Брайан не слишком хорошо знает дорогу, так что мы плутаем по темному городу в два раза дольше, чем могли бы.

Я встречаю Рождество в чужой машине с человеком, который не родной мне, не мой друг, не мой любовник. Даже от случайного парня с танцпола для одноразового секса я получил бы в эту ночь больше – ну, собственно, как минимум, секс. Хотя я и запретил себе такие связи после переезда Нью-Йорк, только это не меняет главного факта:

— Это худшее Рождество в моей жизни.

Брайан бросает на меня быстрый взгляд искоса. А, может, и мимо меня, в окно. Мне кажется, мистер Кинни уже давно не представляет, куда мы едем. Так что у нас есть реальный шанс заблудиться окончательно, и, учитывая все обстоятельства, нас, вероятно, заклюют пингвины. Дергать водителя бесполезно, и я просто уговариваю себя смириться, что рождественскую полночь я встречу в салоне автомобиля.

— Интересно, у кого-нибудь вообще было Рождество хуже?

— Эммет как-то рассказывал, что в древнем Вавилоне на Рождество его четвертовали, - сообщает мне Брайан, не отрывая взгляда от дороги.

По его тону невозможно понять, шутит он или нет.

— Я имел в виду в этой жизни.

— Ах, в этой? Ну, тогда, да, у тебя хуже всех.

Когда мистер Кинни впадает в свою ипостась «Пошли Мне Сил, Господи, Какие Все Кругом Дураки», он начинает говорить своим «особым голосом», и все его согласие тут же превращается в жуткое несогласие. Вот и сейчас, у меня жар приливает к ушам, и от одной его фразы я себя чувствую несмышленышем.

Брайан останавливается на перекрестке, там идет ремонт, и дорожный патрульный пропускает машины с перерывами.

Рука Брайан лежит на рычаге передач, белея в полумраке.

— Джастин.

Я машинально поворачиваюсь, а Брайан вдруг кладет мне ладонь на щеку, мягко тянет к себе и целует. Осторожно, скорее нежно, чем страстно, мягко. Совсем не похоже на того себя, какого он обычно старается продемонстрировать. Я отвечаю на поцелуй, просто потому, что не успеваю опомниться. А еще потому, что у Брайана сухие, теплые, ласковые губы.

Резкий свисток заставляет меня отпрянуть. Брайан тихо улыбается.

— С Рождеством, Солнышко, - говорит он, включает передачу и едет мимо полицейского, который весело крутит пальцем у виска.

*

Учитывая, как рано мы легли, неудивительно, что просыпаюсь я тоже рано. По меркам Рождества, конечно. Брайан крепко спит, зябко завернувшись в алое одеяло. Я оставляю ему записку на кухне и ухожу за продуктами. Внизу обнаруживается парень с псом. Пса зовут Фолш. Как зовут его хозяина, я до сих пор не вспомнил. В свое оправдание могу сказать, что парень пса зовет Фолшем постоянно, а вот чтобы пес звал его по имени, я ни разу не слышал.

Втроем мы кое-как сдвигаем заваленную снегом дверь. Я, с трудом, глубоко проваливаясь, выбираюсь на улицу. Ни одной машины из припаркованных в нашем дворе больше трех дней не видно, они превратились в настоящие сугробы. Их очертания еще чуть-чуть напоминают машину, но не думаю, что это надолго. Снег продолжает падать крупными хлопьями. Небо давит низкими сизыми облаками. В магазине - ни души. Мой взгляд падает на гель для душа в виде Микки-Мауса. Такой же стоит у меня на полке дома и пахнет кокосом. Этому, правда, изящной петлей навернули на шею кусок новогодней гирлянды. Хорошо, хоть не подвесили.

Я достаю мобильник и набираю номер. Мне есть, кого поздравить с Рождеством, и извиниться заодно.

Когда мы только познакомились, и Брайан был для меня буквально богом, меня очень удивляла его дружба с Майклом. Они мне казались настолько разными и неподходящими друг другу, что я просто диву давался, что они проторчали рядом более трех месяцев кряду. Я горжусь лишь тем, что и в семнадцать мне хватило если не ума, то чуткости понять, насколько для них обоих это важно.

Теперь, когда я намного лучше знаю и одного, и второго, то вспоминаю Джанни Родари и его сказку: «Я знал одного мальчика... Но это был не один мальчик, а семеро»… и соответственно, «все семь мальчиков - это один и тот же мальчик»².

Так и у них двоих: Брайан и Майкл просто проявляют по-разному одни и те же черты. Это сложно объяснить, но это так. Думаю, поэтому они так хорошо ладят. Ну, а если мне возразят, что они совершенно не похожи, то я могу заметить, что шанхайские, европейские и американские мальчики Родари, на первый взгляд, тоже похожи не были и даже думали на разных языках. Зато смеялись на одном.

Майкл долго не берет трубку, но, наконец, все же отвечает, не то сонно, не то задумчиво.

Мы быстро проскакиваем неловкий момент с моими извинениями. Наверное, он все же чувствует себя виноватым.

— Как вы там? – скованно спрашивает Майкл.

— Да, в общем... никак.

Желания врать у меня нет. Идей особых тоже.

— Майкл, зачем вы это сделали? Это не идет никому на пользу, и еще неизвестно, кому причиняет больше боли.

Из трубки слышен тяжелый вздох.

— Джастин, не знаю насчет тебя, а он так и застрял в том подвешенном состоянии.

— Я должен проникнуться и снова влюбиться в него? – сухо спрашиваю я, кидая в корзинку коробку овсянки.

— Причем здесь это? Вы были ужасной парой. Просто пришло время положить этому конец.

Я застываю с пакетом молока в руках.

— Вас многое связывало в прошлом, и тебе не нужно объяснять, каким может быть Брайан. И ты… ты всегда прощал его. Но при этом, не знаю уж, как тебе это удавалось, ты никогда не выглядел униженным… Джастин, мы все тебе когда-то были близки, а Брайан ближе всех… Просто объясни ему, что же произошло. Он имеет право знать, верно?

— Верно, - еле слышно отзываюсь я и нажимаю «отбой».

Упаковка ветчины выскальзывает из моих рук, и я умудряюсь порезаться об острый край. Машинально сую палец в рот.

У света есть цвет.

У цвета есть вкус.

У красного он металлический.

~~~

1 Четырёхцветная автотипия (CMYK: Cyan, Magenta, Yellow, Key color) — схема формирования цвета, используемая прежде всего в полиграфии для стандартной триадной печати. Схема CMYK (Циан, Маджента, Желтый, Контур (черный)), как правило, обладает сравнительно небольшим цветовым охватом.

2 Имеется в виду сказка "Один и Семеро" из цикла "Сказки по телефону"

Jamais vu

Учитывая, насколько рано мы вчера легли (по отдельности, разумеется) странно, что я сплю так долго. Я даже слышу сквозь сон, что Джастин куда-то уходит, и в замке поворачивается ключ, но все равно не могу открыть глаз. В общем, это хорошее рождественское утро. Не поймите меня неправильно – не идеальное, могло быть и получше, но в целом довольно сносное. Когда я все же окончательно просыпаюсь (от холода, надо заметить), то думаю, когда последний раз мог себе позволить поваляться утром в постели. Через некоторое время со вздохом отказываюсь от всех попыток. Все равно не вспомню.