В неоглядную даль Спокойно и просто Иду в неоглядную даль. У каждого моста Ручейно проблещет печаль. Но верную сладость Познал я в просторе дорог, Где умная радость Таится в круженьи тревог. И если морока Совьёт перелётную пыль, Я с властью пророка Подъемлю дорожный костыль. Всю нечисть земную Сберёт ли грохочущий гром, Врага зачарую Моим кипарисным крестом. На Волге Плыву вдоль волжских берегов. Гляжу в мечтаньях простодушных На бронзу яркую лесов, Осенней прихоти послушных. И тихо шепчет мне мечта: «Кончая век уже недолгий, Приди в родимые места И догорай над милой Волгой». И улыбаюсь я, поэт, Мечтам сложивший много песен, Поэт, которому весь свет Для песнопения стал тесен. Скиталец вечный, ныне здесь, А завтра там, опять бездомный, Найду ли кров себе и весь, Где положу мой посох скромный? По пескам пустынь Облака плывут и тают, Небеса горят, сияют, Растворяют облака. Солнце к отдыху стремится. Ясный свет его струится, Безнадёжный, как тоска. Тёмный странник, в край далёкий, В край неведомых святынь, Прохожу я, одинокий, По пескам немых пустынь, И за пыльными столбами Напряжёнными глазами Различаю ту страну, Где я радостно усну. Просёлок Вьётся предо мною Узенький просёлок. Я бреду с клюкою. Тяжек путь и долог. Весь в пыли дорожной, Я бреду сторонкой, Слушая тревожно Колокольчик звонкий. Неглушимый далью, Гул его несётся, Жгучею печалью В сердце отдаётся. Воздух полон гула, И дрожит дорога. Ах, хоть бы уснула Ты, моя тревога! Другу неведомому О, друг мой тайный, Приди ко мне В мечте случайной И в тишине. В мою пустыню Сойди на миг, Чтоб я святыню Твою постиг. В бездушном прахе Моих путей, В тоске да в страхе Безумных дней, В одежде пыльной Сухой тропой Иду бессильный, Едва живой. Но весь жестокий Забуду путь, Лишь ты, далёкий, Со мной побудь, Явись мне снова В недолгом сне, И только слово Промолви мне. Судьбе послушен К утехам равнодушен, В толпе смирен и тих, Судьбе я всё послушен В скитаниях моих, И если ворон чёрный Пророчит мне беду, Предвестию покорный, Я злым путём иду, И если злобным взором Весь день мой омрачён Иль вражьим наговором Мой след заворожён, Не смею, не умею Беду разворожить, Весёлым быть не смею, Не смею не тужить. Дар лазоревых высот Мне боги праведные дали, Сойдя с лазоревых высот, И утомительные дали, И мёд укрепный дольных сот. Когда в полях томленье спело, На нивах жизни всхожий злак, Мне песню медленную спело Молчанье, сеющее мак. Когда в цветы впивалось жало Одной из медотворных пчёл, Серпом горящим солнце жало Созревшие колосья зол. Когда же солнце засыпало На ложе облачных углей, Меня молчанье засыпало Цветами росными полей, И вкруг меня ограды стали, Прозрачней чистого стекла, Но твёрже закалённой стали, И только ночь сквозь них текла, Пьяна медлительными снами, Колыша ароматный чад. И ночь, и я, и вместе с нами Мечтали рои вешних чад. Шёпот ночи Как незаметно подступила Успокоительница-ночь! Но где же все твои светила? «Я тучею заворожила Мои светила», – шепчет ночь. Одна ты радоваться хочешь Тому, что есть, вещунья-ночь. О чём же тьмой ты мне пророчишь? «Ещё ты много стрел отточишь, Ликуй, но бойся», – шепчет ночь. Зачем и чем меня тревожишь Ты, предвещательница-ночь? Судеб ты изменить не можешь. «Ты сам томления умножишь, Но не печалься», – шепчет ночь. Ночным вещаньям чутко внемлю И вопрошаю снова ночь: «Какую радость я приемлю?» – «Свой жезл вонзи в родную землю, Вновь расцветёт он», – шепчет ночь. Мне внятен твой утешный шёпот, Тебе я верю, верю, ночь, Но что же значит дальний топот? «Иди спокойно. Что твой ропот? Всё в Божьей воле», – шепчет ночь. |
