Ромул покинул Габии на рассвете, на другой день после прощального свидания с Герсилией. Накануне вечером отец Лела по просьбе сына устроил прощальный пир. Были двенадцать юношей из школы, в том числе Стаций, который недавно помирился с Ремом. Они хорошо посидели, выпили приятного вина, послушали приглашённую певицу, немного попели с ней хором. Рем, который давно уже был лидером школы, обещал, что став полководцем, назначит всех собравшихся командирами отрядов, а Ромула сделает главным жрецом. Ромул не возражал, считая слова брата очередной игрой...

Ехали верхом вместе с четырьмя торговцами Агиса, вёзшими в Альбу железо. Он же и одолжил братьям коней, которые габийцы должны были привести домой. Торговцы ехали гуськом, ведя на поводу мулов, вдоль боков которых висели связки железных пластин, выкованных в форме уменьшенных бычьих шкур. Агис объяснил, что когда-то за одну такую пластину давали быка; с тех пор железо подешевело, но вес и привычная форма товара остались. Братьям, замыкавшим кавалькаду, на всякий случай выдали мечи, хотя сейчас на дороге было спокойно, и путники рассчитывали попасть в Альбу без приключений.

Сперва все клевали носами, ёжась от утренней прохлады. Ромул молчал, переживая разлуку с Герсилией, Рем поравнялся с ним и завёл разговор:

   — Слушай, давай всё-таки создадим конное войско и прославимся на весь Лаций. Помнишь, я тебе рассказывал?

   — Ещё бы, — ответил Ромул, — только ничего из этого не выйдет.

Недавно Рем загорелся идеей чисто конного войска. Обычно в войсках бывали всадники и легковооружённые воины в броне. Но по мысли Рема, войско из одних только конников будет намного превосходить смешанное. Он тщательно всё продумал: главной боевой единицей была центурия из 126 человек, включая центуриона, его помощника и командира десятки эскорта. Центурия состояла из трёх турм по три десятки в каждой и командирской десятки, имела 147 лошадей, из них 20 запасных, вёзших припасы, и 20 оруженосцев, которые обслуживали воинов. Само же войско складывалось из нескольких центурий и турмы полководца.

   — Почему не выйдет? — возмутился Рем. — Ты не понял главного. Конное войско непобедимо и неуловимо. За два дня оно может пройти от Альбы до Капуи, появиться там, где его никто не ждёт, разбить врага и внезапно исчезнуть.

   — Предположим. Но как ты собираешься его создавать?

   — Постепенно. Я всё продумал. Сперва нужно собрать десятку из двенадцати человек — десяти воинов и двух оруженосцев. Для них понадобятся четырнадцать лошадей, десять верховых и две вьючных, которые могут стать и запасными. Десятка имеет при себе всё необходимое и кожаный шатёр, который ставится на копьях. Первая задача — нападать на разбойников, разгонять их и забирать награбленное. На полученные деньги создаём вторую десятку, потом третью и получаем первую турму. В конце концов у нас появляется войско, способное завоевать пол-мира.

   — Рем, но это же будет не война, а разбой!

   — Ну и что? Разве не ради денег Габии воевали с Лабиками? Каждый хочет разбогатеть, а побеждают только сила и ум.

   — Не нравится мне эта затея, — сказал Ромул. — Войны случаются из-за обид, объявляются по правилам. И правила эти освящены богами. А ты собираешься нападать из-за угла.

   — Я не собираюсь обижать латинов. Но почему бы, например, не пройтись по землям этрусков...

   — Нет, Рем, твои войны будут напоминать набеги дикарей — налетели, ограбили и ушли. Но дикари-то возвращаются к себе домой, а где будет дом твоего войска? Где, например, ты собираешься хранить завоёванные богатства?

   — В этом ты, пожалуй, прав, — согласился Рем. — Неплохо было бы захватить какой-нибудь город, например, Антемны.

   — Антемны — город латинов, а ты ведь не хотел их трогать, — возразил Ромул.

   — Ну, можно выгнать вольсков из Вителия, — беспечно ответил Рем. — Правда, Антемны держат переправу через Тибр.

   — А как ты без пехоты собираешься брать города и крепости?

   — Очень просто. Я перережу дороги, и города сами придут ко мне на поклон.

   — Так ты только всех разоришь и овладеешь безлюдной пустыней. А те, что уцелеют, возненавидят тебя, объединятся и в конце концов разобьют.

   — Нет, не хочешь ты меня понять, — обиделся Рем и поехал впереди Ромула.

Они уже въехали в лес, когда Ромул решил, что рано или поздно ему придётся объявить всем о решении жениться на Герсилии и правильней всего начать с Рема. На этот раз он сам нагнал брата, поехал рядом и, собравшись с духом, проговорил:

   — Знаешь, я ведь скоро женюсь.

   — На этой рыжей пигалице? — изумился Рем.

   — Ещё слово... — Ромул в ярости потянулся к мечу.

   — Прости, я иногда грублю. Герсилия действительно хороша. Просто я не думал, что ты относишься к ней всерьёз.

   — Так ты знаешь её?

   — Конечно. Я давно вас выследил, но никак не думал, что ты решишь вот так жениться на первой встречной, даже ещё из этрусков.

   — Не тебе меня учить, — огрызнулся Ромул.

   — Да не сердись ты, а лучше подумай, — Рем заговорил дружески. — Брак — первый шаг члена общины, и удачная партия сразу позволит тебе занять в ней нужное место. Что тебе даст Герсилия? Ничего, кроме сплетен, что женился на колдунье. Вот ты хочешь стать жрецом Юпитера. Для этого нужно, чтобы тебе благоволили видные люди. Например, если ты женишься на Приме, Гней Клелий тут же договорится с Манилием, чтобы он взял тебя в храм помощником. А так? Сколько лет тебе придётся доказывать своё рвение? Согласись, ты поступаешь неразумно. Мой тебе совет: пока не поздно, сделай шаг назад.

   — И не подумаю, — упрямо ответил Ромул.

   — Кроме того, — продолжал Рем, — говорят, этрусские девушки хитры и расчётливы. Уж наверняка она о тебе всё выспросила...

Ромул удивился проницательности брата:

   — И что тут плохого? Ты же сам говорил, что брак — дело серьёзное.

   — Вот и я думаю, какую корысть она могла найти в сыне пастуха?

   — Она нагадала, что мне судьба быть царём в Альбе.

   — Ну?!

   — Да. И предложила, чтобы мы с тобой объявили себя детьми Марса и Реи Сильвии. Это при живых-то родителях! Но я, конечно, отказался.

   — Тогда понятно, почему твоя Герсилия мной интересовалась, — усмехнулся Рем.

   — Тобой?

   — Да, подробно расспрашивала обо мне мою Майю. Она у тебя не дура, ведь у нас с тобой одинаковые шансы стать самозванцами; вот она и взвешивала возможности. Знаешь, — проговорил Рем помолчав, — я то не хотел оставаться в Альбе, но с другой стороны, если жениться на Приме, а потом в нужный момент заявить о правах на престол... Здесь есть над чем подумать.

Солнце уже грело вовсю, когда маленький караван углубился в чащу, и путников окружила лесная прохлада. Рем придержал коня, снова поравнялся с Ромулом и сказал:

   — Слушай, отложи на годик женитьбу, давай всё-таки займёмся моим войском. Согласись, войско я придумал хорошее, но ты прав, что оно только меч, а нужна ещё рука, которая бы им владела. Наверно, нам следует сперва утвердиться в Альбе, а потом уже создавать большое войско. Но иметь для начала небольшой конный отряд было бы очень полезно. Вот смотри. В Пренесту от Антемн ведут две дороги: Коллацинская через Габии и южная, Лабикская. А представь себе, мы тайно проложим и сумеем удержать ещё одну, более южную — по долине между Тускуланскими холмами и Альбанской горой? Будем проводить по ней караваны и брать за проход вдвое меньше, чем Коллаций с Габиями и Тускул с Лабиками? Тогда, пожалуй, мы быстро станем богаче Амулия и наберём конное войско.

Братья ещё немного поспорили, потом дорога стала узкой, и Ромулу пришлось отстать. Вскоре караван выбрался из леса на высокий берег Тускулы к заново отстроенному укреплению тускульцев на той самой южной дороге, шедшей через Тускул и Лабики с наружной стороны Тускуланских холмов, о которой только что говорил Рем. Братья остановили коней, внимательно разглядывая открывшийся вход в долину Тускулы. Там сходились крутые лесистые склоны, украшенные уступами и выходами скал, которые, казалось, делали её совершенно непроходимой.