александра Невского, ставшее образцом для многих последующих книжников и излюбленным чтением для русских людей.
Самым крупным литературным памятником Южной Руси является Галицко-Волынская летопись, описавшая события с начала XIII в. до 1292 г. Именно в ней наиболее подробно было рассказано о битве на Калке и Батыевом нашествии, о многолетней борьбе за Галич и Волынь различных претендентов.
Образ замечательного книжника и проповедника рисует «Житие Авраамия Смоленского», написанное его учеником Ефремом. Оно свидетельствует о том, что в XIII в. Смоленск являлся крупным культурным центром.
От XIV в. дошло сравнительно небольшое число памятников общественной мысли. К их числу можно отнести лишь летописи и компилятивные сборники поучений типа «Измарагда» и «Маргарита». Значительным явлением было создание по заказу нижегородского князя Константина Дмитриевича общерусского Летописного свода – Лавреньевской летописи, которая, по мнению исследователей, легла в основу всех остальных региональных сводов XIV в. В это время появились и первые московские сочинения. К их числу относится «Житие Петра», написанное ростовским епископом Прохором.
В Твери создается «Сказание о Шевкале», повествующее о том, как тверской князь Александр сжег живьем татарского наместника. Вторым ярким памятником являлась «Повесть об убиении в Орде тверского князя Михаила». Оба произведения прославляли борьбу с ненавистными татарскими захватчиками.
Новгородские и псковские памятники были менее эмоционально окрашены, поскольку ни Новгород, ни Псков не пострадали от Батыева нашествия. В Новгороде в первой половине XIII в. были созданы два сочинения русских паломников Григория и Стефана о царьградских святынях, в Пскове – «Повесть о князе Довмонте». В Ростовской земле были написаны жития местных епископов: Леонтия, Исаии и Авраамия. В них подчеркивалась независимость ростовских иерархов от киевских и отмечалась их тесная связь с Константинополем. В это же время появилась местная легенда о царевиче ордынском Петре, принявшем православие. О самостоятельности и значимости Ростова, как литературного центра, свидетельствует Ростовская летопись княгини Марии Михайловны, включенная в состав Лавреньевской летописи (1377 г.).
В целом же литература XIII–XV вв. развивалась на основе традиций, выработанных литературой киевского периода. Литературный язык новых произведений сохранил свой старый облик.
Важным явлением общественной мысли второй половины XIV в. стало еретическое движение стригольников. Оно возникло приблизительно в середине века среди низшего духовенства Новгорода. Точное происхождение названия ереси неизвестно. По одной версии, руководитель движения дьякон Карп до принятия сана был стригольником, т. е. либо стриг овец, либо был парикмахером. По другой – для принятия в секту совершался особый обряд пострижения волос.
Чему же учили стригольники? Прежде всего, они отрицали роль Церкви как посредницы между Богом и человеком. Молиться, по их мнению, можно было в любом месте. Сами они собирались в особые общины, выбирали учителя из числа наиболее достойных людей, хорошо знавших «писания книжные». Свое учение они также оформляли в виде книг и давали читать членам общины. Церковные же догматы, всю обрядовую сторону и само духовенство они отвергали, считая, что церковные иерархи лишь стремятся к личному обогащению и ведут недостойный образ жизни.
Объективно стригольники боролись за создание новой реформационной церкви, простой и дешевой, с доступными для понимания простых людей догматами. Это роднит их с реформаторскими движениями Западной Европы.
Однако официальная церковь сочла критику в свой адрес крамольной. В 1375 г. в Новгороде состоялась публичная казнь еретиков. Однако даже после гибели руководителей стригольничества, оно продолжало жить в Новгороде и в соседнем Пскове. Анти еретические послания были вынуждены писать и константинопольский патриарх Нил, и известный просветитель Стефан Пермский, и московский митрополит Фотий. В целом, почти 100 лет иерархам пришлось очищать свою паству от «злокозненных стригольнических заблуждений». С другой стороны, критика стригольников привела к тому, что в церкви была отменена симония – плата за получение церковной должности и улучшилось нравственное состояние ее служителей.
Новые явления в русской литературе появляются после Куликовской битвы 1380 г. Победа над войском Мамая способствовала росту национального самосознания русского народа, появлению тенденций к его объединению, сплоченности, осознанию многими людьми общности политических интересов. Победа Дмитрия Донского высоко подняла престиж Московского княжества, которое с этого времени становится самым главным выразителем идей общерусского единства и центром политического и культурного развития русских земель. В московских монастырях – Богоявленском, Симоновом, Андрониковом, Чудовом, в Успенском соборе собираются огромные книжные богатства, привозимые из Греции и Сербии, создаются центры книгописания, привечаются талантливые книжники и иконописцы. Большое влияние на всю общественную жизнь в стране стал оказывать подмосковный Троицкий монастырь и его основатель Сергий Радонежский. Именно он благословил князя Дмитрия на битву с Мамаем, он разослал по всей стране своих учеников, которые стали основателями многих знаменитых монастырей.
После Мамаева побоища создается целый цикл произведений, рассказывающих о героизме русских воинов и их славной победе. Первой в самом конце XIV в. стала летописная повесть об этом событии, написанная в жанре воинских повестей. Литературной обработкой ее является писание рязанского старца Софония «Задонщина». По своим художественным особенностям это произведение очень сходно со «Словом о полку Игореве». Однако образные средства «Слова…», служащие для выражения скорби, в этом памятнике использованы для выражения радости по поводу победы над врагом. Кроме того, понятие «Русская земля» в нем ассоциируется с Московским княжеством, а не Киевом.
Автор подчеркивал, что под знамена Дмитрия Донского собрались все русские князья, и это обеспечило общую победу (на самом деле в Куликовской битве участвовали далеко не все князья). Эта идеализация нужна автору для того, чтобы убедить читателей в важности объединения всех русских земель вокруг Москвы.
Произведением Куликовского цикла является «Сказание о Мамаевом побоище». Считается, что оно появилось после нашествия Едигея в 1408 г., во время которого московский князь Василий Дмитриевич проявил трусость и бежал из Москвы. Вероятно, его автор хотел еще раз прославить подвиг Дмитрия Донского, как бы напоминая его сыну о долге московского князя защищать свою землю. В целом же в этом произведении много легендарных и вымышленных сведений, свидетельствующих о том, что «Сказание…» уже было чисто литературным памятником, а не хроникой реального события.
Последним памятником этого цикла является также «Слово о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русьскаго». Оно было создано, предположительно, в начале XV в. Особенностью этого произведения является то, что в нем повествование о светском человеке превращено в житие святого, а сам князь наделен такими идеальными чертами, которые должны были убедить читателей в его святости. Кроме того, в «Слове» князь Дмитрий прямо именуется «царем, великим князем всея Руси, осподарем всей земли Русьской», т. е. государем всех Русских земель, а не одной Москвы, как было на самом деле. Автор умышленно искажает факты, что подчеркнуть главенство московского правителя.
