Мне чудилось преследование, казалось, что за мной следят. Я избегала смотреть в глаза прохожим и шла быстрым шагом. Возможно, кто-то на моем месте был бы польщен тем, что за ним «приглядывают», но только не я. За мной «приглядывали» так часто, что теперь это вызывало только раздражение и ярость. Прочь из этого дома, из этого города. Все равно куда, главное – подальше. Разобраться во всем. Успокоить нервы. Снять номер в отеле, напиться, отключить телефон и три дня лежать в кровати, лицом в подушку. Если я в самом деле ему нужна, Боунс найдет меня. А если нет, то так тому и быть.

Где-то спустя четверть часа после того, как я села на автобус до аэропорта, мой телефон начал разрываться. Я смотрела на дисплей, на котором светилось слово «Боунс», и не находила в себе сил ответить. После нескольких неотвеченных вызовов мой телефон принял короткое, категоричное сообщение: «Где ты?»

«Сбежала гулять без поводка», – сами собой набрали мои пальцы, но кнопку «отправить» я так и не нажала.

Спустя пять минут пришла еще одна эсэмэска: «Можешь не отвечать, но надеюсь, ты хотя бы читаешь мои сообщения. Мне нужно срочно уехать из Штатов. Завтра в четыре утра, аэропорт Лос-Анджелеса. Мы можем улететь вместе. Я знаю, ты сердишься. Я тоже. Но спустить все на тормозах у меня не получается. И не думаю, что получится у тебя. Давай просто поговорим. Прошу тебя, свяжись с Шантель, она отвезет тебя в аэропорт. Б.».

Судьба смилостивилась ненадолго. Вслед за сообщениями Боунса я получила еще одно и стиснула зубы, увидев, от кого оно.

«Скай, я понимаю, что ты знать меня больше не хочешь, но это касается Оушена. Лилит получила то, что так долго искала. Материал Сэма у нее. В «Мальтезе» большой банкет по этому поводу. Подумала, что ты бы хотела знать это. Алиша».

Смех клокотал в моей груди, пока я набирала ответный текст:

«Чушь собачья. Он скорее трахнет себя самого, чем подпустит к себе хоть одну гончую. Оставьте меня в покое со своими небылицами. Сотри мой номер, Алиша».

И тут Алиша сбросила мне какую-то фотографию.

«Нашла это фото у Лилит в отчете по проекту. Покопалась в ее компьютере в ее отсутствие. Кажется, я видела у тебя точно такой же?»

Автобус тряхнуло на какой-то неровности, и я выронила телефон. Я полезла за ним под соседнее сиденье, не переставая корить себя за то, что продолжаю общаться с этой лисой. «Сотри не глядя, сотри не глядя, сотри не глядя», – заговорил внутренний голос. Пожалуй, так и следовало поступить. Боунс не стал бы ни с кем спать. Он не стал бы… Я была уверена в нем сильнее, чем в себе. Но судьбе было угодно устроить все иначе. Я наконец нащупала телефон, поднялась и взглянула на развернувшееся на весь экран фото.

Глянцевито блестящая белая поверхность рабочего стола.

Голубой клатч, расшитый прозрачными пайетками.

Мой клатч. Тот самый, который я выбросила из машины, возвращаясь с «задания». Тот самый, в который положила использованный презерватив.

И рядом – засохший цветок кувшинки.

Я схватилась за спинку сиденья. Мир вдруг закружился, завертелся стремительно и начал медленно сползать в бездну. Так сползает со стола скатерть, когда ее тянет на себя несмышленый ребенок: падая на пол, звенят ножи и вилки, бьется вдребезги фарфор, разливается вино и гаснут свечи…

«Где она, Алшла?»

Где эта змея? Клянусь, я убью ее.

Потом даже труп не найдут.

Сила не измеряется увесистостью кулаков, храбрость не измеряется безрассудством, превосходство не измеряется остротой языка. Я твердила себе это, как мантру, отправляясь к месту встречи с Лилит, и пыталась усмирить безумствующее внутри животное. «Тише, Скай, тише, не ломай когти, они тебе еще пригодятся». Я повторяла себе, что смогу убедить Лилит по доброй воле отдать мне мой клатч и все, что в нем было. Выстраивала стройными рядами аргументы и нужные слова, которые бы дали ей понять, что ее жажда наживы вошла в непримиримый конфликт с моими личными интересами. Ведь обо всем можно договориться. Особенно с ней – бизнесвумен, охотницей, человеком, падким на деньги.

Но какая-то часть меня без остановки твердила, что я ступаю на тонкий лед, а поток под ним – быстрый, бурный и в мгновение ока затягивает в смертельный водоворот.

– Приехали, – повернувшись вполоборота, сказал мне таксист с сильным испанским акцентом. – «Кружево» вон там, через дорогу.

Я отсчитываю ему деньги сухими, шелушащимися пальцами. Лак на ногтях облез. Моя одежда, лицо и волосы тоже оставляют желать лучшего. Я не помню, когда меня по-настоящему волновало, как я выгляжу. Если часто приходится плакать, к туши для ресниц неизменно теряешь интерес. Если часто кусаешь губы, то какой прок от помады?

«Кружево» – то ли какой-то музей, то ли арт-галерея, я так и не разобрала толком, пока Алиша диктовала мне адрес, – встретило меня мрачным красным фасадом и неприветливым охранником на входе.

– Ваш пригласительный? – вздернул он подбородок.

– У меня его нет.

– Это закрытое мероприятие, мисс. У вас должен быть пригласительный, или пропуск от устроителя, или…

– Дело, не терпящее проволочек, – заявила я и мысленно ухмыльнулась, решив, что не буду ждать, пока гребаная выставка закончится. – Лаборант Скай Полански. Я из медико-санитарной службы, и нам только что поступил вызов от устроителя. Да-да, от него, – прибавила я, вручая охраннику свой пропускной бейдж работника «Мальтезе-медикал». – На одной из картин обнаружена плесень. Грибок. Если я его срочно не удалю, это может обернуться скандалом. Устроитель в панике.

Я вытащила из сумки бутылочку с жидкостью для снятия макияжа и потрясла им перед носом охранника.

– Сейчас уточню, что к чему, – буркнул громила и вынул переговорное устройство.

– Давайте-давайте, только побыстрее. Мне сегодня еще… дезинфицировать Статую Свободы. А это в Нью-Йорке. Не близко, как вы понимаете.

– Грибок, – повторил в рацию охранник. – Она говорит, что грибок на картинах. Эдди, разбирайся сам, докторша из санитарной службы. Какая? Да рыжая такая. С бейджиком.

– Я не докторша, я лаборант, – уточнила я с умным видом.

Охранник шикнул на меня, чтобы я не шумела. Минуту спустя в дверях показался маленький чистенький мужчинка в очках и с галстуком-бабочкой.

– Здравствуйте, – ослепительно улыбнулась я, протягивая руку. – Я от господина Адамса. Нам сообщили про грибок…

– Нет у нас никакого грибка! И я понятия не имею, кто такой господин Адаме.

– Вы, что, меня за дурочку принимаете? – возмутилась я, тыча ему в лицо свой бейджик.

– Пройдемте, – сдался мужчина, приглашая меня внутрь. – Я устроитель выставки, Эдди Эллиот…

– Очень приятно, Эдди. Я Скай Полански, лаборант санитарной службы Лос-Анджелеса, – стала нести я всякую чепуху, одновременно разглядывая гостей выставки. – Нам сообщили, что на одной из картин обнаружен грибок.

– Сейчас я сделаю пару звонков, может, кто-то из менеджеров в курсе. Вы сможете подождать?

– Да-да, конечно, – кивнула я с готовностью. – Я постою здесь, возле этого натюрморта.

– Это пейзаж.

– Без разницы, – пробормотала я.

И тут мой взгляд нашел ее. Невысокую брюнетку в брючном костюме желтого цвета. Этот цвет для меня всегда символизировал счастье и радость. И только сегодня я поймала себя на мысли, что это еще и цвет увядания, болезни, опасности. Желтая опадающая листва, желтая кожа стариков, желтые клыки хищников…

Лилит увлеченно разглядывала какую-то картину, но мой взгляд, сверлящий ее спину, заставил ее обернуться. «Если бы я только могла убивать усилием мысли. Если бы я только смогла уничтожить тебя, не замарав рук».

– Ох-хо-хо. Влюбленность тебе не к лицу, бедняжка Скай. – Она брезгливо оглядела меня. – Когда ты в последний раз спала, ела и делала укладку?

– А тебе не к лицу сочувствие, Лилит. Верни своему лицу привычное выражение пираньи.

– Надо же! Пока моя дворняжка гуляла без поводка, она успела отрастить зубы? – широко улыбнулась Лилит, склонив голову набок.