Утомительные дали «Мне боги праведные дали…» Мне боги праведные дали, Сойдя с лазоревых высот, И утомительные дали, И мёд укрепный дольных сот. Когда в полях томленье спело, На нивах жизни всхожий злак, Мне песню медленную спело Молчанье, сеющее мак. Когда в цветы впивалось жало Одной из медотворных пчёл, Серпом горящим солнце жало Созревшие колосья зол. Когда же солнце засыпало На ложе облачных углей, Меня молчанье засыпало Цветами росными полей, И вкруг меня ограды стали, Прозрачней чистого стекла, Но твёрже закалённой стали, И только ночь сквозь них текла, Пьяна медлительными снами, Колыша ароматный чад. И ночь, и я, и вместе с нами Мечтали рои вешних чад. «Я люблю весной фиалки…» Я люблю весной фиалки Под смеющейся росой. В глубине зелёной балки Я люблю идти босой, Забывая пыль дороги И лукавые слова, Высоко открывши ноги, Чтоб ласкала их трава, Опустившись по ложбинкам, Через речку вброд брести, Выбираться по тропинкам На далёкие пути, Где негаданны и новы, Как заветная земля, И безмолвные дубровы, И дремотные поля. «На свете много благоуханной и озарённой красоты…» На свете много благоуханной и озарённой красоты, Забава девам, отрада жёнам – весенне-белые цветы. Цветов весенних милее жены, желанней девы, – о них мечты. Но кто изведал уклоны жизни до вечно-тёмной, ночной черты, Кто видел руку над колыбелью у над могильной, немой плиты, Тому понятно, что в бедном сердце печаль и радость навек слиты. Ликуй и смейся над вещей бездной, всходи беспечно на все мосты, А эти стоны: «Дышать мне нечем, я умираю!» – поймёшь ли ты? «Спокойно и просто…» Спокойно и просто Иду в неоглядную даль. У каждого моста Ручейно проблещет печаль. Но верную сладость Познал я в просторе дорог, Где умная радость Таится в круженьи тревог. И если морока Совьёт перелётную пыль, Я с властью пророка Подъемлю дорожный костыль. Всю нечисть земную Сберёт ли грохочущий гром, Врага зачарую Моим кипарисным крестом. «Дорожки мокрые бегут…»
Дорожки мокрые бегут, Свивался по рыжеватым травам, И небеса о вечности не лгут, Завешаны туманом ржавым. Глотая мимолётный дым Неторопливого локомотива, Поля молчат, а мы скользим По неуклонным рельсам мимо, мимо. Как бессознателен их тусклый сон, Так слепо и стремленье наше, Но если цели нет в дали времён, То есть напиток в дивной чаше, Что опрокинута в творящий миг Над милою землёю нашей, Которую сам Бог воздвиг, Неистощимою любуясь чашей. «Улыбались, зеленея мило, сосенки…» Улыбались, зеленея мило, сосенки, Октябрю и Покрову, А печальные березыньки Весь убор сронили в ржавую траву. Ах, зелёные, весёлые бессмертники, Позавидую ли вам? Разве листья-кратколетники Наклонять не слаще к свежим муравам? И не слаще ль вместе с нашей тёмной матерью Умирать и воскресать? Разве сердцу не отраднее О былом, о вешнем втайне помечтать? «Пробегают грустные, но милые картины…» Пробегают грустные, но милые картины, Сотни раз увиденный аксаковский пейзаж. Ах, на свете всё из той же самой глины, И природа здесь всегда одна и та ж! Может быть, скучает сердце в смене повторений, Только что же наша скука? Пусть печалит, пусть! Каждый день кидает солнце сети теней, И на розовом закате тишь и грусть. Вместе с жизнью всю её докучность я приемлю, Эти речки и просёлки я навек избрал, И ликует сердце, оттого что в землю Солнце вновь вонзилось миллионом жал. «Как ярко возникает день…» Как ярко возникает день, В полях оснеженных, бегущих мимо! Какая зыбкая мелькает тень От беглых, белых клочьев дыма! Томившая в ночном бреду Забыта тягость утомлений, И память вновь приводит череду Давно не мной придуманных сравнений. И сколько б на земле ни жить, Но радостно над каждым утром Всё тем же неизбежным перламутром И тою ж бирюзою ворожить. Людей встречать таких же надо снова, Каких когда-то знал Сократ, А к вечеру от счастия земного Упасть в тоске у тех же врат, И, так же заломивши руки И грудью жадною вдыхая пыль, Опять перековать в ночные муки Земную сладостную быль. |
