̶ А вот и нет, — возражает Ромул, — пойдём, покажу.

   ̶ Да, сходи с Ромулом, — соглашается Гней и спускает дочку с колен.

Мать даёт Ромулу лепёшку, и он ведёт гостью к дереву, возле которого пасётся Лила. Корова огромна, кажется, он может пройти под ней, не задев провисшего брюха. Ромул ласково зовёт её, показывает лепёшку. Лила поворачивает голову, потом задирает её и оглашает окрестность хриплым мычанием. Девочка прячется за спину Ромула и вцепляется в его тунику.

   ̶ Не бойся, это она радуется, — объясняет Ромул. Он чувствует себя настоящим мужчиной, бесстрашным защитником слабых.

Ромул протягивает лепёшку, корова тянется к ней, разевает рот. Исполинские рога, гигантские уши, огромные глаза. Прима из-за плеча смыкает губы и вроде бы улыбается...

   ̶ А ты смелый, — восхищённо говорит Прима.

   ̶ Теперь навестим Каниса, — предлагает Ромул.

Прима не возражает, она уверовала в могущество спутника и ничего не боится. Они идут вдоль озера, и Ромул рассказывает ей о волшебной снежной собаке, которую он слепил зимой, а когда снег стал таять, собака ушла в озеро и, наверно, живёт там, но следующей зимой он позовёт её, и она непременно вылезет на берег. Тогда он сядет верхом, приедет на ней в город и покатает Приму.

Девочка слушает, открыв рот от удивления. Они доходят до стада овец, которое пасёт Плистин и сторожит Канис. Ромул гладит пса, и тот позволяет погладить себя и девочке. Они возвращаются, Прима под впечатлением прогулки без возражений выпивает целебное молоко, и гости уходят. После этого Прима появляется всё реже, а потом и вовсе исчезает. «Наверно, вылечилась», — думает Ромул.

Лето. Затевается большая прогулка на Альбанскую гору, к алтарю Юпитера Латиариса. Гора недалеко, город, собственно, стоит на её склоне, а Ферента чуть ниже, на уступе, где озеро.

Рано утром отец снаряжает Луцера, вьючит на него мешок с едой и плащами на случай дождя, сажает сыновей (Рема, конечно, спереди), берёт коня за узду, и они отправляются в путь. Утоптанная тропа приводит в заповедную рощу, наполненную голосами птиц. Здесь нельзя охотиться, рубить деревья, собирать орехи и ягоды. Брать можно только сухие ветки, если сами упадут с дерева, и убирать стволы упавших деревьев. Отец останавливает коня на покатой поляне. По её краю из заросшей мхом груды камней, журча, сбегает струйка воды. Там начинается прозрачный ручеёк, который бежит по гладким цветным камешкам. Дети слезают с коня, усаживаются на разложенных по траве колодах. Отец достаёт хлеб, наполняет чашку водой из родника и говорит, что это священный источник с целебной водой.

Они по очереди пьют вкусную холодную воду, а отец рассказывает, что на этой поляне, где нет места злу, время от времени собираются цари латинов и обсуждают общие дела. Те, что входят в «Союз тридцати латинских городов».

   ̶ А тридцать — это сколько? — спрашивает Рем, которого всегда занимают числа.

   ̶ Пересчитай пальцы на руках у нас троих, вот и будет тебе тридцать, — отвечает отец.

   ̶ Столько городов? — изумляется Рем.

   ̶ Городов меньше, — качает головой отец. — Это так говорится «тридцать», в смысле, много. А на деле их сейчас в союзе четырнадцать. — И он начинает перечислять: — Альба, Бовилы, Апиолы, Теллена, Тускул, Габии, Лаврент, Лавиний, Троя, Фикана...

   ̶ А зачем нужен союз? — интересуется Ромул, и отец объясняет, что Союз следит, чтобы латины жили в дружбе и не обижали друг друга. Столицей союза считается Тускул, он не очень далеко — вон за тем отрогом. Но всё равно между ними случаются ссоры и даже войны.

Они поели, отдохнули и вновь отправляются в путь. И сразу же на соседней поляне встречают ещё один источник. Из-под камня бьёт горячий ключ, окружённый паром и удушливым запахом тухлых яиц. Отец говорит, что он тоже священный и имеет чудесное свойство. Кто ляжет возле него спать на шкуре жертвенной овцы, увидит вещий сон. Ромул думает: «Хорошо бы достать такую шкуру и поспать Здесь. Только лучше сделать это днём и лечь с той стороны, откуда дует ветер. Интересно, что бы мне тогда приснилось?»

Тропа забирается выше и выше. Луцер шагает ровно и неспешно, под его копытами шуршат камни и прошлогодние листья. Уже день, и птицы немного угомонились. С одной стороны виден поднимающийся склон, с другой кроны деревьев, растущих ниже, которые заслоняют даль. Ромул ещё никогда не был так далеко от дома и радостно удивляется огромности мира. Но вот лес пропадает, впереди заросший травой и цветами склон, который упирается прямо в ярко-синее небо.

   ̶ Мы поедем на небо? — спрашивает Ромул отца.

   ̶ Дурак! — хохочет Рем.

   ̶ Не совсем на небо, малыш, — отвечает отец, — но поближе к небесным силам.

Они выезжают на широченный луг, края которого со всех сторон уходят вниз. Фаустул снимает детей с коня, они разминают ноги, оглядываются. Весь мир лежит внизу, позади бескрайний лес, впереди за глубокой лощиной лесистая гряда, а дальше в дымке видны далёкие горные цепи.

   ̶ Тускуланские холмы, — показывает отец, — а там вдали Сабинские горы. Они выше нашей. А теперь посмотрите туда. Видите на краю неба тёмную полоску? Это море.

Ромул видит пару сверкающих озёр, зелёную равнину, а за ней странную тёмную полосу, словно далёкую тучу с ровным верхним краем.

Отец, который признается, что сам ещё ни разу не бывал на море, рассказывает им про него, какое оно огромное, какая в нём солёная вода, и о том, что живущий в нём бог Нептун приказывает воде сбиваться в огромные живые горы — волны. Они бросают корабли, как щепки, и утаскивают в глубину.

Потом Фаустул ведёт детей к центру поляны, где лежит огромный серый камень. Он широкий и высокий, как дом. Это и есть алтарь Юпитера. Он не построен людьми, сам бог положил эту глыбу на священной вершине. Отец рассказывает о Юпитере, самом могучем и грозном из богов. У Юпитера много имён — его зовут и Диспатер — Отец дня, и Иовис патер — Отец-помощник, и другими именами. Он владеет молниями, и в грозу, когда летает среди мчащихся облаков, можно слышать его смех.

   ̶ А какой он? — спрашивает Ромул.

Отец задумывается:

   ̶ Однажды я видел его в грозовой туче. Разглядел косматую бороду и растрёпанные бурей волосы. Но, может быть, это был бог ветра?

А Ромул уже представляет себе бородатого гиганта в плаще из тёмных дождевых облаков с оторочкой из облаков белых, пушистых, просвеченных солнцем. Вот он стоит на поляне, поставив на камень исполинскую ногу. Ромул замирает от страха и уважения, а отец спокойно достаёт мешочек с жертвенным зерном, насыпает немного сыновьям в ладошки, по очереди поднимает (конечно, Рема первого), и они сыплют зёрна в одно из углублений на волнистой верхушке алтаря. Сам он высыпает на камень всё содержимое мешка.

   ̶ Теперь вознесём молитву, — говорит он. — Ну-ка, повторяйте мои слова и смотрите, чтобы они звучали торжественно. — И отец начинает молитву, делая частые перерывы, чтобы дети смогли повторять: «Великий правитель бессмертных, властитель молний, святозарный даритель дня...»

Ромул повторяет — сперва имена божества, потом его восхваление, в конце просьбы о благополучии стад и почему-то о защите детей Марса. Он половины слов не понимает, но ощущает важность происходящего.

На обратном пути Ромул расспрашивает отца о богах. Отец говорит о трёх главных богах латинов: Юпитере — громовержце-защитнике, Марсе — хранителе-воине, и Квирине — покровителе народных собраний. Рему все разговоры давно надоели, он что-то напевает и заплетает косички на гриве Луцера. Ромул же изводит Фаустула вопросами: «А сколько всего богов?» Отец не берётся сосчитать и говорит, что их очень много. Есть такие, о которых не знают даже этруски, да и никакие другие люди. Поэтому, молясь богам, надо добавлять слова «и вам, с которыми мы не знакомы».