Все это, а также и необходимость прекратить становившееся опасным для всех личное соперничество в узком руководстве привело всех к осознанию насущной важности перемен. Возвращению к испытанной и уже оправдавшей себя в недавнем прошлом системе. 3 октября 1946 года по предложению Сталина было принято решение, формально записанное как пункт 94 протокола № 55 заседания ПБ. Оно гласило:
«1. Поручить комиссия по внешнеполитическим делам Политбюро (шестерка) заниматься впредь, наряду с вопросами внешнеполитического характера, также вопросами внутреннего строительства, внутренней политики.
2. Пополнить состав шестерки председателем Госплана СССР тов. Вознесенским и впредь шестерку именовать семеркой»[548].
Так родился очередной компромисс, без которого, как оказалось, решать судьбы власти невозможно. Сталин признал прежний, утраченный было статус членов «триумвирата». Их исключительное право заниматься всеми важнейшими для судеб страны проблемами, не связывая себя при этом ни Конституцией, ни уставом партии. Взамен же добился того, что у него слишком долго не получалось. Ввел в новый состав узкого руководства своего старого протеже и весьма вероятного наследника по государственным структурам Вознесенского.
Так своеобразно, хотя и далеко не оригинально, в очередной раз оформила сама себя как высшую власть, узкая группировка, и без того давно правившая в СССР. Сталин, Молотов, Берия, Микоян, Маленков, Жданов, Вознесенский провозгласили себя, и лишь себя, только половину состава ПБ, стоящими над всеми без исключения структурами. Как государственными, так и партийными. За бортом оказались заместители председателя СМ СССР Андреев, Ворошилов, Каганович, Косыгин; члены и кандидаты в члены ПБ — они же да еще Хрущев, Шверник, Булганин; секретари ЦК ВКП(б) Патоличев и Попов. Составили формально второй, на деле же никакой иерархический уровень власти. Ведь в партии с этого момента настоящие, протокольные, в полном составе заседания ПБ практически прекратились. За последующие шесть лет собирались лишь дважды: 13 декабря 1947 года и 17 июля 1949 года. Секретариат превратился в некое подобие отдела кадров всей страны, а региональные комитеты — ЦК компартий союзных республик, крайкомы, обкомы, райкомы — во вспомогательные контрольные и надзирательные органы.
И все же, как выяснилось слишком быстро, появление «семерки» не привело к стабилизации положения на вершине политического Олимпа. Вопреки замыслу, послужило причиной очередного всплеска безжалостного, не знающего пощады к побежденному, личного соперничества. Установило прямую зависимость усиления борьбы за власть от состояния здоровья Сталина, а вместе с тем и от удач, ошибок или просчетов тех, кто и оказался в составе нового узкого руководства.
Несомненные лидеры «семерки» — Берия, Вознесенский, возглавлявшие СМ СССР, и Жданов, второй секретарь ЦК ВКП(б), настойчиво стремились закрепить свое собственное положение. Добивались легитимности и легализации своего ведущего положения, сложившейся расстановки сил на как можно более длительный срок. Именно в этих целях и настояли уже 7 января 1947 года на решении ПБ созвать в конце текущего — начале следующего года XIX съезд партии[549].
Через семь недель, 26 февраля, о предстоящем партийном форуме узнали и участники состоявшегося в тот день пленума ЦК. Первого в оказавшейся нескончаемой, растянувшейся почти на четыре десятилетия, послевоенной череде заседаний, посвященных проблемам сельского хозяйства и попыткам ничего не меняя по сути, добиться его резкого подъема. Пленума, где основным докладчиком выступил — в последний раз за свою политическую карьеру — Андреев, так и не сумевший ничего предложить. Буквально ничего — ни полу-, ни даже псевдорадикальных мер, позволивших бы вывести колхозы и совхозы из слишком затянувшегося кризиса. Сообщение же о намеченном съезде, не включенное в официальное информационное сообщение для печати, сделал Жданов. Огласил намеченную повестку дня работы предстоящего съезда, в том числе — принятие новых программы и устава. Назвал тех, кому поручалась подготовка столь важных документов. Разумеется, в числе основных разработчиков оказались и сам Жданов, и его верный союзник Александров[550].
Такое развитие событий никак не могло устроить аутсайдеров «семерки», к которым можно отнести Молотова и Маленкова. Судя по всему, никто иной как именно они незадолго до пленума и произвели дворцовый мини-переворот. Провели через ПБ 8 февраля 1947 года важнейший документ — совместное постановление СМ СССР и ЦК ВКП(б) — «Об организации работы Совета министров Союза ССР». С его помощью коренным образом преобразовали и состав, и структуру этого, высшего исполнительного органа власти в стране.
БСМ СССР больше не состояло лишь из Берии, Вознесенского и Косыгина. Возглавлялось теперь непосредственно Сталиным и его первым заместителем Молотовым. Включало помимо них еще и всех зампредов СМ, которые отныне возглавляли самостоятельные участки работы, определенные как отраслевые бюро. По сельскому хозяйству — Маленков, по металлургии и химии — Вознесенский, по машиностроению — Сабуров, по топливу и электростанциям — Берия, по пищевой промышленности — Микоян, по транспорту и связи — Каганович, по торговле и легкой промышленности — Косыгин, по культуре и здравоохранению — Ворошилов.
В непосредственное ведение БСМ, то есть Сталина и Молотова, передали министерства госконтроля, юстиции, материальных и трудовых резервов, государственную штатную комиссию, ряд главных управлений СМ СССР. Кроме того, как дополнительные обязанности, «наблюдение за работой» министерства финансов возложили на Вознесенского, МВД и строительства высотных домов в Москве — на Берию, министерств лесной и целлюлозно-бумажной промышленности — на Косыгина. Такие же ключевые ведомства, как Специальный комитет (атомный проект), комитеты радиолокационный, реактивной техники (ракетный проект), особый, валютный поставили под непосредственный контроль Сталина и Молотова. «Вопросы министерства иностранных дел, министерства внешней торговли, министерства государственной безопасности, денежного обращения, валютные вопросы, а также важнейшие вопросы министерства вооруженных сил» сосредоточили в «политбюро ЦК ВКП(б)», что в сложившихся условиях являлось всего лишь эвфемизмом для обозначения узкого руководства, «семерки».
Таким образом, Молотов вернул себе официальную вторую в иерархии должность. Маленков сравнялся по положению и с Берия, и с Вознесенским, да еще сумел восстановить в прежнем ранге своего соратника Сабурова. В свою очередь, Берия лишился контроля за транспортом и транспортным машиностроением, госбезопасностью, госконтролем; Вознесенский — авиационной и автомобильной промышленностью, тяжелым машиностроением, станко- и судостроением, строительством военных и военно-морских предприятий. Среди членов БСМ пока остался и Андреев, однако, не получив в свое ведение ни одного из отраслевых бюро. Лишь формально, и к тому же в последний раз он числился на одной из высших государственных должностей[551].
Серьезнейшие изменения не ограничились только тем. Затронули они и более низкий, но не менее значимый уровень властных структур. Молотов добился избавления от всех навязанных ему и довольно опасных заместителей по МИДу: еще 22 августа 1946 года — от Литвинова, 7 января 1947 года — от И. М. Майского, а 24 января — от В. Г. Деканозова. Заменил их молодыми профессионалами, послами в Лондоне — Ф. Т. Гусевым, в Вашингтоне — А. А. Громыко, в Токио — Я. А. Маликом[552]. Тогда же слишком близкие к Берии люди были направлены на работу за пределы СССР. В. Н. Меркулов, недавний министр госбезопасности — в Румынию, а его заместитель, Б. 3. Кобулов — в Германию, руководителями советских предприятий, оказавшись в совершенно новой для себя системе — главного управления советским имуществом за рубежом при министерстве внешней торговли[553]. Под Микояном также сменили подчиненных по отныне подконтрольной ему отрасли, заодно реорганизовав ее. Три министерства, подконтрольных Маленкову, — земледелия, технических культур, животноводства — были слиты в одно, сельского хозяйства. Тем же решением министром сельского хозяйства утвердили И. А. Бенедиктова, а совхозов — Н. А. Скворцова[554].
