– Держи. – Она сунула мне в руки полный бокал вина. – Нам обеим не помешает. Господи, ты чуть не погибла. А я чуть не потеряла брата. И все из-за моих дурацких шуточек… Это семейное… Как ты сама?

– Нормально, – опустила глаза я, прикладываясь к бокалу. Алкоголь ослабил стальные струны, которые держали меня все это время, и я обмякла, как тряпичная кукла. Волнение за Боунса и пережитый ужас сдавили горло. Подойдя, Фиона положила руку мне на плечо.

– Флоренс, пей и плачь, плачь и пей, сегодня тебе можно все.

– Фиона, – громко всхлипнула я. – Он предложил мне выйти за него.

– Я слышала, – улыбнулась она. – И была потрясена. Никогда не видела его таким…

– Я до сих пор не уверена, что он говорил это осознанно. Мы знакомы всего три дня. Да он просто перенервничал сегодня. На солнце перегрелся. А потом переохладился…

Фиона развернула меня к себе и слегка встряхнула:

– Влюбился, если точнее.

Боже правый. Полегче.

«Кто-то влюбился в меня» – это ведь это так же нереально, как и розовые единороги, голубые драконы и сокровища лепреконов? «Кто-то влюбился в меня» – ведь это так же невероятно, как мир во всем мире и честные политики. Разве я смогу когда-нибудь в это поверить? И тем более вообразить, что в меня влюбился не кто-нибудь, а такой мужчина, как Боунс?

– Почему ты плачешь? – поинтересовалась Фиона. – Это не шутка! То, что он сказал сегодня, – это всерьез. Он болен, но не сошел с ума. Рассказать, что было, когда он проснулся и обнаружил, что ты так и не вернулась? Как громко он орал на меня, когда узнал, что произошло? Как метался по городу, не выпуская из рук телефон? Как начал молиться вслух, когда увидел твою машину на берегу? Он никогда не молится, чтоб ты знала. Я слышала это впервые.

– Может быть, он просто испугался, что станет причиной чьей-то… – Я не смогла заставить себя произнести вслух слово «смерть».

– О нет, это было больше похоже на терзания Ромео над телом Джульетты.

Я залпом осушила свой бокал и протянула его Фионе. Пожалуй, никто не умеет напиваться так быстро, как две ирландские девчонки в печали.

– Знаешь что? – приобняла меня она. – Давай прикончим эту бутылку, и отправляйся-ка спать. Тебе нужно выспаться перед завтрашним… штормом. Представляю, что случится с нашим Океаном, когда он узнает, что ты не восприняла его предложение всерьез.

– Присмотришь за ним? – спросила я, пытаясь свыкнуться с жуткой мыслью, что мне придется оставить его и уступить роль сиделки его сестре.

– Ты подумала, что я тебя выставляю?! – воскликнула Фиона. – Ну, нет. На этой планете есть только одно место, где ты сегодня можешь заночевать, и оно там, наверху, с ним рядом.

Я забежала в свой дом, вырыла из чемодана свежее белье и пижаму. Залезла под душ и задержалась там аж на три минуты. Ровно через столько времени я почувствовала, что соскучилась по Боунсу. Потом быстро-быстро причесалась, почистила зубы, набросила кофту, схватилась за дверную ручку, и…

Звонок мобильного телефона заставил меня остановиться. Звук бьющегося стекла – рингтон, привязанный к номеру Лилит. Я замерла, слыша снова и снова, как разлетаются вдребезги то ли вазы, то ли окна, то ли хрустальные люстры.

Не хочу отвечать. Не сейчас, не сегодня. Не хочу вспоминать, кто я есть. Не хочу знать, откуда я пришла. Не хочу слышать свое настоящее имя!

Я дождалась, пока телефон утихнет, положила его в карман и шагнула за порог. Вечер сгущался, настаивался, как чай. Над садом кружили ночные бабочки, над океаном нависли планеты, и звезды, и луна. Я шла босиком к дому Боунса, и мое сердце пело громче сверчков в траве.

Фиона открыла дверь в пижаме со Спанч Бобом и грелкой под мышкой. Я пожелала ей спокойной ночи и побежала в спальню к ее брату. На этот раз прежде, чем войти, я убедилась, что он в кровати, а не… где-то еще. Потом проскользнула в комнату и легла с ним рядом, разглядывая его лицо в лунном свете. Коснулась волос, подбородка, плеча.

Боунс вздрогнул и открыл глаза.

– Фло. – Он повернулся на бок и пристроил свою голову рядом с моей. Его пальцы заскользили по моей спине, рисуя на ней волшебные узоры. – Ты снова в моей постели. И я снова бессилен воплотить в жизнь твои фантазии…

– Звучит просто душераздирающе, – улыбнулась я. – Как ты себя чувствуешь?

– Как картофельное пюре. Это не вирус, а какое-то биологическое оружие.

– Что-то ты подозрительно разговорчив. Видимо, пик миновал. – Я прижалась губами к его лбу, и оказалось, – о чудо! – он уже не горел огнем. – Температура падает!

– Слава богу, неужели я смогу добраться до алтаря на своих двоих, а не в инвалидной коляске, с градусником в заднице, – проговорил Боунс, пристраивая теплую ладонь на моем лице. И слезы, битву с которыми я вела весь вечер, снова полезли наружу.

Он не шутил! Он не бредил и не потешался надо мной! Этот мужчина в самом деле хочет надеть кольцо мне на безымянный палец.

– Это слезы счастья, или я настолько жалко выгляжу, что…

Я прижала пальцы к его губам:

– Эй, не смей называть жалким моего будущего мужа.

Не знаю, как мне удалось удержать Боунса на его половине кровати: хватило бы одного моего слова – и остаток ночи я бы изучала геометрию его рук, ребер и ключиц под собственные стоны и вскрики. Но я не могла позволить ему заняться любовью с какой-то… Флоренс. С лгуньей, с мошенницей, с охотницей за «товаром».

Я хотела, чтобы он принадлежал только Скай Полански – той, которая не лжет, ничего не скрывает и покончила с темным прошлым.

Я должна вернуться к Лилит и разорвать подписанный контракт. Расквитаться, рассчитаться и поблагодарить за этот подарок – ведь только благодаря ей я оказалась здесь. А потом вернуться сюда и рассказать Боунсу всю правду о себе. И если у него по-прежнему будут планы на мой безымянный палец и мое сердце – я вручу ему их.

Под утро Боунс не выдержал неравной битвы с подступающей усталостью и снова уснул. Я взяла свой телефон, на цыпочках вышла на балкон и сказала человеку, ответившему на звонок:

– Я бы хотела перенести дату обратного вылета. Скай Полански. Бостон. Есть ли места на сегодняшние рейсы? Не обязательно бизнес-класс.

И пока оператор подыскивал мне нужный рейс, я смотрела сквозь стекло на Боунса, обнимающего во сне подушку. Не могла отвести глаз.

– Подойдет, спасибо. Когда я буду в Бостоне?

– Завтра к полудню.

Значит, до конца завтрашнего дня я успею найти Лилит и сообщить ей, что увольняюсь. Мне хватит денег на жилье, образование и тихую новую жизнь. Уже завтра вечером я сяду на самолет до Южной Африки и послезавтра вернусь к Боунсу. Я приготовлю ужин и зажгу свечи. Он откроет бутылку вина и спросит, уладила ли я свои дела в Америке. И тогда я расскажу ему все, что не могу рассказать сейчас. И он поймет.

А если не поймет, то…

Я знаю, в какой стороне света Ирландия. А там у Кейт найдется знакомый священник и психотерапевт. А у Хьюго – триста рецептов алкогольных коктейлей. И моя крыша. И небо. И океан.

И, даст бог, этого будет достаточно, чтобы не сойти с ума.

Я вернулась в кровать к Боунсу, и мне удалось поспать пару часов в промежутке между звонком в аэропорт и нестерпимым сигналом будильника. Когда я сонно протерла глаза, комнату уже заливал яркий солнечный свет, откуда-то доносилась тихая музыка и приглушенный лай собак.

– Ты в моей постели. – Боунс лежал рядом, закинув руки за голову, и не сводил с меня ясных, смеющихся глаз. – Кажется, я пропустил все самое интересное.

– В смысле? – улыбнулась я, пристраивая голову на его подушку.

– Что ты здесь делаешь?

– Если ты чего-то не помнишь – могу рассказать все в деталях, – подыграла я ему. – С какого момента память подвела тебя?

– Ну… Вчера ты сделала мне массаж, а потом… все зашло немного дальше, и ты сбежала домой. Все.

Я пару раз медленно моргнула, вцепившись в одеяло.