Ветер обдал нас снежными хлопьями – легкими, как лепестки цветов сакуры. Не знаю, что чувствовал Боунс, когда прижимал меня к себе, плакал ли он, или улыбался, или смотрел, как зачарованный, в одну точку.

Что чувствует человек, когда выбирается из плена своего самого большого страха и становится свободным? Что творится в его душе, когда он одним махом перепрыгивает через пропасть и все демоны, преследовавшие его долгие годы, остаются по другую ее сторону? Что он ощущает, сжимая в руке доказательство своей невиновности?

Что он чувствует, когда до седьмого остается всего одно небо?

Мы остались на ночь в Милуоки. Сняли номер в Hyatt Regency с видом на озеро Мичиган и повесили на дверь табличку с надписью «Не беспокоить». Мне не нужно было ни шампанское в номер, ни шикарный ужин в ресторане отеля, ни повышенное внимание персонала – я хотела только одного: держать Боунса в плену своих рук и ни на секунду не выпускать. Кто знает, что может случиться, вдруг он растает, как дым, как ночное видение. Лежать с ним рядом, положив голову ему на грудь – туда, где под ухом бьется его горячее, мятежное сердце. Переплетать свои пальцы с его пальцами, надеясь, что он не отнимет руки, когда узнает…

Десятки слов вертятся у меня на языке, сотни слов звучат в моей голове не переставая – с того самого момента, как я увидела Боунса у ворот Милуокского кладбища. Но я не знаю, как начать. Не знаю, какие слова выбрать из этого многоголосого хора.

Наконец волнение переполняет меня, и я сажусь на кровати, подтянув колени к груди и натянув на ноги свитер.

– Мне нужно рассказать тебе кое-что. Ты поделился со мной своей историей, но ведь еще есть моя – и она такая же непростая. Я уже пыталась рассказать тебе ее – в больнице, помнишь? – но ты принял мои слова за бред сумасшедшего.

– Начинай, – улыбается Боунс. – Сегодня я с буддистским спокойствием выслушаю любое твое откровение и приму его.

– О'кей, тогда пропустим вступительную часть и перейдем к главному. Итак. Согласно пророчеству сатанистов, дьявол не просто желал смерти Богородицы, он хотел, чтобы она…

– Скай, – перебивает меня Боунс. – У меня острая аллергическая реакция на все, что касается сатанинских легенд.

Нервно кашляю в кулак.

– Прости. Я думаю, как объяснить. Знаешь, когда тебе отправили то видео и когда я решила, что потеряла тебя навсегда, Лилит предложила мне… кое-что…

Боунс хмурится, я опускаю глаза, не решаясь смотреть ему в лицо.

– Предложила что?

– Она предложила мне забеременеть. Чтобы не сойти с ума от одиночества. Тогда я восприняла это как заботу… Естественно, я не знала, что она следует этому дикому пророчеству и мечтает убить меня беременную!

– Я все еще не понимаю, о чем речь. Сжимаюсь в комок и заставляю себя сказать вслух:

– Я это сделала. У меня будет ребенок.

Боунс отстраняется и резко садится на кровати. По его лицу разливается такая мертвенная бледность, что он становится чуть ли не белее простыни.

– И… кто отец? – произносит он хриплым голосом.

Примерно такой реакции я и ждала. Ведь мы всегда предохранялись: он относился к этому очень серьезно.

– Лилит добилась полного совпадения с пророчеством, – нервно улыбаюсь я. – Это непорочно зачатый ребенок Архангела Камаэля.

– ЧЕРТ ПОБЕРИ! ТЫ ДУМАЕШЬ, ЭТО СМЕШНО?! – вскакивает Боунс и орет так, что мне хочется провалиться под землю и не показываться оттуда.

Он тут же пытается взять себя в руки, но видно, что от бурной истерики его удерживает только мгновение.

– Скай, я не могу! Просто не могу слышать весь этот бред про ангелов и демонов, будь они неладны! Ты можешь объяснить все нормально, без этой ахинеи?!

– Ладно, ладно! Лилит хотела, чтобы я была беременна твоим ребенком, потому что Арх… Кам… Ну, это же якобы ты!

Спотыкаясь на словах от волнения, объясняю ему все в подробностях, начиная с нашей с ним близости в беседке, когда я забрала презерватив, продолжая рассказом о генетической экспертизе и заканчивая приемом у доктора Бхагнари.

Боунс слушает так, словно я зачитываю ему приговор. Нервно кружа по комнате и хватаясь за голову.

– И какой срок?

– Четыре месяца…

– Четыре месяца?! – восклицает Боунс. – Поверить не могу, что ты умолчала об этом в доме отца в Дублине! И позже, в Саймонстауне!

Боунс натыкается на кофейный столик, и тот шумно опрокидывается. Но он этого не замечает – еще чуть-чуть, и начнет давить ногами упавшие на ковер чашки и блюдца. Нужно срочно его успокоить, или он тут все перевернет вверх дном.

– Я знаю, что ты хлебнул горя с чокнутыми… женщинами. Но, похоже, тебе досталась еще одна. Я представляю, какого ты обо мне мнения! Но в тот момент только это и могло меня спасти. Гарри, если бы не этот ребенок, мы бы вряд ли еще встретились в этой жизни. Да, да, это аморально – наплевав на твое мнение, навсегда связать тебя с собой таким вот образом. Но тогда я запретила себе об этом думать. Мне просто хотелось выжить! Выжить, уехать на край света и растить там нашего ребенка! А ты бы об этом просто не узнал!

– Просто не узнал? – переспрашивает он. – Просто не узнал?!

Все. Мне конец. Только сейчас замечаю, что забилась в угол кровати и натянула на себя одеяло. Пересижу в берлоге шторм, подожду, когда он утихнет.

– Чего еще ты не собиралась мне говорить?! – бушует Боунс.

– Еще не собиралась говорить, что уже знаю пол! Это девочка! – кричу я из-под одеяла.

Воцаряется тишина. Шторм затих. Волны перестали биться, океан перестал сходить с ума и шипеть на небо.

Боунс садится на кровать, и в следующее мгновение я чувствую тепло его тела, прикосновение его рук: он обнимает меня вместе с одеялом, притягивает к себе.

Все, он принял все это?

Вжимаю лицо в подушку и плачу. Не от боли, от блаженства. От него, как известно, рыдают так же сильно…

В дверь кто-то стучит. И, по-видимому, будет стучать, пока ему не откроют. Боунс встает и, выругавшись, идет открывать.

– Вообще-то мой номер рядом с вашим. Если вы забыли, – сообщает Фиона, заглядывая из-за двери. – И я слышала крики. Беспокоюсь, все ли живы.

– У МЕНЯ БУДЕТ ДОЧЬ, – охрипнув, говорит ей Боунс.

– Вот это да! Гарри! Я ушам своим…

– Не прикидывайся, ты знала, – с притворной угрозой в голосе перебивает он.

– Ну, разве что совсем чуть-чуть, – виновато улыбается Фиона.

Неспешно высовываюсь из-под одеяла и оглядываю мир. Новый мир, который будет куда лучше предыдущего: без тайн и секретов, без бурь и потрясений, без демонов и без ангелов.

Боунс оглядывается и смотрит на меня торжествующим взглядом короля, который только что взошел на престол. За его спиной Фиона выделывает какие-то немыслимые па, размахивая бутылкой шампанского, невесть как материализовавшейся у нее в руке. И я сажусь на кровати, как королева на троне, прижав ладони к пылающим щекам.

Мы все тонули так долго, что уже достигли дна. И глубже уже некуда. Можно только оттолкнуться пятками от морского ложа и начать обратное движение – к поверхности.

Акции «Мальтезе-медикал» сильно упали в цене после исчезновения ее генерального директора, и их скупил какой-то индийский предприниматель, владелец сети частных клиник. С тех пор я всего пару раз была в Бостоне и не знаю, как сложились судьбы девушек из «Клуба странных шуток». Лишь однажды я встретила Брук на парковке одного лос-анджелесского кафе. Та садилась в роскошный кабриолет бирюзового цвета, придерживая подол шелкового платья. Похоже, гончим не суждено умереть в нищете. Как человеку с ружьем не суждено остаться голодным.

– Брук! – окликнула я ее уже в тот момент, когда ее спутник завел мотор, и машина двинулась к выезду.

Она обернулась и послала мне ослепительную улыбку, как только узнала. А потом подмигнула и прижала палец к губам, словно говоря: «Я помню тебя и помню, кем мы были, но нам не о чем говорить». И бирюзовая машина исчезла, влившись в поток на автостраде.