Разрешения на аресты руководящих работников наркоматов Союза и союзных республик и приравненных к ним центральных учреждений (начальников управлений и заведующих отделами, управляющих трестами и их заместителей, директоров и заместителей директоров промышленных предприятий, совхозов и т. п.), а также состоящих на службе в различных учреждениях инженеров, агрономов, профессоров, врачей, руководителей ученых, учебных и научно-исследовательских учреждений даются по согласованию с соответствующими народными комиссарами Союза ССР или союзных республик, по принадлежности.
2) Разрешения на аресты членов и кандидатов ВКП(б) даются по согласованию с первыми секретарями, а в случае их отсутствия — со вторыми секретарями районных или городских, или окружных, или краевых, или областных комитетов ВКП(б) или ЦК национальных компартий, по принадлежности, а в отношении комсомольцев, занимающих руководящие должности в народных комиссариатах Союза ССР или в приравненных к ним центральных учреждениях, или в отношении ответственных работников — коммунистов партийных, советских и хозяйственных учреждений — по получении на то согласия секретариата ЦК ВКП(б).
3) Разрешение на аресты военнослужащих высшего, старшего и среднего начальствующего состава РККА и военно-морского флота даются по согласованию с наркомом обороны или наркомом военно-морского флота по принадлежности.
4) Санкции на аресты даются в районе районным прокурором, в городе — городским прокурором, в округе — прокурором округа, в автономных республиках — прокурорами этих республик, в краях (областях) — краевыми (областными) прокурорами.
По делам о преступлениях на железных дорогах и водном транспорте санкции на аресты даются участковыми прокурорами, дорожными прокурорами, прокурорами бассейнов, по принадлежности; по делам, подсудным военным трибуналам — прокурорами военных округов.
Санкции на аресты, производимые народными комиссарами внутренних дел союзных республик непосредственно, то есть помимо местных органов НКВД, даются прокурорами этих республик.
Санкции на аресты, производимые народным комиссариатом внутренних дел Союза ССР непосредственно, то есть помимо местных органов НКВД, даются прокурором Союза ССР»[74].
Постановление от 1 декабря, как и схожее по целям предыдущее, от 17 ноября, увидело свет под грифом «совершенно секретно», и также было размножено типографским способом огромным тиражом. Сделали же это для того, чтобы в кратчайший срок довести его содержание до всех адресатов — наркомов внутренних дел союзных и автономных республик, начальников краевых и областных управлений НКВД, окружных, городских и районных отделений; прокуроров союзных и автономных республик, краев и областей, округов, городов, районов; секретарей ЦК нацкомпартий, краевых, областных, окружных, городских и районных комитетов ВКП(б).
Только теперь узкое руководство могло полностью вернуть утраченный было контроль над НКВД. Добиться того, не прибегая ни к непредсказуемым по последствиям коренным реформам, ни даже к каким-либо, обычным в таких случаях, пропагандистским широковещательным декларациям. Сделать все необходимое тихо и незаметно, с помощью всего лишь привычной, тривиальной бюрократической процедуры.
Усложненная до предела система «разрешений и согласований» позволяла узкому руководству надежно обезопасить и себя лично, и власть в целом от всех превратностей судьбы. Позволяла ему, вместе с тем, стать не просто высшим, но фактически единственным арбитром, и определяющим как виновность представителей партийно-государственной элиты, так и меру наказания для них. Вместе с тем, дабы при этом разделить ответственность за возможное нарушение нормального функционирования народного хозяйства, снижение боеготовности армии и флота, постановление вводило своеобразную круговую поруку. Заставляло наркомов в обязательном порядке давать разрешения на аресты служащих учреждений и организаций вверенных им отраслей или ведомств.
В соответствии с постановлением от 1 декабря, максимально защищенными оказывались именно те, кто в последние четыре года являлись уязвимыми более других — коммунисты, занимающие ответственные должности. Ведь для их ареста отныне требовалось согласие не только наркома, но еще и первого секретаря парторганизации соответствующего уровня. Но, пожалуй, самым примечательным, заслуживающим наибольшего внимания, оказалась иная деталь документа. Фактическое уравнивание с чиновниками высокого ранга тех, кто обладал дипломом о высшем образовании: инженеров, агрономов, врачей, профессуры. Говорило же это о начале переориентации власти при решении кадровых вопросов. Ее отказа от опоры, прежде всего, если не исключительно, на старую, малограмотную бюрократию, в основе, разумеется, партийную. На тот самый слой общества, который не оправдал возлагающихся на него надежд и при проведении модернизации отечественной экономики, и при попытках дать отпор выходившему из подчинения, становившемуся месяц от месяца все более самоуправным НКВД.
Тем самым, была заложена основа, позволяющая добиться не просто столь желаемой, но теперь, в преддверии войны, жизненно необходимой консолидации советского народа. Создана и возможность излечить его от того страшного массового психоза, сопровождавшегося неизбежной деморализацией, в который вверг его вдруг ставший всеобщим и казавшийся нескончаемым поиск в собственной среде мистических «врагов народа».
Однако по ряду достаточно веских причин после принятия постановления от 1 декабря быстро обновить кадры НКВД не удалось. Перестановку поначалу ограничили назначением начальников лишь четырех, самых важных региональных управлений наркомата. В. П. Журавлева, столь своевременно «догадавшегося» написать свое заявление, и приведшее в конечном итоге к устранению Ежова — по Московской области. По Ростовской, вместо продержавшегося там недолго Д. Д. Гречухина — В. С. Абакумова, вскоре сделавшего стремительную карьеру в столице, по Хабаровскому краю — И. Ф. Никишева. По Приморскому краю — М. М. Гвишиани, которого в 3-м специальном отделе ГУГБ сменил А. С. Панюшкин[75], всего год спустя направленный послом СССР в Китае.
Некоторую отсрочку дальнейшей тотальной чистки породило загадочное событие, происшедшее в конце ноября. Не объясненное и поныне бегство наркома внутренних дел Украинской ССР А. И. Успенского, что должно было укрепить подозрения узкого руководства, если они, конечно, имелись, в существовании или зарождении внутри НКВД антиправительственного заговора. Потому-то и пришлось ПБ, отложив очередные перестановки, срочно решать киевскую проблему. Направить в столицу Украины А. 3. Кобулова и Н. Д. Горлинского, утвержденных 4 декабря соответственно первым и вторым заместителями отсутствовавшего наркома[76]. Затем, 5 декабря, узкое руководство, как будто получив долгожданный повод, пошло, наконец, на то, что чисто бюрократические правила требовали сделать еще две недели назад. Обязало Ежова сдать дела по НКВД Берии, предусмотрев проведение процедуры отнюдь не формально, а предельно тщательно — в недельный, начиная с 7 декабря, срок, «при участии секретаря ЦК ВКП(б) т. Андреева и заведующего ОРПО т. Маленкова»[77]. Одновременно, отказавшись от собственных гарантий, ПБ фактически вывело Ежова из секретариата[78], а в КПК подменило, также без оформления в протоколе, его заместителем Шкирятовым.
И все же, несмотря на чрезвычайное происшествие в Киеве и вызванные им экстраординарные меры, в первую половину декабря смена руководства НКВД медленно, но продолжалась. Были утверждены начальники управлений по Горьковской, Ивановской, Ярославской областям, Краснодарскому краю, АССР Немцев Поволжья, наркомы БССР, ГССР, УзССР. Главой ГУГБ назначен В. Н. Меркулов, его заместителями — Б. 3. Кобулов, сохранивший за собою секретно-политический отдел, и В. Г. Деканозов, оставленный по совместительству начальником не только ИНО, но и контрразведывательного отдела[79].
