— Боже, Рыгор... но... нельзя же ведь! Хоть это и Лузгинова хата, да живу теперь в ней я...

— Ладно. Самогон у тебя есть?

— Есть, есть, Рыгор Иванович. Могу дать. Только возьми их...

— Вот что, — оборвал его Рыгор. — Скажи Герасиму, пусть ведет этих на хутор Шкринды... Нет, погодь, я сам ему скажу. Герасим! — позвал он, приотворив дверь.

Герасим, высокий, рыжий, неуклюжий мужик, неохотно вышел, спросил недовольно:

— Ну, чего?

— Иди за мной. Дело есть. Да быстрее.

Герасим подчинился. Рыгор вышел на крыльцо, тихо свистнул. Сразу же появились двое, с русскими автоматами, в русской военной форме.

Герасим попятился назад.

— Стой, не бойся, — за рукав удержал его Войтенок. — Это свои. И тебе нужно отвести их на хутор Шкринды. Понял? Через несколько минут и мы с Андреем туда явимся, только прихватим, что нужно. Люди, небось, проголодались...

— Ты, дед, не крути, — оборвал Войтенка худощавый парень, поигрывая автоматом. — Твои фокусы мне что-то не нравятся! Веди-ка лучше нас в хату.

— Ну, вот! — обиделся Войтенок. — Хочешь людям добра, так они...

— Ладно, старик, — вмешался второй. — Иди, собери, что нужно, а мы обождем. Только побыстрее.

— Неспокойно тут у нас. Как бы...

— А ты, дед, не пугай, мы не из пугливых. Действуй.

— Как хотите, — окончательно разобидевшись, вздохнул Рыгор. — Ждите.

Очутившись в тесной кладовой, где Андрейчик хранил самогон и сало, Рыгор вдруг сверкнул глазами, оглянулся на дверь, злобно прошептал:

— Ну, я вас угощу! Л-летуны!.. Наливай в эту, черную. Налил? Хорошо.

Рыгор пошарил в кармане полушубка, достал какой-то порошок, осторожно высыпал его в бутылку.

— Рыгор, ты это что? Да нас же...

— Цыц! Не твоего ума дело. Ведь я в твои дела не вмешиваюсь? А думаешь, ничего не знаю? — Рыгор мельком взглянул на Андрейчика. Маленькое остроносое лицо крестника медленно бледнело.

«Неужели попал в точку?» — подумал Рыгор.

Андрейчик испуганно залепетал:

— Рыгор, бог с тобой, Что ты мелешь? Да я...

— Ладно, выходи, — отозвался Рыгор. — Без тебя управлюсь.

Андрейчик вышел. Рыгор плотнее притворил за ним дверь, подобрал бумажку от порошка, сунул в карман, а на пол, за бутыль, бросил другую бумажку, точно такую же. Черную бутылку спрятал за пазуху, ощупал правый карман брюк и, убедившись, что там все на месте, позвал:

— Андрей! Сложи все бутылки в корзину да закуски прихвати. — Выйдя на крыльцо, сказал во тьму: — Заждались? Можем идти. Место там надежное, никто не потревожит.

* * *

Заброшенная хата понравилась «людям из-за фронта». Приказав Герасиму понадежнее замаскировать единственное окно и охранять хату снаружи, «летуны» уселись за стол.

— Есть хочется — аж кишки стонут! — взглянув на куски сала и окорока, воскликнул широкоплечий «летун». Его большие синие глаза смотрели на всех так весело и доверчиво из-под русых бровей, что невольно самому хотелось улыбнуться. Другой, худощавый брюнет, наоборот, сидел насупившись, словно все еще был чем-то недоволен.

— Наливайте! Наливайте! — засуетился Рыгор. — Андрюшка, где стаканы?

Андрей достал из кармана два стакана, поставил на стол. Человек с синими глазами (это был Шаповалов) тщательно протер их чистым белым платком, спросил:

— А сами из чего пить будете?

— Да мы... Мы того, уже! — воскликнул, улыбаясь, Рыгор. Оглянувшись, он заметил на полке алюминиевую кружку, взял ее. — Если за компанию... так мы и из этой посудины можем, паны не великие.

— А у нас панов нет! — хмуро объявил худощавый, неприветливый «летун». — Это вы тут панов плодить начали...

— Вася! — укоризненно промолвил человек с синими глазами. — Зачем?

— Ладно. Молчу. — Крючок наполнил стаканы, ни с кем не чокаясь, выпил и стал медленно есть. Шаповалов тоже выпил, и его синие глаза засияли еще ярче:

— Хороша кашка, да мала чашка! — поцеловав донышко стакана, воскликнул он и, посмотрев на угрюмого друга, спросил:

— По второй?

Тот молча кивнул. И выпил молча, только лицо его теперь как бы подобрело, смягчилось.

Вдруг, совершенно неожиданно, он заговорил пьяным, заплетающимся языком:

— Вы думаете, мы так себе? Да мы! — он выпрямил спину, развернул плечи и, взглянув в глаза Андрейчику, спросил: — Ну, чего свои крысиные зенки выпучил? С-сморчок! Да ты за честь считай, что сидишь с куль... кульером генштаба!

— Ты, «кульер»! — строго оборвал его синеглазый. — Замолчи!

— А чего он так смотрит?! — взъерепенился хмурый. — Не верит, видите ли! А вот немцам, конечно, верит! По глазам вижу, что верит. Ух!.. — Рука Крючка медленно потянулась к автомату. Андрей и Рыгор попятились к двери.

— Ха-ха-ха! — довольный своей шуткой, захохотал Крючок и крикнул: — Водки!

— Вся, товарищ командир, вся! — согнувшись в три погибели, пролепетал Андрейчик. — Если только сбегать...

— Зачем? — остановил его Рыгор и достал из-за пазухи черную бутылку.

— Рыгор! — прошептал Андрей побелевшими губами. — Что ты...

Рыгор молча отстранил его от себя, подошел и поставил бутылку на стол. Андрейчик сжался и теперь, в своем овчинном полушубке, чем-то напоминал старого пса-дворнягу, продрогшего на морозе и незаметно для хозяина проникшего в теплую хату.

— А может, хватит? — тяжело приподняв непослушные веки, вдруг, как бы одумавшись, спросил угрюмый «летун». — Идти-то еще далеко...

— Пей! — нахмурился синеглазый. — Кто здесь командир: ты или я? То-то! Будь здоров, Вася!

Когда и эта бутылка опустела, «Вася» как-то вдруг обмяк, тяжело навалился грудью на стол и — мгновенно уснул.

— Ты... ты это что? — насупился синеглазый. — Э-э-э, так не пойдет! Кто здесь командир?!

Синеглазый разозлился, рывком оторвался от лавки, пошатнулся и боком, мелко перебирая ногами, перебежав тесную хатенку, рухнул на грязную кровать. Его новенькая офицерская планшетка свесилась к самому земляному полу и, чуть покачиваясь, загадочно поблескивала своей гладкой слюдяной стороной.

Жестом руки приказав Андрейчику молчать, Рыгор на цыпочках подкрался к кровати, стал на колени, осторожно раскрыл планшет. Секунда, и в его руках был покрытый сургучными печатями пакет.

— Рыгор! Опомнись! — бросился к нему Андрейчик. — Да нас же завтра всех повесят!

— Цыц, дурак, — грубо оттолкнул крестника Рыгор. — Завтра прочухавшись и увидев, что нет пакета, они сами со страху повесятся или сбегут, да так, что их и с собаками не сыщешь.

Рыгор спрятал пакет, огляделся, что-то ища глазами. Заметив на припечке растрепанную библию, встал, вырвал несколько листков и, сложив их вдвое, сунул в планшет:

— Перед смертью хоть молитвы почитают, — заметил, зло улыбаясь. Взглянув на съежившегося Андрейчика, приказал:

— Иди к брату. Вместе и ожидайте меня. А я тут порядочек наведу...

Андрейчик, не дослушав слов крестного, кубарем вылетел за дверь. Рыгор минуту постоял, прислушиваясь, потом набросил дверной крючок, подошел к столу.

— Ну как, дед, было разыграно? — спросил Крючок, глядя на Войтенка трезвыми глазами.

Рыгор взглянул на завешенное одеялом окно, достал из кармана бутылочку, плеснул в черную бутылку и стаканы сонного порошку, молча улыбнулся и, крепко пожав разведчикам руки, вышел из хаты.

Ни Герасима, ни Андрейчика нигде не было. Шел мелкий густой дождь и вокруг было черным-черно. «Удрали мои свидетели, — беззлобно и устало подумал Рыгор, натягивая на голову капюшон тяжелого брезентового плаща. — Ну, да черт с вами, гады. Пойду в гарнизон один...»

Заведенный умелой рукой Кремнева, механизм продолжал безотказно действовать. Как и предполагал капитан, Цапок, получив из рук Войтенка пакет, решил немедленно ехать в Заборье, в комендатуру.

— С таким делом медлить нельзя ни минуты, — покрикивая на сонных, неповоротливых полицаев, объяснял он Рыгору. — А тут, — он благоговейно погладил толстую кожаную сумку, где теперь лежал пакет, — стратегия! Это я носом чую.