Выполняя вчерашнее решение, братья с утра отправились на поиски разбойников. Было решено сперва пойти в луга к остаткам стад, расспросить пастухов, потом поискать следы в лесу. Поэтому они снарядились как на охоту, взяли луки и охотничьи сумки. Погода поменялась. По ярко-синему небу неслись серые рваные облака с ослепительно белыми сияющими краями. Холодный порывистый ветер прочёсывал мокрую траву, рябил лужи, трепал тронутые желтизной кроны деревьев, словно это были веники, которыми он пытался подмести небо.

Братья расспрашивали пастухов о ночном нашествии, выясняли малейшие подробности. Страшные картины роковой ночи снова оживали перед ними: отдыхавшие, застигнутые врасплох люди просыпались от топота копыт и криков конников, которые гнали их прочь от стад, поджигали постройки.

Обход лугов они закончили у уцелевшей хижины старого Торна, который угостил их сыром и ячменными лепёшками. Сидя на бревне над озером в любимом месте своих детских игр, они вместе обсудили то, что удалось узнать. Получалось, что разбойников было не так уж много, и они имели чёткий план действий. Четверо конников появлялись первыми, нагоняли на пастухов страх. Остальные, человек двадцать, конные и пешие, гнали скот к лесу. Затем всадники поджигали сеновалы, дома и плетни загонов.

Вожак был среди тех четверых, он скакал на чёрном коне, громко распоряжался. Ромул вспомнил рассказ одного из пастухов, как вожак на скаку срубил голову его рабу, и спросил Торна о голосе всадника: не было ли в нём хрипа?

   — Я подумал, может быть, это Кальпур?

   — Все они кричали хрипло, — ответил Торн, — но вряд ли это Кальпур. Вроде бы его называли Герулом. А лица в темноте было не разобрать.

Простившись с Торном, братья по Габийской дороге направились в лес. Сперва на дороге ещё можно было обнаружить коровьи следы и навоз, но скоро они совершенно исчезли. Стало ясно, что скот погнали через лес к Тибру, чтобы переправить и продать этрускам.

Сняв башмаки, по колено в тине братья перешли болото, отдохнули, прошли Каменный бугор и ещё до полудня перебрались через Тускулу.

Ворота тускульского укрепления были приоткрыты, и братья вошли внутрь. Там посреди двора перед четырёхугольной бревенчатой башней заканчивали обед воины.

   — Куда? — крикнул стражник, дежуривший у ворот.

Ромул заметил во главе стола знакомого воина, того самого командира, который когда-то взялся преследовать Кальпура.

   — Мы охотники из Альбы, — ответил он и объяснил: — Хотим поговорить с вашим командиром.

Воин услышал и подошёл.

   — Помнишь, три года назад я рассказал тебе, куда ушёл Кальпур?

   — Так это ты? — обрадовался воин. — Здорово же вы выросли, парни. Эй, дайте гостям поесть!

Они сели на скамью у стола.

   — Ну, и на кого вы охотитесь? — спросил воин.

   — На разбойников, — ответил Ромул. — Решили разузнать, кто угнал нашу скотину. Кстати, а тебе удалось тогда поймать Кальпура?

   — Нет. Они бросили все и разбежались. Мы забрали их добычу и вернулись назад, тем более что они стали обстреливать нас из кустов. Что касается угнанных стад, тут мы ни при чём, — воин развёл руками. — Мимо нас не прогнали ни одного. Да вряд ли они стали бы продавать ваш клеймёный скот в Лации: этим бы сразу себя и выдали. Ищите своих коров в этрусской лукумонии.

   — Я так и понял, — кивнул Ромул. — Но вот загадка, почему вы не пропустили нашу погоню?

   — Да ведь они шли неверным путём!

   — Но говорят, вы им этого не объяснили, а стали обвинять в нарушении границ. Они подумали, что вы прикрываете бандитов и потеряли много времени в переговорах.

Воин вздохнул:

   — Отчасти ты прав. Но в ту ночь дежурил другой отряд, и, возможно, его командира подкупили. Потому что за два дня до налёта какой-то подлец пытался подкупить меня.

Ромул затаил дыхание.

   — Он приехал с юга верхом на чёрном коне и сказал, что, возможно, ночью после праздника отряд альбанцев захочет пройти мимо нас на север, и чтобы мы не верили ни одному их слову и не пропускали. Я поблагодарил за донос, но сказал, что если такое случится, поступлю, как найду нужным. Тогда он предложил хорошо заплатить, и я его выгнал, — воин помолчал и добавил: — Наверно, он подкупил этого пройдоху Гая. Но теперь уже ничего не докажешь. С одной стороны, он был прав, что не пропустил без договорённости ваш отряд на нашу землю, но с другой — от нас отлично было видно зарево.

   — А каков был этот посетитель? — спросил Ромул. — Круглоголовый, нос крючком, голос хриплый?

   — Да, — удивился воин. — И ещё причёска необычная, чёлка до бровей, как у лошади.

   — Кальпур! Это был Кальпур! — закричал Ромул, и сразу понял, кем был странный гость Агиса, который был на вечере пения стихов.

Тогда ему и в голову не пришло сравнить грязного свирепого разбойника с благопристойным купцом, но теперь сомнения исчезли. Он и здесь назвался купцом, а спущенными на лоб волосами прикрывал шрам.

   — Рем, скорей пошли в Габии! — обернулся он к брату. — Тот купец с чёлкой у Агиса был Кальпуром! Агиса нужно предостеречь.

Извинившись, они оставили недоеденное мясо, наскоро попрощались и быстро пошли на юг.

Илия очнулась связанной по рукам и ногам с заткнутым ртом в темноте. Она лежала лицом вверх на жёстком трясущемся ложе, над её головой плясала длинная светлая полоса, в ушах раздавались стук колёс и удары копыт. Она попыталась крикнуть, но смогла издать только слабое мычание.

   — А, проснулась, — раздался сверху хрипловатый голос. — Ничего, потрясись ещё немного до привала.

Наконец повозка остановилась. Три скрывавших небо доски одна за другой уползли назад, и Илия увидела обрывки серо-белых облаков, бегущих по протёртой до блеска синей глади. Потом показалась круглая голова Герула. Он бесцеремонно схватил её за ноги, наполовину вытянул из тележки, подхватил на руки и посадил на траву, прислонив спиной к колесу. Сильный ветер заставил Илию зажмуриться. Разлепив веки, она увидела поле, блеск озера, светлые стены Габий и над ними растрёпанный ветром столб чёрного дыма.

   — Догадалась, что там горит? — проговорил Герул. — Это горит твой дом со всеми, кто в нём жил, и вся твоя прежняя жизнь. Запомни, что видишь, а то потом не захочешь верить. Отныне ты не свободная женщина, ты опять преступница Рея, и я везу тебя Амулию.

Илия-Рея не слушала его. «Месть Весты, — думала она, заливаясь слезами, — значит, Асканий обманул. Не было ни предсказания, ни защиты богов, ни любви, ни счастья. О, жестокая, лучше бы ты убила меня!»

Братья вышли из леса и увидели дым, поднимавшийся над стенами города.

   — Похоже на пожар, — сказал Рем.

   — Опасная вещь в такой ветер, — заметил Ромул.

Тут показалась тележка, запряжённая чёрной лошадью.

   — Кальпур! — вскричал Ромул, пытаясь схватить уздечку, и едва увернулся: возница был на ногах и балансировал, размахивая мечом.

Повозка промчалась мимо, Рем успел вскочить в неё сзади, но, встретясь с мечом разбойника, спрыгнул, чуть не упав, пробежал несколько шагов и вернулся.

Ромул пустил вслед две стрелы, но ветер отнёс их вбок. Браться в бессильной ярости смотрели на удалявшуюся повозку, которая скоро скрылась из лесу.

   — Повозка была пуста, — с удивлением заметил Рем. — Совсем ничего. Но клянусь, ему от нас не уйти!

Догонять Кальпура не имело смысла: до большой поляны шла ровная дорога, а дальше он мог свернуть неизвестно куда, да и устали братья порядком. Решили идти дальше, в Габии.

Когда они подошли к усадьбе Агиса, дом уже догорал. К счастью, огонь не перекинулся на соседние дома: спасли черепичные крыши. Случись такое в Альбе, выгорело бы полгорода. Толпа габийцев стояла в саду. Жрец храма Меркурия, вероятно, в сотый раз рассказывал, что утром скреплял сделку Агиса с каким-то Герулом, а днём, незадолго до пожара, Герул явился один с двумя экземплярами договора, сказал, что они с Агисом отказались от сделки, отдал записи для уничтожения, получил назад деньги и уехал.