«Чародейный плат на плечи…» Чародейный плат на плечи Надевая, говорила: «Ах, мои ли это речи? Ах, моя ли это сила? Посылает людям слово Матерь Господа живого». Чародейный посох в руки Принимая, говорила: «Ах, не я снимаю муки, Не во мне живая сила. Перед нами у порога Тайно станет Матерь Бога». Чародейный круг чертила, Озиралась и шептала: «Ах, моя ли это сила? Я ль заклятия слагала? Призовёт святые лики Матерь Господа Владыки». «В стране сурового изгнанья…» В стране сурового изгнанья, На склоне тягостного дня, Святая сила заклинанья Замкнула в тайный круг меня. Кому молюся, я не знаю, Но знаю, что услышит Тот, Кого молитвой призываю, Кому печаль моя цветёт. Его мимолетящей тени, Что исчезает, смерть поправ, Молюся я, склонив колени На росной ласковости трав. И заклинанья не обманут, Но будет то же всё, что есть, Опять страдания предстанут, Все муки надо перенесть. Что Тот вкусил, кто жало Змея Навеки вырвал, надо мне, Жестокой мукой пламенея, Вкусить в последней тишине. «Бога милого, крылатого…» Бога милого, крылатого Осторожнее зови. Бойся пламени заклятого Сожигающей любви. А сойдёт путём негаданным, В разгораньи ль ясных зорь, Или в томном дыме ладанном, – Покоряйся и не спорь. Прячет лик свой под личинами, Надевает шёлк на бронь, И крылами лебедиными Кроет острых крыл огонь. Не дивися, не выведывай, Из каких пришёл он стран, И не всматривайся в бредовый, Обольстительный туман. Горе Эльзам, чутко внемлющим Про таинственный Грааль, – В лодке с лебедем недремлющим Лоэнгрин умчится вдаль, Вещей тайны не разгадывай, Не срывай его личин. Силой Боговой иль адовой, Всё равно, он – властелин. Пронесёт тебя над бездною, Проведёт сквозь топь болот, Цепь стальную, дверь железную Алой розой рассечёт. Упадёт с ноги сандалия, Скажет змею: «Не ужаль!» Из цианистого калия Сладкий сделает миндаль. Если скажет: «Всё я сделаю!» Не проси лишь об одном: Зевс, представши пред Семелою, Опалил её огнём. Беспокровною Дианою Любовался Актеон, Но, оленем став, нежданною Гибелью был поражён. Пред законами суровыми Никуда не убежим. Бог приходит под покровами, Лик его непостижим. «Выди в поле полночное…»
Выди в поле полночное, Там ты стань на урочное, На заклятое место, Где с тоской распрощалася, На осине качалася Молодая невеста. Призови погубителя, Призови обольстителя, И приветствуй прокуду, И спроси у проклятого, Небылого, незнатого, Быть добру или худу. Опылит тебя топотом, Оглушит тебя шёпотом, И покатится с поля, Слово довеку свяжется, Без покрова покажется Посулённая доля. «Назвать, вот этот цвет лиловый…» Назвать, вот этот цвет лиловый, А этот голубой. Смотри: король и туз бубновый Легли перед тобой. Приснился тихий сумрак храма И дымный фимиам. Выходит пиковая дама, Гроза всех милых дам. И всё же погадать нам сладко В мерцании лампад. Легла червонная десятка Преградой для отрад. Именованья и гаданья – Суровой Мойре дань. Прими покорно все страданья, И скорбью душу рань. Скажи: вот этот цвет – лиловый, А этот – голубой. Истает мир, возникнет новый, И в нём Она с тобой. «Призрак ели с призраком луны…» Призрак ели с призраком луны Тихо ткут меж небом и землёю сны. Призрак хаты с призраком реки, Чуть мерцающие, зыблют огоньки. А над зыбко ткущимися снами, И над тихо зыблемыми огоньками, И над призраками бедных хат Ночь развёртывает чародейный плат, Опрокидывает чёрный щит, И о свете незакатном ворожит. |
