Познание леса
Брайан уже третью ночь готовился провести в лесу, стараясь держаться ближе к тому ручью, у которого его оставили в первую ночь. Теплилась бредовая надежда: а вдруг кто-то сжалится и вернется за ним, или хотя бы принесет ему немного еды. Есть хотелось нестерпимо. Все его познания сводились к паре сортов ягод, кустарники которых уже не плодоносили. Да еще он знал грибы, вот только не представлял, как есть их сырыми, а развести костер было нечем. Сила, вызволившая его единожды, по запросу появляться отказывалась, а сподручных инструментов с собой ему не выдали. С водой пока проблем не было, но чем скорее истаивала надежда, тем отчетливее Брайан понимал, что раз вернуться ему никто не даст, в родной деревне появляться тоже резона нет (свои же сдадут из страха перед друидами), необходимо идти и искать невидимое. А, значит, с водой начнутся проблемы сразу, как он углубится в лесную чащобу.
Первое пробуждение в одиночестве было странным. Сначала Брайан почувствовал бесконечную обиду и боль, потом злость на себя и свои способности, мешающие ему жить и, наконец, радость, что он все-таки пока жив. Первый день прошел за исследованиями ближайшей местности. Юноша бесцельно ходил по округе и даже наслаждался спокойствием и тишиной. Вот ночью умиротворенность куда-то ушла. Непонятные звуки и шорохи вызывали на душе дискомфорт, не давая телу расслабиться и уснуть. Поэтому следующее пробуждение пришло, когда солнце стояло высоко. Хмурый не выспавшийся толком испытуемый сидел на берегу ручья и рассматривал свою скудную одежду. В сердце поселилась тоска, на животе пустота, а в голове досада на собственную неприспособленность к жизни в лесу.
Подступала очередная ночь, заметно похолодало. Похоже, тепло окончательно сдало позиции наступающей зиме. Брайан, тщетно пытающийся спрятать босые ноги в хламиде, свернувшись калачиком, никак не мог согреться. Тепло было брать неоткуда. Пришло осознание, что смерть наступит даже раньше, чем надеялся воздушник. Ведь придет она не от голода, а от холода. Вконец озлившись на весь мир, Брайан готов был уже не только банши на головы друидам наслать, но и спалить весь лес. Лишь бы хотя бы ненадолго стало теплее.
Как только он не уговаривал свою силу проявиться. Пытался танцевать и напевать подобно друидам, но не знал ни одного песнопения. Водил руками, подобно Крейде, призывая огонь. Кричал во тьму, призывая свою стихию. Все было тщетно. Неизвестно, какие выводы должны были сделать другие друиды из своего первого испытания, но Брайану казалось, что экзамен заключался в одном - не сойти с ума. Юноша даже засомневался, а врал ли он тому воздушнику, рассказывая, что фейри пришел ему на выручку и прожег дверь. Может, действительно, все то, в чем его обвиняли, совершили боги?
Полночи юноша скакал подобно горному аксакалу недалеко от ручья и, наконец, решился уйти от спасительной воды. Все-таки именно из-за нее в этой местности было значительно холоднее. Действительно, углубившись в чащобу из лиственных деревьев и кустарников, воздух заметно потеплел, и парень даже перестал стучать зубами. Нашел кучу прелых листьев, зарылся в них и, сомлев, заснул.
А наутро его ждал подарок. Оказывается, друиды были не такими уж жестокими. Оставили его рядом с доступной пищей. И только собственный страх помешал ему еще в прошлые дни найти эту ореховую рощу, в которой сплошь и рядом ветви деревьев тяжело опускались до самой земли под весом орехов. Брайан ощутил прилив сил и кинулся собирать в подол плоды щедрого леса. Нашелушив целую кучу орехов, он почувствовал впервые за много дней сытость. Пригревало солнце и вновь захотелось спать. Но Брайан не позволил лени одолеть его, и сделал запасы еды, сплетя из молодых веток, которые еще не успел высушить первый мороз, подобие корзины. Туда он уложил свой запас, и двинулся в путь. На сытый желудок окружающий мир казался гораздо милее и роднее, а в душе вновь расцвела надежда. А еще жажда борьбы. Пройти хотя бы одно испытание, чтобы доказать всем, что он что-то может. Может. Назло всем. В идеале, конечно, дойти до того момента, как он вызовет на поединок воздушника, но до этих пор необходимо хотя бы понять, как пользоваться собственной стихией, а уж потом по проторенной тропе освоить и чужую науку. Ведь не зря же боги даровали ему жизнь. Они вселяют искру дыхания, обозначая каждому, какой путь он должен пройти до своей смерти. Брайан никак не чувствовал, что его тропа зашла в тупик. Ему еще нужно столько прошагать! Боги не оставят его в своей милости, и помогут, чем смогут.
Так лихо рассуждая и бравируя, юноша бодро топал неизвестно куда, ища неизвестно что. К сожалению, бравады и уверенности хватило не столь надолго, как хотелось бы. К сумеркам желание идти угасло, правда, осталась вера в богов и сидов. Еще мама ему говорила, что когда чего-то сильно хочешь или ищешь, нужно отпустить желаемое, и оно обязательно отыщется, придет, исполнится. Что же ему отпустить? Мечту обрести силу? Найти костер и обогреться? Или надежду пройти хотя бы одно испытание? Так и не решив, чем он готов пожертвовать, Брайан решил исходить из реальных потребностей и возможностей. Забыть о тепле он не сможет. В то же время долгие годы он жил, даже не догадываясь, что в нем дремлет дар. Поэтому необходимо добыть тепло, не полагаясь на мифические силы.
Роясь в своих познаниях по добыче огня, Брайан с грустной ухмылкой констатировал, что их крайне мало. Конечно, он знал, что можно разжечь костер с помощью трения, но теория никогда ранее не применялась им на практике. Но начинать с чего-то обучение нужно. Пусть даже для этого придется возвращаться к истокам человеческого бытия. Брайан нашел более менее на его взгляд подходящую палку и начал ею с силой тереть о ближайшее дерево. Масса усилий и нулевой результат. Что-то он делал не так. Возможно, угол наклона палочки был не совсем удобен. Тогда он взял широкий сук, зарыл его в землю и обхватил для надежности коленями. После чего возобновил трение палкой о его верхнюю часть. В принципе польза уже ощущалась. Разгоряченное работой тело уже горело. Жаль, им нельзя было разжечь костер. И, наконец, дерево слегка затлело! Брайан радостно вскрикнул и поднял палочку к глазам, чтобы удостовериться. Подул на нее, и пламя запылало сильнее. И тут он понял, что дров для костра у него нет, а палка прогорит до того, как он соберет необходимое количество сухих веток для ночного обогрева. Положив горящую палку как можно осторожнее на бревно, служившее ему вторым орудием, он кинулся собирать дрова. Носясь по лесу в темноте, он набил шишек, сбил в кровь пальцы ног, но собрал небольшую кучку хвороста. Однако к тому времени окончательно стемнело, и Брайан не смог найти место, присмотренное им для ночлега. Палка, судя по всему окончательно прогорела, и ее свет более не служил ориентиром в ночной мгле.
Брайан горестно завыл, и где-то вдали эхом отозвались волки. Это заставило парня мигом утихомирить растерзанные чувства и собрать в кулак волю. Среди хвороста он подобрал подходящие для розжига палки и вновь принялся за дело. Успел окончательно вымокнуть, но добыл-таки желанный огонь. Эта ночь была самой лучшей в его жизни. Он был сыт, ему было тепло. И самое главное - он заснул, полностью удовлетворенный собой, довольный проявленным терпением, смекалкой и собственной силой воли.
Наутро Брайан едва смог двигать конечностями. Собранных накануне в темноте дров оказалось недостаточно, костер давно погас, а земля осенью редко одаривает своим теплом. Заставив себя подняться, несостоявшийся пока друид начал прыгать и махать руками. Затем побегал, оглашая чащобу дикими криками - все-таки, когда ноги, вернувшие чувствительность, напарывались на камни и коряги, было ощутимо больно. Немного согревшись, он еще раз пробежался, на этот раз с другой целью: собрал дров и вновь разжег костер. Сегодня у него получилось вчерашнее действо не в пример быстрее и ловчее. Достав из самодельной корзины горсть орехов, Брайан уселся на поваленное дерево и занялся своим неприхотливым завтраком. Поедая плоды деревьев и размышляя о том о сем, парень увидел, как между ветками низкорослого кустарника показалась чья-то мордочка. Брайан решил не мучиться определением его рода и предположил, что это кто-то из семейства кошачьих. Назвав про себя животное, он поступил с ним, как с любой кошкой, приглашающе поведя рукой в свою сторону.
