Я из тех, кто не любит отпуска. Во-первых, мне всегда катастрофически нечем заняться в это время, во-вторых, я зверею от вынужденного безделья. Так, во всяком случае, я объясняю всем желающим.

Тед считает, что обилием работы и сомнительных развлечений, при моем отношении ко сну, я себя загоню в гроб. Тедди у нас, конечно, тот еще паникер. Мой врач, в свою очередь, говорит, что каждый раз, ставя в моей карте наблюдения пометку: «Щадящий режим соблюдает», стучит по дереву от одной только мысли, что это означает в моем случае. Не люблю врачей.

С другой стороны, возможно, мне действительно пора было выйти на какое-то время из этой гонки.

Хотя бы ради того, чтобы встретить Рождество в Нью-Йорке, на чужом мягком диване, уткнувшись в подушку и крепко спящим.

Я нахожу записку на кухне и улыбаюсь, глядя на знакомые каракули. Зачем я зашел на кухню – это загадочный вопрос. Со вчерашнего вечера статус-кво там не изменился, холодильник представляет собой модель Антарктики – в нем холодно и пусто. Не считая, конечно, пресловутого соевого соуса.

Хлопает входная дверь. Джастин приносит два пакета снега пополам с продуктами и, отряхивая покупки, расставляет их по полкам. У Солнышка от мороза горят щеки, а взгляд задумчивый, как будто Джастин сосредоточенно о чем-то размышляет. Я делаю вид, что читаю журнал, в котором по глянцевому лицу Линдси Лохан расплываются грязные снежные слезы. Наконец, Джастин швыряет свернутые пустые пакеты в ящик и поворачивается ко мне, решившись на что-то. Я поднимаю глаза.

— Я говорил с Майклом. Он передавал тебе поздравления.

Я киваю, но не возвращаюсь уже к чтению очерка «Лесбиянка ли Линдси?». Поздравления Майкла – явно не повод для размышлений.

— Брайан… - Джастин садится напротив меня, - ты действительно хотел узнать, почему я уехал?

Сам не желая, я опускаю взгляд, будто меня безумно заинтересовала фотография Линдси и ее подружки. Если ставить вопрос в открытую, то я вдруг понимаю, что совсем не хочу услышать о его причинах. Я боюсь, что ему будет, что рассказать. Я боюсь, что у него действительно были серьезные причины. Я не хочу этого слышать.

Но, в таком случае, мой приезд и эти дни вообще теряют всякий смысл, так что я заставляю себя кивнуть.

— Да.

— Зачем?

— Возможно… тогда все было совсем не так, как ты решил, - я очень осторожно подбираю слова. - Возможно, мы могли бы разобраться с этим.

Джастин горько качает головой.

— Думаешь, я не пытался? Думаешь, мне этого не хотелось?

— Попробуем еще раз.

— Хорошо, - говорит Джастин с видом человека, решившегося шагнуть с моста. – Я тебе расскажу. Я отверг твое предложение, когда ты сделал его в первый раз не потому, что меня пугало, будто ты изменился. Это была очень тупая отговорка, потому что до этого пять гребанных лет я бился как раз за то, чтобы ты, мать твою, именно изменился. Даже странно, что ты в нее поверил.

Он делает паузу, явно ожидая моей реакции, но я молчу. Я поверил в нее, потому что мне хотелось верить. Я не одинок в таких вещах.

— Я отказался из-за страха… что ты как раз не изменился, - медленно говорит Джастин. – Ты – это ты. Я никогда не обманывался на твой счет. У меня не было иллюзий, и я уже не ждал того, что ты не мог мне дать. Король Вавилона и моногамия? Король Вавилона и брак? С тем же успехом тебя можно было отвести на побережье Тихого океана и попытаться заставить переплыть. Твое желание… брака, дома, семьи… я подозревал, что это было просто реакцией… Посттравматическим шоком. Ты ведь не такая бесчувственная скотина, какой любишь казаться, я-то знаю. Ты едва не потерял родных тебе людей… тебя это напугало, все понятно.

Он переводит дыхание. Похоже, ему тяжело говорить. Хотя, бл@дь, явно не тяжелее, чем мне слушать.

— Но страх прошел бы, и ты стал бы прежним. Только у нас уже не было бы пути назад. Мы потеряли бы и этот странный брак, и те отношения, которые у нас были. Я отказался потому, что мне хотелось сохранить их хотя бы в том виде. Но потом… в аэропорту… когда ты меня все же нашел… ты много чего говорил мне тогда, Брайан, помнишь?

Я киваю, хотя на самом деле почти ничего толком не помню. У меня не было тогда продуманной речи – мне просто жизненно необходимо было заставить его остаться, согласиться, не дать улететь. Я помню только, как судорожно сжимал его запястья где-то в зале ожидания и говорил, говорил, говорил.

— Ты сказал тогда, что, даже если ты и становишься другим из-за нашей связи, то тебе нравится тот человек, которым ты стал. И ты меня убедил. За все это время… ты мне никогда не лгал… даже из жалости. Так что я тебе поверил. Я поверил, что ты действительно изменился…. Что ты хочешь этого… того, о чем я мечтал пять гребанных лет. И согласился.

Джастин трет лоб, как от головной боли. Я молчу.

— Не знаю, как тебе, а мне при воспоминаниях о нашей… помолвке, кажется, будто я жил в аэропорту. На среду я прилетал в Питсбург, на уикенд ты в Нью-Йорк…

— Наоборот, - тихо подсказываю я, и Джастин кивает.

— Наоборот, да, правильно. Не знаю, уставал ли ты так же, но я, открывая глаза, не помнил даже уже, в каком городе нахожусь. В какой-то из дней я прилетел раньше, ты был в офисе, проводил кастинг парней на какую-то очередную рекламу… водки, что ли… Не помню уже. Я разбирал сумку в лофте, когда ты позвонил… мы обсудили пару насущных вопросов – во сколько ты закончишь, и кого тебе лучше взять на рекламу: брюнета или блондина, и куда пойдем ужинать. А потом как-то между делом ты заметил, что не будет ли нам разумнее побыть «открытой» парой, по крайней мере, сейчас, пока мы живем на два города? Это не было шуткой… Более того, это не было каким-то планом, как нам пережить расставание и сохранить отношения. Просто ты, блин, сидел на кастинге, смотрел на задницу какого-то парня-модели, и тебе захотелось его трахнуть. Вот и все. Не помню уж, что я тебе ответил, но я повесил трубку… и подумал вдруг: «Бл@-а-адь, а ведь наша свадьба через полтора месяца». И я подумал: а оно мне надо? Мы еще даже не женаты. А что я буду делать потом? Приезжать каждый раз откуда-нибудь и звонить заранее, чтобы ты освободил вторую половину постели и перестелил белье? И не надо говорить, что тебе было одиноко, потому что в таких случаях люди собак заводят – а не просят разрешения трахаться на стороне. И я понял, что ты совсем не изменился… И черт возьми, Брайан, если ты физически не способен собственный член держать в штанах… то какого хрена? Меньше всего мне хотелось тащить тебя на аркане к алтарю.

— И ты решил уйти? – спрашиваю я, просто чтобы хоть что-нибудь сказать.

Джастин опускает глаза, покусывает губы.

— Да. Я бы простил тебе того парня, уж не знаю, трахал ли ты его или только собирался. Я простил бы тебе полигамные отношения, раз уж ты неспособен на другое. Но ты убедил меня, что это не так. Заставил меня поверить, что все будет иначе. И вот этого я тебе простить не мог. И я уехал.