– Саймон! Ау! Я тут.

В ванной шумел душ, на парикмахерском столике грелись щипцы для завивки, и в воздухе ощущался приятный, даже изысканный аромат какого-то шампуня. Я оставила чемодан у порога и прошла в квартиру, в которой мне предстояло провести ближайшие пару дней, пока не найду себе безопасное жилье. Решив не отрывать Саймона от удовольствия понежиться под душем, я принялась разглядывать сувениры на стеллажах, вырезки из глянцевых журналов, корешки книг, маленькие фотографии в деревянных рамках. На всем лежала пыль, и повсюду был легкий беспорядок. Ох уж эти парни. Дому явно не хватало женских рук, и если Саймон позволит, то я попробую отплатить ему чистотой и порядком. Никто не умеет обращаться с тряпкой лучше бывшей официантки! И тут мои глаза, гуляющие по дому, начали замечать вещи, которые ни один парень не купил бы никогда. Подушка с вышитой белочкой. Кружка с розовыми кошками. Занавески персикового цвета. Маленький пузырек красного лака для ногтей, притаившийся в углу полки. И меня осенило, что в комнате пахнет вовсе не шампунем, – это цветочный аромат духов! Или с Саймоном живет девушка, о которой он никогда не говорил. Или…

Я подошла к стеллажам, уставленным фотографиями в рамках, и обомлела, когда нашла то, что искала. На одном из снимков был Саймон в дурацких очках и хорошенькая шатенка, которая…

Саймон и Селена? Саймон и Селена! САЙМОН И СЕЛЕНА!

Он знал ее? Он встречался с ней?! Черт, как это возможно?

Перешагивая через разбросанную на полу одежду, я ринулась к двери ванной и заколотила в дверь:

– Саймон! Это Скай! Ты не открывал, и я решила войти! Саймон, нам нужно поговорить!

Мне никто не ответил, и я, наплевав на все приличия, рванула на себя дверь.

И мой инстинкт самосохранения – ленивый старик, который обычно предпочитал отсиживаться в сторонке, – внезапно подскочил и заорал мне: «БЕГИ!» Посиневшее тело Саймона лежало в переполненной ванне лицом вниз, алая вода лилась через край на пол. В его спине было несколько глубоких черных отверстий…

Оглушенная шумом прилившей к голове крови, я бросилась к входной двери и дернула ручку. Я дергала ее, пока не содрала кожу с пальцев, но так и не смогла открыть дверь. Она была заперта.

– Они были братом и сестрой. Удивительно, что ты не заметила сходство.

Я резко обернулась, продолжая сражаться с дверью. Из смежной комнаты вышла грациозная блондинка с красиво выпрямленными волосами. Женщина, которую я бы предпочла больше никогда в жизни не встречать. И без макияжа и помады сливового цвета она выглядела совсем молодо. Да ей и впрямь не больше тридцати пяти!

– Взяла их к себе на работу, пригрела, но, к сожалению, у них было собственное мнение по любому поводу. А мне не нравятся люди со своим мнением. Они оба пытались спасти тебя, идиоты. Сначала она, когда узнала то, что ей не следовало знать. А потом и он… Лучше бы попытались спасти себя, – сказала Лилит, зажав в губах сигарету и щелкая перед лицом зажигалкой.

На ней был мокрый халат, полы которого разошлись так, что можно было увидеть белье, забрызганное кровью, и огромную татуировку, покрывшую большую часть ее грудной клетки: перевернутая пятиконечная звезда, верхние лучи упираются в ключицы, боковые косо скользят под грудями, нижний луч нацелен в пах. А в центре звезды – лицо бородатого демона. Такую же звезду я уже точно видела…

Лилит зажгла сигарету, и дым затанцевал в воздухе, завиваясь кольцами.

– Узнала пентаграмму, да? Одинаковые, как под копирку, только у него на спине, а у меня на груди, как видишь. Мы сделали их в день нашей свадьбы. Все в лучших сатанинских традициях: клятвы на крови, черная фата, торт в виде бараньего черепа, священник-кокаинист. Ave Satani! Да-да, свадьба, ты не ослышалась. Мы до сих пор состоим с ним в официальном браке, веришь? Лилиан Дженна Оушен, приятно познакомиться. А тот, чьего ребенка ты, вероятно, уже носишь, – все еще мой муж. Я в курсе, что без вести пропавшая жена освобождает мужчину от статуса женатого человека, но что если жена объявится? Да прекрати ты метаться, как мышь, Полански. А не то миссис Оушен разукрасит твоими мозгами стену. Пистолет у меня под рукой, и я хорошо умею им пользоваться. У меня был хороший наставник. Интересно, Гарри всех своих любовниц учит обращаться с оружием или только нас с тобой?

Дверь не поддавалась. Лилит заперла ее, а ключ… Один Бог знал, где сейчас находится ключ. Мне не выйти через дверь. Окно тоже не вариант: если выпрыгну с седьмого этажа – костей не соберу!

Лилит кашлянула и склонила голову набок, глядя на меня своими бесовскими глазами. Ее лоб блестел от пота.

– Ну, так что ты думаешь, Полански? Гарри учил стрелять всех своих девок или только меня и тебя? – сказала она, размахивая в воздухе сигаретой. – Не знаешь? Зато я знаю. Только меня и тебя. Потому что мы с тобой особенные. Мы – в наибольшей опасности. И мы должны были научиться защищаться. Догадываешься от кого?

Лилит стерла со лба пот, опалив сигаретой волосы.

– От него же! – криво улыбнулась она. – Он хотел, чтобы мы могли защититься от него самого. Однажды я провела в госпитале две недели. Полсотни швов, бесчисленные ушибы, отбитые внутренности, одна рука сломана, другая выдернута из сустава. Хлопай глазками, Скай, хлопай. Мне безразлично, веришь ты или нет. Он избил меня так, что я едва осталась жива, а потом – как удобно! – просто ничего не помнил. Но нужно отдать ему должное, Оушен все-таки захотел защитить меня. Научил меня пользоваться оружием и сказал, чтобы я, если придет другой он, не раздумывая, стреляла в него. И тебя он попытался защитить тоже. Пораскинь мозгами, и все встанет на свои места. Он наверняка избегал секса с тобой, не прикасался к алкоголю, показал, где лежит пушка, попросил полицию приглядывать за тобой. Так? Полицейская машина, дежурящая по ночам неподалеку, – ничего такого не припоминаешь? У нашего дома постоянно торчал кто-то из его дружков-копов. На всякий случай.

Я перестала дергать дверную ручку и прижалась к двери спиной. Мои ноги вдруг ослабели. ЧТО ОНА ГОВОРИТ?

– Все еще теряешься в догадках, что с ним не так? – Лилит затушила окурок, вдавив его в столешницу, и взяла со стола пистолет. – Он одержим, Скай. Был и есть. Он одержим демоном, уступающим в могуществе только дьяволу. Но мне не требовались ни оружие, ни меры предосторожности. Я его не боялась. Ведь я… – Лилит многозначительно помолчала, поправляя волосы. – Ведь я тоже была одержима. И когда наши с ним демоны встречались, то старикан, который приглядывает за всеми нами, сгорал от стыда. Клянусь, как только мои руки обвивали его шею, как только его губы соединялись с моими – все святое падало в обморок, потрясенное глубиной нашей нечеловеческой страсти. Я любила каждую рану, которую он мне наносил. Я получала наслаждение от каждой травмы. Наши демоны знали толк в развлечениях! Но больше всего мне нравилось быть той единственной, с которой ему не нужно сдерживать себя, бояться. Быть той, которой не нужно совать оружие в руки. Со мной он мог не держать своего демона в узде, а просто дать ему волю – он мог выплеснуть на меня всю свою ярость! И я бы ответила на это только благодарностью и восторгом.

Я зажала рот рукой. Меня вдруг начала сотрясать такая дрожь, что застучали зубы.

– Но все однажды заканчивается. Какой бы волшебной она ни была, сказке тоже придет конец.

Я забеременела. В самый неподходящий момент, когда его одержимость обострилась до крайности. Его демон не хотел ребенка, он боялся, что, став матерью, я перестану принадлежать ему целиком и полностью. Первые несколько месяцев Сэм пытался сдержать своего демона, а потом устал и дал ему волю. Нож вошел сюда…

Лилит распахнула полы халата и немного повернулась, демонстрируя косой шрам на боку.

– Крови было столько, что можно было всю улицу перекрасить в алый цвет. Реанимация, экстренное кесарево, удаление матки… Я помню все это обрывочно, вспышками. Мой демон изрубил мою память на куски и большую часть из них уничтожил. Чтобы спасти меня, чтобы мне нечего было вспоминать. А вот муж и его демон – они предали меня. Когда подключились копы и запахло жареным, Сэм сумел повесить на меня всех собак, заявив, что я сама всадила себе нож в живот. А потом запер меня в психиатрическую клинику, где я должна была провести на нейролептиках остаток жизни. Рассказать, как они действуют? Это когда ты даже усилием воли не можешь заставить себя закрыть рот. И он всегда остается открытым, из него вытекает слюна и капает тебе на туфли. Это когда твой разум практически дремлет, а взгляд в одну точку становится единственным посильным развлечением! Сэм бы с удовольствием превратил меня в растение. Растения умирают молча.