Современниками Цицерона были бойцы понтийского царя Фарнака, захватившего римскую провинцию Понт[171]. Они «грабили, насильничали и убивали римских граждан. Тех, кто отличался красотой и юностью, они подвергали каре, которая для римлян была тяжелее смерти, – лишали их способности к деторождению» (примеч. cclxxii). Люди Фарнака поступали так неспроста.

Римляне говорили грубо: без Цереры и Либера коченеет Венера (sine cerere et libero friget venus) (примеч. cclxxiii): без хлеба и вина(?) любовь холодна (примеч. cclxxiv). Либер (Liber) – староиталийский бог оплодотворения, впоследствии отождествленный с греческим Дионисом-Вакхом. Варрон считал Либера божеством, освобождающим от жидкого семени (ligidis seminibus), властного над жидкостями плодов, среди которых на первом месте находится вино, над семенем животных (seminibus animalium) (примеч. cclxxv) и, следовательно, человека (примеч. cclxxvi). В сытой и напоенной Либером женщине Венера горячее (примеч. cclxxvii). Женская ипостась Либера – богиня Либера; Церера[172], Либер и Либера[173] – плебейская[174] триада богов.

За именем божества оплодотворения и размножения Liber стоит мужское ощущение, выражаемое понятием, которое в русском мужицком говоре именуют стоячим хреном-хером. В русской речи слово liber отражает слово из трех букв, обозначающее стоящий елдак; его часто пишут на заборах и в сети (примеч. cclxxviii).

Плодом любви Венеры (Афродиты) и Вакха (Диониса-Либера) был Приап (примеч. cclxxix). Его икону с колоссальным фаллосом (египтяне так изображали калеку с именем Мун (Мин) или Амун) ставили в садах (современный фонтан) (примеч. cclxxx). Фаллос – это эрегированный (от гех) член. Стояк не просто важен, он и есть божество, которым Варрон считал Либера. Без эрекции нет эякуляции (ejaculatio)[175].

Другие значения liber: луб, лыко, свиток на скалке (книга), т. е. то, что связывает, вяжет (примеч. cclxxxi). Издревле в Италии (как и на Руси) скребли (scribere) или рисовали (Нпеге, отсюда линия и litterä) на листах (folium), на лыке (liber) (примеч. cclxxxii) или на деревянных дощечках (tabula, album), а впоследствии также на коже и на холсте (примеч. cclxxxiii). В Риме любили писать и царапать (ехагаге) на стенах.

Почитание греческого Диониса и отеческого римского Либера связаны не только винными стояком и весельем, но и устройством качелей во время сельских Дионисий в Аттике и Либералий в начале масленичной недели. Вино в Риме было общедоступным (примеч. cclxxxiv). Вакханалии распространялись как чума (примеч. cclxxxv), жесткое «Постановление сената о вакханалиях»[176] датируют 186 г. до н. э. (примеч. cclxxxvi). У виноградарей этрусков Вакх отождествлялся с богом Фуфлунсом (fufluns) (примеч. cclxxxvii). В словаре В.И. Даля: «Фуфлыга, фуфлыжка об. прыщ, фурсик, дутик, невзрачный малорослый человек. Продувной мот, гуляка. Фуфлыжничать, проедаться, жить на чужой счет, шататься»[177].

Сходство слишком явно. Явно и словообразование libertas. Существительное женского рода libertas, обозначающее ту, что ушла к германцам и скифам, образовано от имени liber при помощи суффикса – itas без соединительной гласной.

В русском языке паре liber – libertas есть образцовые понятийные соответствия: хрен – хреновина; стояк – стойкость; хер – херня или, говоря языком Л.С. Выготского, libertas = сексуальность от латинского обозначения первичного полового признака – писи (sexus)[178].

В русском языке имя Либера живо в названиях селений Люберцы (примеч. cclxxxviii) и Любань (примеч. cclxxxix). Корень латинского liber виден в общеславянском «любовь» и германских Liebe и Liber (примеч. ссхс). Л ибер оплодотворяет связь между мужчиной и женщиной. Слово libertas можно перевести словом «любовь» (страсть, связь с чем или кем-нибудь), для мужчин – стояк. В случае с libertas это любовь-стояк к совершенно определенному предмету: земледелию, родной земле.

Это было очевидно для современников. Насильно мил (люб) не будешь. Русские крепостные имели много общего с римскими колонами[179], приписанными к цензу[180]: «должны считаться рабами самой земли, на которой рождены» и «удерживаются господином имения» (примеч. ccxci). На Руси земля – это матушка. Ругаются русские матерно, от земли, и посылают по матери, к матери, к/по земле.

В древнеримской и кельтской традициях мать не мыслилась вне замкнутых рамок[181] семьи, где протекала вся ее жизнь. Это ясно сказано Колумеллой: «Домашний труд был уделом матроны (матрёны. – Д. Н.), потому что отцы семейств возвращаются к домашним пенатам от общественной деятельности, отложив все заботы, будто для отдыха» (примеч. примеч. ccxcii).

Pudica, lanifica, domiseda[182] – писали римские мужья на могильных надписях, восхваляя своих жен в посмертной жизни. Они не представляли для них более прекрасной участи, чем прясть шерсть и вести хозяйство[183]. Domum servauit, lanam fecit (дома сидела, шерсть пряла) – скупо заключает самая знаменитая из этих надписей (примеч. ccxciii).

В I в. до н. э. уже не все женщины Рима были такими. Когда множество молодых военных отбывало к армии Марка Лициния Красса на Ближний Восток, один из них, 33-летний веронец Гай Валерий Катулл, написал свое последнее романтическое стихотворение к Лесбии, имя которой прямо не называется (примеч. ccxciv):

О судьбе Катулла после 54 г. до н. э. сведений нет[186]. Однако из стихотворения ясно, что он сидит на «чемоданах», причем в числе возможных направлений его отправки значится Инд[187].