Тут легко можно было построить хорошие землянки — почва песчаная и лесу много. Легко было скрываться и от воздушной вражеской разведки — густые кроны елей и сосен могли прикрыть собой целый лагерь, не то что две-три землянки.

Единственное, что немного смущало Кремнева, — это мысль о том, как им самим выбираться с этого острова, когда придется идти на задание?

Рыгор Войтенок, видимо, давно разгадал эту мысль Кремнева и сказал, чтобы слышали все:

— Завтра, командир, дашь мне помощников, и мы построим тебе «флот». Я теперь льнозавод охраняю, — это моя официальная должность, которую мне новые власти доверили. Так вот там, на заводе, есть доски. Из них мы и смастерим три-четыре легкие лодки, такие, чтобы на них и по ручью плыть можно было, а если потребуется, то и на плечах нести. Вот тогда вы куда захотите, туда и доскочите.

— Спасибо, дядя Рыгор, за помощь, — обрадовался Кремнев, но Рыгор почему-то нахмурился:

— Какая помощь?! Это и есть главная моя служба. Понял? Ну то-то...

Под могучими старыми елями соорудили две землянки: одну большую — общую и одну маленькую — штабную. В первой поселились разведчики во главе с лейтенантом Галькевичем. Во второй — радист и капитан Кремнев.

Майора Генриха фон Мюллера поселили вместе со всеми, в общей землянке.

После того как им удалось вырваться из болота, вопрос о том, что же все-таки делать с пленным немецким офицером, разрешился сам собой.

Каким-то особым чутьем разведчика Кремнев понял, что Мюллеру можно и должно доверять и что он, Мюллер, сможет в дальнейшем принести группе немало пользы.

Сам Генрих фон Мюллер своим новым положением тоже, кажется, был доволен. Когда он собственными глазами увидел «деятельность» фашистов, то пришел к важному для себя выводу: мало просто бросить своих бывших «коллег по оружию». Сожженные деревни и детская могила, которую ему пришлось копать своими руками, окончательно убедили его в этом. И он понял, что дорога его к любимой работе, которой он посвятил свою жизнь, лежит только через войну с теми, кто навязал ее людям...

Правда, русские, его новые коллеги, пока что занимались чисто хозяйственными делами: строили лагерь и лодки. Фон Мюллер им помогал, так как понимал, что это и есть подготовка к тем большим делам, которые ожидают всех их в недалеком будущем.

Лагерь и четыре лодки были готовы в один и тот же день. Спустили их на воду поздно ночью. От заброшенного завода и до озера их несли на плечах сквозь кусты Бондаренко, Кузнецов, Галькевич и Шаповалов. Позади, с охапкой новеньких весел, трусцой поспевал Рыгор Войтенок. Время от времени он приглушенно командовал:

— Правей, правей, ребятки! Вот так... А то там топко очень...

Когда впереди заблестела вода потайной — заводской — пристани, он, бросив на мох весла, вытер шапкой вспотевшее лицо и скомандовал:

— Стоп, братва! Лодки — на воду! Проверить надо.

Теперь, когда была создана база и имелись средства связи, можно было приступать к выполнению главного задания. Тем более, что представитель Центра уже дважды запрашивал, удалось ли им сбыть «секретный» пакет.

Пакет, надежно завернутый в непромокаемую бумагу, по-прежнему лежал в планшете, и капитан ломал голову над тем, как лучше передать его абверу — немецкой армейской разведке.

Людей, способных оказать ему нужную помощь, было достаточно, и Кремнев просто взвешивал, кто из них попроворней да похитрее, ибо без хитрости и смекалки в этом деле не обойтись.

За этими размышлениями его и застал Рыгор Войтенок, который неожиданно, среди ночи, появился на острове.

— Случилось что? — всполошился Кремнев.

— А что может случиться? — спокойно отозвался старик. — Ничего не случилось. Так вот, соскучился. Ну и решил навестить. Да заодно и подкрепление тебе привез.

— Это какое еще подкрепление? — насторожился Кремнев. Он знал, что Войтенок иногда прячет на заводе беглых военнопленных, а потому и заволновался, решив, что старик переусердствовал и кого-то из них притащил на остров.

Но Рыгор рассеял и эту тревогу:

— Какое, говоришь, подкрепление? — переспросил он лукаво. — Не полк, конечно. Три мешка картошки, мешок самодельной ячменной крупы, да луку и сала немного.

— А-а! — повеселел Кремнев. — За такое подкрепление спасибо. Правда, нам должны вот-вот подбросить...

— Запас беды не чинит. Да и самолет... он как тот журавль в небе...

Войтенок по-хозяйски неторопливо уселся на толстую березовую чурку, заменявшую стул, достал кисет, спросил:

— Невесел-то что?

— Да так, — уклонился от прямого ответа Кремнев. — Не спится.

— А если точнее?

Василь взглянул на хитрого старика, признался:

— Дело у меня важное есть. Очень важное! Вот и не дает оно мне покоя...

— А без важного дела к нам сюда и лететь незачем, — коротко заметил Рыгор и потянулся к коптилке, чтобы прикурить свою толстую, в палец, самокрутку.

Кремнев улыбнулся. Ему нравился этот старик. Несмотря на свои шестьдесят два года, Рыгор Войтенок был вынослив, подвижен, неутомим. Когда и сколько он спал, что ел — знал, как говорится, один бог. Он держал прочную связь с Заборьем, где «служила на немца» его родная племянница Валя, своевременно передавал полученные сведения в штаб партизанской бригады, «расквартировывал» забрасываемых с Большой земли разведчиков, охранял льнозавод да еще успевал служить Юрке Цапку, начальнику путьковской полиции, — гнал для него самогон.

Новые власти, во главе с бургомистром Вальковским, были очень довольны Войтенком, считали надежным, своим человеком. А Юрка Цапок по-прежнему запросто приезжал к нему в гости почти каждую неделю. Как и в прежние времена, они допоздна засиживались за столом, и, тем не менее, Юрка всегда счастливо возвращался в свой гарнизон, увозя с собою запас самогона и самые добрые чувства к своему старому, верному другу.

«А не использовать ли мне в этом деле Цапка? — вспомнив о взаимоотношениях Цапка и Рыгора, вдруг подумал Кремнев. — Ведь Цапок — ставленник Вальковского, а Вальковский — личный друг оберфюрера Зейдлица, коменданта местного СД!..»

Эта внезапная мысль так увлекла Кремнева, что он даже слез с нар и, возбужденно почесывая грудь, прошелся по тесной землянке.

— Ты что? Уж не бежать куда хочешь? — ухмыльнулся Рыгор, из-под густых кустистых бровей наблюдая за Кремневым. По его лицу, по выражению глаз можно было заключить, что он давно разгадал, о чем думает молодой капитан, и теперь просто ждет, когда тот выскажется сам.

И Кремнев заговорил:

— Нет, это просто здорово, что вы приехали! — взволнованно объявил он. — Вы, наверное, и сами не понимаете, какую прекрасную идею мне подали!

— Идею? Я? — Рыгор вынул изо рта цигарку, что делал только в минуту крайнего удивления. — Какую идею?

Но Кремнев его уже не слушал.

— Рыгор Иванович, — положив руки на плечи связного, горячо спросил он, — вы давно виделись с Цапком?

Этот вопрос совершенно сбил Рыгора с толку. Он послюнил палец, погасил цигарку и, бросив ее в печь, выпрямился, сурово глянул на разведчика:

— А это тебе зачем знать? — спросил недовольно и холодно.

— Нужно, Рыгор Иванович! Очень нужно!

— Вот что, капитан, — впервые со дня встречи произнес он официальным тоном. — Ты в мою игру с Цапком не лезь. Новичок ты здесь и еще не осмотрелся как следует, мало смыслишь в нашем подпольном деле. Не сердись, дело говорю. Ты на фронте в лоб стрелять привык, а нам тут с врагом порой и заигрывать приходится. Понял? Ну, так вот. Цапка не трожь. Не велено пока. А велено будет — справлюсь с ним сам.

— Да не поняли вы меня! — нетерпеливо воскликнул Кремнев. — Для дела мне нужен Цапок. Ну, да сейчас вы все поймете!..

Кремнев подошел к нарам, достал из-под матраца темный квадратный сверток, осторожно положил его на стол...