— Да, Юлий, ты молодец, что решил поделиться счастьем. Не часто такое случается. Смотри, мы бродим мелкими отрядами, жрём, что попало, отбиваем у волков задранных оленей, не брезгуем лягушками и падалью. Но оказывается, нас много! Может быть, устроим большой набег?

Ромул напряжённо думал. Он сумел помирить их. Осталось объединить и возглавить. Но как? Вот почти полтысячи здоровых молодых мужчин, согласных на любое дело...

   — Набег? — протянул Юлий. — Без оружия, припасов, военного опыта? Нет, Квинт, нас перебьют всех до единого.

«Он прав, — подумал Ромул, — нужно что-то другое». Но мысли упорно ходили по кругу, — вот на ничейной земле сбилась в кучу толпа юношей, изгнанных с родной земли, и ждёт того, кто сможет дать им надежду. На земле... Вот оно: ведь ничейная земля — тоже земля! Было время, когда лес шумел на месте и Лавиния, и Альбы, и Габий...

   — Послушайте, — сказал он громко. — Раз уж мы тут собрались, давайте принесём жертву Квирину, устроим собрание и поговорим о нашей общей судьбе. Юлий как принимающий гостей будет собрание вести. Я думаю, среди стольких людей найдётся немало толковых. Что-нибудь придумаем.

   — А ты, хитрец, и впрямь сын Марса, — шепнул Ромулу Юлий и обратился к остальным: — Мне нравится затея Ромула. Не знаю, будет ли от неё польза, но вреда точно не будет. Что скажешь, Руф?

   — Я не против.

   — Договорились, — кивнул Юлий, — сейчас распоряжусь насчёт трибуны.

Участники собрания уселись на земле полукругом перед небольшим возвышением, наскоро сложенном из дёрна. Ромул первым попросил слова — против этого никто не возразил. Он встал на трибуну, прочистил горло и начал речь спокойным, уверенным тоном:

   — Вот мы, почти полтысячи молодых мужчин, оказались лишёнными наделов родной земли и сошлись здесь на земле ничейной. Но ведь ничейная — тоже земля! Было время, когда такие же леса росли на месте Лавиния, Альбы и Габий. Но наши предки расчистили там место для пашен, построили города для себя и храмы для богов. Кто нам помешает считать эту землю своей? Кто запретит основать на ней собственную общину?

Слушатели одобрительно зашумели.

   — Что для этого надо? — продолжал Ромул в порыве вдохновения. — Делать то же, что они: расчищать места для пашен, сеять хлеб, строить дома. Но наши предки при основании поселений на первых порах имели поддержку родных общин. У нас такой поддержки нет. У нас мало инструментов, нет лошадей и быков для пахоты, нет семян. И нам всего этого никто не даст. Что же делать? — Ромул сделал многозначительную паузу, ощущая, с каким вниманием и надеждой от него ждут ответа. — Давайте посмотрим на землю, которую мы хотим сделать своей. На ней, кроме места для пашен, есть великая ценность, о которой мы забыли — лес! Всё равно нам придётся его сводить, так вот, брёвна можно менять на пищу, оружие, инструменты, быков, семена. Так мы получим всё необходимое для начала святого земледельческого труда, а дальше заживём как люди. Конечно, соседям это не понравится, но когда это будет наша земля, мы защитим её оружием.

Ромул умолк и спустился с возвышения. Собрание молчало: люди были не готовы к такому повороту. Потом начались разговоры, споры, поляна зашумела, и Юлий предложил желающим выступать. На трибуну забрался Руф.

   — Предложение Ромула заманчиво, — закричал он, — но ничего из этого не выйдет. Он слишком молод, чтобы судить о таких вещах. Как мы сможем валить лес, когда у нас нет топоров? Нет крепких верёвок, за которые тащить стволы и которыми их валить. Да и кто в этой глуши станет брать наши брёвна?

К таким вопросам Ромул был готов. Он ответил, что можно продавать брёвна этрускам, у которых почти не осталось лесов. Что касается инструментов, то пусть их доставят сами этруски в счёт платы за дерево. Потом Ромул сообщил, что у него есть надёжный друг, этруск из Габий, которого можно отрядить к этрускам в Пиргу, где строят корабли. Он с ними договорится.

Квинт и Юлий поддержали Ромула. После вождей выступили несколько простых участников собрания. Медлительный сутуловатый Клаве, судя по выговору сабин, сообщил, что сабины лес под пашни не рубят, а жгут. Для этого не надо топоров, а пепел удобряет землю, и она пять лет хорошо плодородит. Но вообще он готов войти в новую общину. За ним невысокий темноволосый крепыш, рутул Тирон из Ардеи, сказал, что он, сын корабельного мастера, разбирается в породах дерева и что сосновая роща, растущая на берегу недалеко отсюда, может дать хороший доход:

   — Самое ценное дерево для корабля, — объяснил он, — прямая высокая сосна. Она идёт на мачты и киль, не гниёт в морской воде и не слишком набухает. Трудное дело задумал этот Ромул, но надо попробовать. Не подыхать же нам с голоду!

Были ещё выступления, но новых предложений в них не прозвучало. Наконец Юлий решил, что пора заканчивать:

   — Вот что, братцы, я тоже готов войти с вами в новую общину. Конечно, насильно туда никто никого гнать не будет. И дело это важное, поэтому окончательно сегодня его решать не будем. Утром соберёмся снова, обсудим, что и как, и решим.

Ромул лежал в шалаше Юлия на соломе, покрытой попоной.

   — Скажи, сын Марса, ты давно это выдумал? — спросил Юлий.

   — Нет, во время пира. Увидел, как нас много, молодых и сильных, и подумал: что мы — толпа, войско, община или народ? И решил, что все вместе.

   — Это бог говорил твоими устами. Я давно думал об общине, но не мог найти опоры для начала. А ты нашёл! Завтра ты станешь нашим царём, — продолжил Юлий. — Ты дал людям надежду, за ночь она созреет и вознесёт тебя над нами. Мы будем слушаться тебя и ждать от тебя чуда, — Юлий остановился и, помолчав, спросил: — А ты? Может быть, ты будешь возиться с нами, пока не устанешь? Как младенец с игрушкой?

   — Ты спятил? — рассердился Ромул. — Какая игрушка, полтысячи храбрых парней! Тех, кто доверится мне, я спасу или погибну с ними.

Ромул вспомнил свои детские мечты, в которых воображал себя Энеем. Так вот как это бывает! Ни царских плащей, ни торжественных слов. Но тем не менее (о, бессмертные боги!) само собой получилось, что он оказался вождём небольшого народа. Да и вряд ли больше было людей и у Энея. Конечно, Эней был знатен, но и Ромул а боги не обошли, он сам сын бога и принадлежит к древнему роду Сильвиев, прямых потомков Аскания-Юла, сына Энея и Лавинии. Что же помешает Ромулу устроить жизнь людей по законам справедливости и сделать свой народ примером для других?

Утром Ромула единогласно избрали царём. Первое, что он сделал, по примеру Рема, назначил заместителей, ими стали Юлий, Руф и Квинт. Казначеем Ромул поставил Клавса, вспомнив слова царя Тация о честности сабинян. Он поручил Клавсу набрать стражу и обеспечить охрану остатков караванной добычи, которую объявил общинным имуществом. Потом он нацарапал записку, позвал Юлия и велел ему ехать в Габии за Туском, которого собирался послать к этрускам в Пиргу, порт торгового города Цере, чтобы предложить тамошним корабелам мачтовую сосну. Ему было стыдно посылать друга, которому стольким обязан, но кому кроме Туска он мог доверить такие переговоры?

Юлий в одежде, взятой из дорожного тюка Тивула, выглядел вполне пристойно. Ромул для поездки дал ему своего Рыжего, и посланец скрылся в лесу. Новоиспечённый царь пошёл в казнохранилище — наскоро устроенную землянку, где уже успели сложить связки бронзовых палок и запасы продуктов, и вместе с Клавсом попытался определить, надолго ли им всего этого хватит. Их отвлёк неожиданный стук копыт — у землянки появился запыхавшийся Юлий.

   — Беда! — крикнул он, спрыгнув с коня. — На нас идут ценинцы.

Оказалось, не желая попадаться на глаза стражам тускульского укрепления, которые его хорошо знали, Юлий решил ехать в Габии мимо Ценины, и на краю леса встретил сотни полторы отдыхавших пеших ценинцев. Юлий назвался охотником, угостил начальника вином из дорожного бурдючка, и тот сообщил, что солдат послали отогнать лесных бродяг подальше от города. Так что очень скоро можно ждать нападения.