1969 Засыплю Урал телеграммами снова… Засыплю Урал телеграммами снова — Друзьям, и знакомым, и новым друзьям, Поэтам уже поколенья другого И все-таки истинно близкого нам. Вернулся сюда — не забыт, не отвергнут, Разлуки — долой! И размолвки — долой! Разносам, допросам никем не подвергнут, И — прибыл не в гости, а прибыл — домой! И вслух не берется никем под сомненье Уральство мое и с Уралом родство. А мненье мое и мое «самомненье» Не будут уже раздражать никого… …А в общем-то, что там — «далекие были»… И — мелкие, может, — их помнит ли кто? Мы — разными были. (И — мелкими были.) И — крупно нас били… И — мелко нас били… Одни — нас «лупили», другие — любили — И было, наверное, все же за что. А главное — это! Да, главное — это! И — к финишу вышли не с нищей сумой, И было немало и силы и света, И в близких, и в дальних, и в жизни самой. Спасибо за чудо той юности чистой, Которая сверена с гор высотой, С высокой грядой, каменистой, плечистой, И с будничной жизнью, святой и простой. Тебе, Златоуст, за учебу спасибо! И — город на золоте, старый Миасс! Нас школа учила (и — нас не спросила), Как учит рабочих рабочий наш класс. Еще в семилетке мы знали, кем будем, — Мы были серьезны, как здешний народ! — Где будем нужней и полезнее людям, Кто — в техникум горный, и кто — на завод, Спасибо тебе, ЧТЗ, за науку — Работал я там от весны до зимы, Но ты протянул мне рабочую руку, Еще приобщил и к поэтскому кругу — К кружку начинающих, добрых друг к другу… Дал верного друга. И даже — подругу… Хочу поклониться тебе до земли! За дружбу народов у нас на Урале Спасибо! Мы — дети единой земли, И вместе учились, и вместе играли, И вместе — сквозь Время какое! — прошли. В душе я храню благодарное слово, По радиоволнам его передам. Я шлю телеграммы — с восторгами — снова Друзьям, и товарищам, И городам! 1969 Соловьиный сон Умаялись мои — спит вся семья большая, Запели соловьи, покой не нарушая. Был отдых невесом — из музыки и лета. Был соловьиным сон до самого рассвета. Как будто лес свои сменил магнитофоны: Замолкли соловьи, затихли нежно звоны… И сразу в тот же миг закаркали вороны, — И не было от них у спящих обороны… 1969 Об уединении Не все бывали «ненормальны», Кто прятался в… монастыри. Иные были — идеальны. Иные были — гениальны. Иные были — и цари… И я бы мог себя угрюмить, И — в скит, обдумать жизнь, людей… И человечество обдумать, Пыль суеты с себя обдунуть, Укрывшись ото всех страстей… Такой соблазн в уединенье, В раздумиях наедине, Такое это упоенье, Как упоение в вине… Жить, не помадясь и не пудрясь, Себя в пустынники постричь И ускользающую мудрость В пустыне времени постичь… Но мне нельзя. Нельзя мне это… Нельзя, друзья, нельзя никак: Не только мой — мой каждый шаг, Когда на всем — «добро» иль «вето» Ракетно-ядерного века — А вдруг тут что-нибудь случится, А вдруг тревога постучится, Качнется Времени каркас — Не хватит вдруг меня как раз, Не хватит лишь одной крупицы, Чтобы беде не раскрупниться, Не разразиться чтобы ей — Не хватит доли лишь моей, Пусть малой доли, но — моей, Не главной роли, но — моей, Хоть малой воли, но — моей… 1969 «Цивилизации погибли…» Цивилизации погибли. Тысячелетия прошли. И археологи в Египте В песчаной возятся пыли. Я занят бездною и высью, Но все в пределах близких дней… Тысячелетьями не мыслю, Мне дни мои — веков родней. И все ж нельзя не содрогнуться, Когда подумаешь о том: Любить, пылать, гордиться, гнуться И — стать песчинкою потом? 1969 История История! С тобою мне высóко! Как будто бы я сам тебя творю: То — мудро и гуманно, то жестоко, И — запросто — то — к хану, то — к царю… В столетия вступаю, как в музеи, — Я описал бы этот путь в стихах, То — гневаясь, а то — благоговея, И — надолго застряв в твоих веках, — Но нас живые времена растили! И в них — истоки пенья моего. Мы выражаем данный час России — И это упоительней всего! |
