«Предвестие отрадной наготы…» Предвестие отрадной наготы В твоей улыбке озарённой встречи, Но мне, усталому, пророчишь ты Заутра после нег иные речи. И я скольжу над вьюгой милых ласк Мечтой, привыкнувшей ко всем сплетеньям, И, не спеша войти в святой Дамаск, На перекрёстке медлю за куреньем. Ты подожди, прелестница, меня, Займись хитро сплетённою косою. Я в твой приют войду на склоне дня, Когда поля задремлют под росою. А ранним утром мне расскажешь ты, Смущённая, наивно хмуря брови, Что предвещают алые цветы, О чём пророчит знойный голос крови. «О чём щебечут птицы…» О чём щебечут птицы Так звонко по весне? Какие небылицы Рассказывают мне? Забавно, словно в сказке, О чём звенят ручьи? Чьи шёпоты и ласки Перепевают, чьи? Ответа мне не надо. Ответ я знаю сам. Душа беспечно рада Весёлым голосам. Под всякою личиной Я узнавать привык Любви, всегда единой, Непостижимый лик. «Насладился я жизнью, как мог…» Насладился я жизнью, как мог, Испытал несказанные пытки, И лежу, изнемогши, у ног Той, кто дарит страданья в избытке. И она на меня не глядит, Но уста её нежно-лукавы, И последнюю, знаю, таит, И сладчайшую чашу отравы Для меня. Не забудет меня, И меня до конца не оставит, Все дороги последнего дня Нежной лаской своей излукавит. «Душа моя, благослови…» Душа моя, благослови И упоительную нежность, И раскалённую мятежность, И дерзновения любви. К чему тебя влечёт наш гений, Твори и в самый тёмный день, Пронзая жуть, и темь, и тень Сияньем светлых вдохновений. Времён иных не ожидай, – Иных времён и я не стою, – И легкокрылою мечтою Уродства жизни побеждай. «Гори, гори, моя любовь!..» Гори, гори, моя любовь! Я не боюсь твоих пыланий. Светлее воскресайте вновь Вы, сонмы яркие желаний! Ты погасай, моя тоска, Хотя б с моею вместе кровью, Стрелою меткого стрелка Сражённая, – моей любовью. Мне стала наконец ясна Давно томившая загадка. Как прежде, смерть мне не страшна, И жить, как никогда, мне сладко. Amor
Тринадцать раз в году больная, Устала я от жизни этой. Хочу лежать в гробу нагая, Но не зарытой, не отпетой. И будет гроб мой – белый мрамор, И обовьют его фиалки, И надпись золотая: «AMOR» У ног на чёрном катафалке. Поставят гроб в высокой башне, В торжественном большом покое, И там ничто тоской вчерашней Мне не напомнит про былое. Аканты лёгких капителей И своды голубой эмали Меня закроют от мятелей И от тревожной звёздной дали. Увижу в полночь сквозь ресницы На ступенях алмазных лестниц В одеждах алых вереницы Блаженных Элизийских вестниц, И отроков в крылатых латах, Превосходящих блеском солнцы, На страже у дверей заклятых Чеканенной тяжёлой бронзы. И мне к челу с венчальным гимном Рубиновая диадема Прильнёт, и фимиамом дымным Упьюсь я, как вином Эдема. Улыбкой слабой дрогнут губы, И сладко потеплеют чресла, Когда серебряные трубы Мне возвестят: «Любовь воскресла!» И запылает надпись: «AMOR», Пасхальные зажгутся свечи, И встану я, и белый мрамор Покину для последней встречи. Дон-Кихот «Бессмертною любовью любит…» Бессмертною любовью любит И не разлюбит только тот, Кто страстью радости не губит, Кто к звёздам сердце вознесёт, Кто до могилы пламенеет, – Здесь на земле любить умеет Один безумец Дон-Кихот. Он видит грубую Альдонсу, Но что ему звериный пот, Который к благостному солнцу Труды земные вознесёт! Пылая пламенем безмерным, Один он любит сердцем верным, Безумец бедный, Дон-Кихот. Преображает в Дульцинею Он деву будничных работ И, преклоняясь перед нею, Ей гимны сладкие поёт. Что юный жар любви мгновенной Перед твоею неизменной Любовью, старый Дон-Кихот! |
