– А ты как думаешь, что здесь происходит?

– Безумие, – тяжело выговаривает громовержец, чувствуя, как от прикосновений брата в паху против воли начинает жарко пульсировать.

Локи смеется, проводит ладонями по торсу Бога Грома и внезапно целует старшего в губы. И резко отстранившись, произносит:

– Это чтобы ты знал, что существует не только боль. Я даю тебе то, чего сам был лишен.

А потом в его руке появляется тонкий острый клинок. Бог Безумия склоняет голову набок и спрашивает, словно обращаясь к Тору:

– С чего бы нам начать? Чтобы не вырубился раньше времени...

Задумчиво улыбается, чуть медлит, а потом размахивается и всаживает клинок под правое ребро громовержца.

Из груди рвется крик. Даже нет, не так... Булькающий животный вой. Тор дергается в оковах, доставляя себе еще большую боль. А Локи обхватывает его за подбородок, прижимается лбом ко лбу и шепчет:

– Ну, тише... Не дергайся, это только начало. Еще не так больно, как будет, побереги связки.

И снова целует. Мягко, нежно... И проворачивает клинок в ране, вталкивая его еще глубже, разрезая плоть. Тор хрипит, давится кровью, а маг только успокаивающе похлопывает по спине, уговаривая потерпеть.

И все это настолько неестественно... Но Бог Грома тут же забывает об этом чувстве. Потому что Локи извлекает из воздуха странное приспособление похожее на железные когти чудовищного зверя.

Маг не ждет. Он сразу с нажимом ведет кошмарным орудием по коже, разрывая, оставляя кровавые борозды. А в памяти, прорываясь сквозь дикую боль, мелькает картинка: разодранная грудь младшего. Кожа, висящая лоскутами, виднеющиеся ребра. И натужное, со свистом вырывающееся дыхание.

– Красиво, да? – Локи тяжело дышит. – И я планирую сделать так, чтобы твоя грудь была похожа на то, что ты увидел.

Но новая волна боли. Палач не знает жалости. Он кромсает кожу, вырывает куски плоти, заставляя Тора заходиться криком.

Это невозможно терпеть. Сколько бы Тор ни зарекался не кричать, вопль вырывается сам собой. А Бог Безумия только распаляется.

В его руках сменяется орудие. Теперь он уродует плечи громовержца, вгоняя в сустав тонкие железные спицы. И захлебываясь выдыхает, с каждой загнанной железкой:

– Кричи... Боги, кричи!

И Тор кричит. Потому что вторая рука мага ковыряется в полувскрытом животе. В прямом смысле этого слова.

Локи перебирает внутренности, что-то дергает... И от каждого его движения из горла вырывается вой.

– Какой ты... теплый там... – маг хрипло надорвано дышит, – какой ты... Боги, брат...

И рука, орудующая внутри, что-то жестко сжимает, сминает...

– Я хочу быть внутри! В тебе! – каким-то чужим, охрипшим, словно от страсти голосом, выдыхает маг. И крепеж, который удерживает Бога Грома, начинает трансформироваться. Минута – и Бог Грома оказывается подвешен как раз на уровне бедер младшего. С раздвинутыми ногами, в настолько развратном положении, что Бог Грома отдал бы сейчас все что угодно, только бы все это закончилось.

А Локи дрожащими окровавленными ладонями оглаживает бока громовержца, касается промежности, чуть мнет мошонку. И тонкие пальцы проникают дальше, проскальзывают меж ягодиц. Трут напряженное отверстие... И Тор дергается, сжимается, пытаясь избежать омерзительных прикосновений. Но маг только словно обиженно ударяет его ладонью по бедру, ровно по уже чуть поджившей ране, и продолжает мягко поглаживать, а кончиками пальцев другой руки дотрагивается до изуродованной кожи. Ласково касается разрезов, теребит ранки... И немного помедлив, даже приостановив поглаживание, снова проталкивает руку в распоротый живот громовержца. И Тор снова кричит, забывая обо всем. Из глаз льются позорные слезы, на губах пузырится кровь.

– Ну, все, все, – Локи резко вынимает руку, заставляя Бога Грома заорать, выгибаясь, – не нужно так вопить. Все равно никто тебя не услышит. А мне уже надоели твои однообразные крики. Теперь понимаю, почему читаури так злились на меня, когда я кричал слишком громко. Это, признаться, и вправду утомляет.

– Я не... не... – хрипит Тор, пытаясь сложить слова. Но Бог Безумия опережает его и с интересом спрашивает:

– Не понимаешь, зачем я это делаю?

– Да... – сипло выдыхает Бог Грома, пытаясь не захлебнуться кровью.

Локи оправляет заляпанную кровью белую рубашку, засучивает рукава еще сильней и касается волос громовержца, убирая потемневшие от крови и пота пряди с его лица. А потом тихо говорит:

– Ты и сам знаешь, брат. Просто никак не хочешь в этом себе признаться.

И загоняет в анус Тора сразу два пальца.

Бог Грома закусывает губу, сжимается, пытаясь не дать магу продолжить. Но тот только смеется:

– Не хочешь, чтобы тебя отымел собственный брат?

– Это... мерзко. – Громовержец судорожно сжимает кулаки, когда Локи добавляет третий палец.

Все тело словно пропускают через мясорубку. На месте живота словно дыра, наполненная болью. Тору кажется, что от каждого, даже самого легкого движения там хлюпает и булькает отвратительный фарш. Кровь ртом идет не останавливаясь. И Локи периодически нежно стирает ее кончиками пальцев.

Ноги давно онемели, перед глазами какие-то мутно-красные волны. Звук голоса младшего становится вдруг едва различимым, словно Локи говорит где-то очень далеко...

И удар по щеке. С оттяжкой, тяжелый, частично возвращающий способность мыслить.

– Ты никак собрался отключиться? – Бог Безумия заглядывает в глаза. – Я держался дольше. Сознание не оставляло меня. Знаешь, это ведь очень больно, да?

Пальцы вдруг выскальзывают из так и не растянутого отверстия. А цепи плавно удлиняются, опуская громовержца на пол. И Тор, в уверенности, что младший сейчас начнет воплощать в реальность именно то, что задумал, обреченно зажмуривается, понимая, что от слабости и боли не может даже шевельнуться, не то чтобы что-то предпринять.

Но Локи тихо смеется и гладит Тора по голове:

– Думаешь, мне доставит удовольствие трахать тебя в таком состоянии? Признаю, я слегка перестарался для первого раза. Но что с меня взять, я не так опытен, как читаури.

– И что... теперь? – выдавливает из себя Тор, пытаясь не закашляться.

– Я загляну часиков, скажем, через... пять. Посмотрим, насколько быстро ты восстановишься без связи с молотом.

– Ублюдок... – сил едва хватает, чтобы сложить слоги. Онемевшие губы почти не двигаются, но Тор продолжает:

– Ты выродок, Локи... Тебя нужно... было...