Я перешла дорогу и принялась колотить в закрытые двери. Клубы вроде этого не работают днем, но внутри обязательно должен находиться кто-то из менеджеров. Такие популярные заведения требуют интенсивной дневной подготовки, чтобы снова открыться к ночи в подобающем виде. Примерно десять минут ничего не происходило. Потом за массивной дверью послышался шум, и через секунду щелкнули замки.

– Открываемся в десять вечера, – сказал, высунув голову наружу и щурясь от яркого света, коротко стриженный рослый тип, мнущий зубами жвачку.

– Мне нужно найти мистера Сэма Оушена.

– Тут такие не водятся.

Дверь начала быстро закрываться, но я успела сунуть ногу в сужающийся просвет.

– Скажу еще раз. Сэм О-у-шен, – произнесла я по слогам. – Он владелец клуба, а я его невеста (бывшая, но опустим подробности), и у меня есть к нему дело.

– А у меня есть прямое распоряжение от мистера Оушена не пускать посторонних дальше дверей.

– Просто скажите, где я могу его найти. Не думаю, что он обрадуется, если узнает, что вы выставили вон его будущую жену, – как никогда уверенно произнесла я первое, что пришло в голову.

Охранник оглядел меня с головы до ног, потом выплюнул жвачку и сказал:

– О'кей, мисс. Записывайте. Прямо по этой улице…

– Так-так, спасибо, – закивала я, хлопая по карманам ладонями в поисках ручки.

– …до ближайшего поворота направо. Потом еще раз направо. Потом налево. И прямиком к чертовой матери.

– Стойте! – взмолилась я, как только сообразила, что меня только что послали куда подальше. И подалась вперед, желая протиснуться внутрь, – но охранник бесцеремонно оттолкнул меня. Едва устояв на ногах, я уставилась на громко захлопнувшуюся дверь.

Что ж… никто и не обещал, что все будет просто. Я вернулась к машине Шантель, которая дожидалась меня, сердито вцепившись в руль.

– Даже не знаю, кого мне бы хотелось отпинать сильнее, – твоего женишка или этого вышибалу. Ну и сукин сын…

– Он просто делает свою работу, – вздохнула я, но нервы сдали, и я расплакалась, ткнувшись лицом в плечо подруге. Та тем временем достала из кармана вибрирующий телефон.

– Да, Джордан… Угу… Ага… Да? Ключи на вешалке. А что? Сидим в машине возле какого-то сраного клубешника. «Гиена», слыхал про такой? Нет, никто не плачет. Тебе послышалось. Ладно, плачет Скай. Потому что охранник ее бывшего выпихнул ее, как только она попыталась выяснить, где того найти… Правда? Вот и я тоже сказала: сукин сын.

Шантель потрепала меня по подбородку и приложила телефон к другому уху.

– Ну нет, Джордан, – рассмеялась она. – Если сохнешь по ней, то скажи ей об этом сам.

Шантель сунула мне телефон прямо в лицо и одними губами прошептала: «Мой брат беспокоится, как ты. Поговори с ним».

Только этого мне не хватало.

– Джордан? – Я вздохнула и, послушав его сопение, сказала: – Не волнуйся, я в порядке. И уже не плачу. Просто есть вещи, которые не так-то легко исправить… Но, в конце концов, впереди целая жизнь, чтобы успеть сделать это. Знаешь, когда у тебя появится любимый человек, а потом случится какая-нибудь фигня, то… дай ему шанс оправдаться…

– Ладно-ладно, свидание окончено, – проворчала Шантель, забирая у меня телефон. – Джордан, а не пора ли тебе уже в школу?

Мы посидели некоторое время в полной тишине, наблюдая за утренней суетой города. Ветер нес по улице пыль и обрывки бумаги, трепал листья пальм. По тротуарам, кутаясь в куртки и прикрывая лицо от ветра, спешили редкие прохожие, выгуливающие собак…

– Мне пора съезжать, пожалуй. Я не лучший объект воздыханий для ребят вроде Джордана. Я – большой сгусток проблем.

Шантель сунула ключ в зажигание и надвинула на глаза шапку.

– Если что, это не твоя беда, Скай. Невзаимные чувства – проблема только того, кто их испытывает.

Что-что, а это я уже поняла.

Пустота всегда стремится заполниться чем-то. Выгоревшие пустоши зарастают травой. Пустые шкафы наполняются хламом. Птицы вьют гнезда на пустых чердаках. Только пустота одного рода не подлежит заполнению – место ушедшего дорогого тебе человека. Кого бы ты потом ни встретила, кого бы ни полюбила, с кем бы ни проводила время, пустота в пространстве жизни, которая осталась после его ухода, ничем не заполнится и не зарастет. Хотя ты будешь пытаться чем-то компенсировать потерю, чтобы не слететь с катушек. Работа, общение, путешествия, благотворительность – будешь хвататься за любое дело, которое не оставит времени на размазывание слез по лицу.

А что, если вернуться в Бостон и устроиться волонтером в госпиталь? Читать книги больным детям, раздавать бездомным еду, работать в хосписе. Чужие страдания не позволят мне бесконечно жалеть себя – такую молодую, здоровую и сильную. Ведь по сути не произошло ничего смертельного. Я просто потеряла любимого человека. Но такое случается сплошь и рядом. Кого ни спроси, пожалуй, каждый однажды терял кого-то, кто был дорог.

Я загружала посуду в посудомоечную машину, миссис Даллас готовила ужин, усадив Малютку Джея в разноцветный слинг, Шантель в своей комнате болтала с кем-то по телефону. Судя по обрывкам разговора, долетавшим до меня из-за приоткрытой двери, это было что-то связанное с ее работой. Причем она была Шантель не по душе.

– Миссис Даллас, а кем работает Шантель?

– А что, по ней не видно? Частным сыщиком, – усмехнулась та, прихватывая седеющие пряди заколками.

– В смысле?

– Лучше всех умеет отыскивать проблемы на свою задницу, – проворчала она.

– А, вы шутите…

– Что мне еще остается. Она смышленая девушка, но, видит бог, до матери ей далеко.

– А вы кто по профессии?

– Психиатр.

– Да ну! Ни за что бы не догадалась.

– Да, мы хорошо маскируемся под обычных смертных.

– Надо же… Расскажите что-нибудь из вашей практики? – встрепенулась я. – Наверняка вам есть, что вспомнить.

– Есть, конечно. Но больше такого, что я не прочь забыть.

Миссис Даллас вытащила Джея из слинга и спустила его на пол. Делиться историями из своей практики ей явно не хотелось.

– Тогда, может быть, у вас найдется универсальный совет? Ну, например… насчет того, как не сойти с ума.

– Ты не похожа на психически неустойчивую девушку, Скай. Кажется, сколько бы дров ни наломала, ты вытащишь все на своей спине. Откуда такие мысли?

– Не знаю. Просто иногда мне кажется, что сойти с ума очень легко.

– Это все глупый человеческий взгляд на вещи, – вздохнула миссис Даллас. – Люди склонны во всем видеть преимущественно плохое. Проблемы, неурядицы, пролитый кофе, порванные колготки, штраф за парковку… Спроси у человека, как дела, и он обязательно пожалуется тебе если не на погоду, то на правительство. Если не на правительство, так на цены. Не на цены – значит, на бывшую жену. А то, что у него две руки, две ноги, целая крыша над головой, теплая постель и кредитная карта в кармане, он не помнит. Мы разучились видеть свет, мы ослепли, ходим на ощупь, держась за стены, даже под самым ярким солнцем. Сидим в непроглядной тьме, а тьма поселилась в нас. Множество людей приходило ко мне за чудодейственными таблетками, которые могут вернуть миру краски, а жизни – вкус, притупляют душевную боль, навевают радость. А ведь ни одни таблетки не помогут, пока ты будешь сидеть на заднице и жалеть себя, нацепив черные очки и вперившись в глухую стену.

– А если это не самообман? Что если в жизни действительно все… неважно? Не получается, не складывается. – Я вытащила из-под тарелки салфетку и принялась рвать ее на мелкие кусочки.

– Тогда вот тебе мой рецепт, деточка. Закрой глаза и вообрази себе день, который однажды настанет: совсем старая и дряхлая, ты лежишь в постели и не можешь подняться. Вообрази момент в деталях, почувствуй запах лекарств, шелест непромокаемой простыни, холод, обволакивающий немеющие ноги и руки. Пусть твоя фантазия станет машиной времени. Закрой глаза и побудь там – в комнате с самой собой, старой и угасающей. Ощути дыхание ангела смерти, стоящего у изголовья. Осознай, как мало осталось. И, клянусь, если твоя фантазия постарается на славу, то ты вернешься в настоящее совсем другой – человеком, который больше не переживает из-за всякой ерунды. Будь то дурное настроение или разрыв с бойфрендом. Сравнивай размер проблемы не с прыщом на заднице, а хотя бы с венком на гробовой крышке.