Маленков утратил свою особую роль, определявшуюся тем, что только он, как и Сталин, совмещал высшие должности и в партийных, и в государственных структурах. Если до Пленума он являлся вторым секретарем и одновременно членом ГКО, а затем зампредом одного из ОБ СНК, то теперь не только не входил в состав БСМ, но и лишился поста главы УК. Отныне в его обязанности входили лишь «вопросы руководства работой ЦК компартий союзных республик, подготовка вопросов к оргбюро и председательствование на заседаниях последнего».
На ключевом партийном посту оказался новичок в Москве Алексей Александрович Кузнецов (в кулуарах обычно его называли «Кузнецов-ленинградский»), Именно к нему перешло «руководство Управлением кадров ЦК ВКП(б)», ведение «работой в области распределения кадров в партийных, советских и хозяйственных организациях; подготовка вопросов к Секретариату ЦК ВКП(б) и председательствование на заседаниях последнего; вопросы руководства работой обкомов партии областей, входящих в РСФСР». Вместе с тем, Кузнецов стал и начальником УК.
Жданову на этот раз удалось подтвердить свои позиции. Те, которые он занял сразу после возвращения в столицу в начале 1945 года. Ему совершенно официально передали «руководство Управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) и работой партийных и советских организаций в области пропаганды и агитации (печать, издательства, кино, радио, ТАСС, искусство, устная пропаганда и агитация); руководство отделом внешней политики». Но в отличие от Кузнецова, Жданова не назначили начальником УПиА, оставили этот пост за Г. Ф. Александровым. Скорее всего, с согласия и по желанию самого Андрея Александровича.
Единственный из четырех секретарей, Г. М. Попов, не получил никаких «определенных обязанностей по ЦК». Подобное исключение традиционно объяснялось большой занятостью «по руководству московской партийной организацией и Моссоветом».
Сохранившие самостоятельность отделы поручили новым в аппарате ЦК людям, только что переведенным на работу в Москву. Отдел внешней политики, вместо Георгия Димитрова, уехавшего на родину, в Болгарию, и в ноябре возглавившего правительство этой страны, — М. А. Суслову, отозванному из Вильнюса. Оргинструкторский — Н. С. Патоличеву[526], более семи лет возглавлявшему сначала Ярославский, а затем Челябинский обкомы и горкомы.
Подобные перемены, неожиданное для всех и на редкость скоропалительное возвышение Кузнецова, не только молодого, но и мало кому известного функционера, всего год проработавшего первым секретарем ленинградского обкома и горкома, объяснялось просто. Сталин перестал скрывать от ближайшего окружения озабоченность надвигавшейся старостью, ухудшившимся состоянием здоровья.
Вместе с тем, стремился сделать все, от него зависящее, чтобы его курс был продолжен и без него. Дал ясно понять всем: своим преемником на посту первого секретаря видит не Маленкова, и даже не верного Жданова, а Кузнецова. Потому и наделяет его столь огромными полномочиями, предоставляет возможность проявить себя, подтвердить правильность выбора.
На том ураган, обрушившийся на вершину власти, не стих, продолжал бушевать с той же силой. Все больше и больше угрожал тем, кто совсем недавно ощущал твердость своего положения. В конце апреля был арестован бывший нарком авиапромышленности, поначалу пониженный до должности зампреда СМ РСФСР, А. И. Шахурин, а вместе с ним командующий ВВС А. А. Новиков и два заведующих отделами УК, занимавшиеся кадровыми вопросами авиа- и моторостроения. Этот инцидент дал основание на очередном заседании узкого руководства, 4 мая, формально дискредитировать Маленкова и вывести его из секретариата[527]. Но все же весьма возможное для тех лет и подобных случаев — снятия Маленкова со всех остальных постов, не последовало. Более того, его оставили и в составе ПБ и ОБ.
В тот же день последовало еще одно важное решение, на этот раз направленное против Берии. Без каких-либо мотивов, объяснений В. Н. Меркулова, работавшего под началом Лаврентия Павловича с начала 20-х годов, сместили с должности министра госбезопасности, которую он занимал два с половиной года. Его преемником стал В. С. Абакумов[528], начальник главного управления контрразведки «СМЕРШ», с апреля 1943 года структурной части НКО, а потому подчиненный по службе непосредственно Сталину, потерявший все былые связи с прежним начальником по НКВД. Подобная мера весьма серьезно ослабила позиции Берии и в то же время дала преимущества новому начальнику УК Кузнецову.
Возникшая неустойчивость в узком руководстве мгновенно привела к очередному всплеску борьбы за лидерство, принявшему форму закулисных интриг.
Опираясь на решение ПБ от 13 апреля о недостатках в идеологической работе, Жданов и его старый протеже, верный сторонник Г. Ф. Александров попытались максимально выгодно для себя использовать ситуацию неопределенности. Обвинили основную массу руководителей обкомов и крайкомов в вопиющем непрофессионализме, политической неграмотности, а ряд республиканских ЦК, и прежде всего Украины, даже в потворстве буржуазному национализму. Данные, свидетельствовавшие о том, были оглашены на совещании в УПиА, а также в обстоятельных записках[529], которые благодаря целенаправленной поддержке Жданова вскоре начали принимать форму далеко идущих по значению постановлений ЦК. И затрагивали они не столько идеологические, сколько кадровые вопросы.
Первым и решающим в данной серии явилось принятое 8 июля постановление «О росте партии и о мерах по усилению партийно-организационной и партийно-политической работы с вновь вступившими в ВКП(б)». Именно оно и могло, в случае необходимости, послужить основанием для дальнейших кардинальных мер. И прежде всего, запланированных на ближайшее будущее экзаменов, проверки теоретических знаний у всех без исключения членов партии. Мотивировалось такое предложение тем, что 67,2 % коммунистов, включая и работников обкомов, крайкомов, не имело даже среднего образования. Вместе с тем, предусматривалось и сокращение приема в партию служащих, которые на 1 января 1946 года составили уже 47,6 %, то есть чуть ли не половину от общей численности ВКП(б)[530].
В развитие этого постановления 2 августа было принято еще одно, «О подготовке и переподготовке руководящих партийных и советских работников». Оно потребовало обязательного обучения всех партийных функционеров, в зависимости от занимаемой должности и имевшегося образования — двух- или трехлетнего[531]. Для выполнения этой задачи были созданы Высшая партийная школа, Академия общественных наук, а также восстановлена Военно-политическая академия.
Такой подход к решению кадровых вопросов неизбежно должен был сделать уже УПиА, а не УК, ключевым в аппарате ЦК. Вместе с тем, выявленные факты, хотя и не включенные в текст постановлений, по сути продолжали старую, начатую еще до войны, линию Маленкова и ставили под сомнение компетентность А. А. Кузнецова, так и не обратившего ни малейшего внимания на столь угрожающее явление.
Одновременно Жданов и Александров сделали еще один, весьма характерный для «аппаратных игр» ход, призванный обезопасить их от возможной критики со стороны. Подготовили весной и провели через ПБ и ОБ во второй половине 1946 года ряд весьма острых постановлений по идеологическим вопросам. О недостатках в работе газет «Правда», «Известия», «Труд», Радиокомитета, министерства кинематографии, объединенного государственного издательства (ОГИЗ), в литературно-художественной критике. Но в этих документах, внешне предельно самокритичных, они сумели перенести акцент на все тот же вопрос подбора и расстановки кадров.
Такие действия резко усилили позицию Жданова. 2 августа последовало решение ПБ, согласно которому уже именно на него, а не на Кузнецова, возлагалось председательствование на заседаниях ОБ и руководство работой секретариата[532]. Иными словами, Жданов был признан вторым лицом в партии и вновь, как это уже было до войны, стал вместе со Сталиным подписывать совместные постановления СМ СССР и ЦК ВКП(б).
