Май пятьдесят второго года. По Красной площади иду. И встал у Спасской, возле входа, У часового на виду. И — тишина. Но, тишь сметая, Гремит в брусчатку и гудрон, Из-за собора вылетая, Кавалерийский эскадрон. Когда есть танки, конный гром Зачем тут — в пятьдесят втором? Качает главами «Василий»… И видим — я и он — одно: Таких шинелей не носили На этой площади давно… Бойцы в папахах с лентой красной, И нет погонов на плечах. У командира профиль властный И — Революция в очах! Смотри! Да это — киносъемки! Как в легендарную страну, Актеры — молоды и громки — Летят в гражданскую войну. (…Услышат Ленина — живого, А там — на фронт им, на вокзал.) — Искусство опоздало снова… — Себе я с горечью сказал… Но столько было в этом сходства С полетом ленинских бойцов, В летящих лицах — благородства И вдохновенности борцов, Что, как участники живые, Мы принимали — как тогда! (Кто — не впервые, кто — впервые) — Те гениальные года. Не возвратить те дни и страсти, — Как возвращаем поезда. И все ж искусство — в нашей власти! А с ним — и в давнее езда! Влюбись в свой век — люби не постно — А как за пламенем влекись! Искусство! Никогда не поздно! Играй, актер, светло и грозно! Колдуй, перо! Волшебствуй, кисть! 1958–1969 «Это как-то само получилось собой…» Это как-то само получилось собой, Как счастливый итог и дорог и дерзаний: В Казахстане — я свой. И в Башкирии — свой, И в Москве — не чужой. Кровно свой — и в Казани. И буряту я — брат, я летал за Байкал, Переводчик и друг я поэтам Якутска. Но особо люблю главный край свой — Урал Я, рожденный в орлином гнезде Златоуста. Я богат городами, и видно друзьям, Что богатство такое поэтам полезно. Да, богатством я не уступаю князьям, Собиравшим владенья рукою железной. Я ведь тоже в душе — собиратель земель, Их восторженный любящий объединитель. Только в мыслях держу не державную цель, Ни земель и ни дум никакой не властитель. Согласятся друзья, согласится семья — Это чувство мое не подсказано книгой: Сыном дружбы народов считаю себя, Сыном братства народов отчизны великой. Потому и — парю, потому и — пою, И хочу одного, озаряясь любовью: Довести до страны благодарность свою, Благодарную честную песню сыновью. 1972 «Я прикасался и к восторгам…» Я прикасался и к восторгам. Я и проклятьям не был чужд. Я прикасался и к высотам. Любил и площади и глушь. Я знал Героев, и Поэтов, И Полководцев, и Вождей, Какие чувства — не изведав — Оставлю на Земле Людей? Мы, пережившие свой возраст И не уставшие совсем, Мы, пережившие свой возглас Восторгов юных перед всем, Глядим на листья и знамена, Внимаем песням и словам, И любим землю умудренно, И молча завещаем вам. 1969 «Я не люблю усталых рассуждений…» Я не люблю усталых рассуждений О бренности земного бытия. Нет, нет, друзья, мы не пройдем, как тени (И вы, и с вами, может быть, и я). Земной любви обязана рожденьем, По жизни гордо шествуй, жизнь моя! Над нами спутник мчится подтверждением Небренности земного бытия. Я соглашусь, лишь все свершив земное, Свой факел человеческий и власть Тем передать, кто в жизнь придет за мною, И в вечности, как в млечности, пропасть. |
