Потянулись бесконечные минуты. Прижавшись друг к другу, спасатели постепенно согрелись, но избавиться от страха было не так-то просто, хотя Гайка всеми силами пыталась изгнать память своей местной версии. К тому времени, как абсолютный мрак прорезал далекий одинокий лучик света, ей это почти удалось…

Свет вначале показался наваждением, но Чип вздрогнул одновременно с подругой, и стало ясно — им не мерещится. Звуков пока слышно не было.

Следующие минуты показались часами. Вжавшись в скалу и подтащив ранцы поближе, спасатели обнимали друг друга, дрожа от страха и страстно желая, чтобы их не заметили. Свет вдали моргнул снова.

Затем, в полной темноте, послышался самый страшный в этом мире звук: шорох крадущихся людей. Чип зажмурился: отсутствие фонарей означало, что враги несут приборы ночного видения. Мороз в пещере стоял такой, что любой источник тепла — даже столь крохотный, как бурундук, обнявший мышку — будет сиять не хуже прожектора. Гайка все поняла одновременно с другом и судорожно к нему прижалась.

Солдаты внизу не переговаривались; каждый знал свое дело. Быстро завершив сканирование пещеры и убедившись, что других жизненных форм нет, они столь же бесшумно, как появились, вновь скрылись в направлении выхода. Гайка обратила к Чипу заплаканные глаза.

— Что делаем? — спросила с легкой дрожью. Бурундук стиснул кулаки.

— Если их мало, пустят газ. Если много и хорошо вооружены, попробуют взять живьем.

Гаечка лихорадочно кивнула, схватила ранец и вытащила два миниатюрных противогаза.

— Надевай, скорее!

Чип последовал совету. Когда Гайка надела свой, он заботливо проверил, хорошо ли поступает воздух. Касаясь кожи, замерзшая резина причиняла сильную боль.

— Надо сдаваться… — выдавила мышка. — Потянем время…

Капитан зажмурился, но другого пути им просто не оставили. Стараясь как можно дольше растянуть последние минуты с Гаечкой, Чип прижался к ее груди, чувствуя, как страх и горе захлестывают разум.

Времени им дали немного. Во тьме вновь послышался шорох, и внезапно слепящий луч осветил нишу. Капитан вскрикнул.

— Не сопротивляться! — рявкнули снизу. Гаечка сорвала противогаз:

— Мы сдаемся, у нас нет оружия!

Пока луч продолжал сиять, два солдата принесли раздвижную стремянку и приставили к скале. Наверх полез спецназовец в тяжелом бронескафандре.

Под дулом штурмовой винтовки, Чип, дрожа, поднял лапки. Рядом то же самое сделала Гаечка. Лица солдата не было видно за бронестеклом, но, судя по тому как опустилось оружие, уровень опасности он явно переоценил.

— Кэп, да тут две мыши, — фыркнул спецназовец.

— Кому мышь, а кому шпион, — сурово отозвались снизу. Солдат пожал плечами.

— Ну, давайте контейнер, что ли? Самый маленький…

Ему подали прозрачную клетку из толстого пластика. Дырочек для воздуха в ней не было, вместо них сзади был приделан небольшой вентилятор, с обеих сторон забранный частой решеткой. Бросив клетку на камни, спецназовец угрожающе поднял винтовку:

— Внутрь, оба!

— Лучше подчиниться… — горько шепнула Гаечка. Чип, сглотнув, помог ей подняться и войти в клетку. Солдат захлопнул дверцу.

— Чисто, — сообщил вниз.

— Давай их сюда, а сам проверь нишу. Нам проблемы не нужны.

— Есть, кэп…

Чип и Гаечка, дрожа, смотрели на врагов.

Фокси проснулась от шума. Открыв глаза, она долго не понимала, почему вместо неба видит заляпанный грязью стальной лист, крест-накрест перечеркнутый многочисленными рядами заклепок. Воздух был пропитан вонью, сразу напомнившей о страшном убежище и войне. Некоторое время летучая мышка упрямо твердила себе, что до сих пор спит…

Кто-то больно наступил ей на перепонку, и Фокси с криком вскочила. Огляделась, судорожно дыша, попятилась, прижалась к холодной стене. Зажмурилась, отказываясь верить.

— Нет, — прошептала Фокси. — Нет. Нет! Нет!!!

На крик обернулись только два-три ближайших узника. Остальные — изможденные, грязные, с пустыми глазами — даже не вздрогнули. Летучая мышка с хрипом втянула воздух.

Освещение в камере было плохим, так что оценить ее подлинные размеры не представлялось возможным. Но даже той части, что предстала глазам Фокси, с избытком хватило бы ей, чтобы всю оставшуюся жизнь просыпаться в холодном поту.

Гигантский, терявшийся во тьме зал с очень низким потолком, был заполнен животными. Заполнен в самом прямом смысле — пленники лежали в два-три слоя, живые, но в таком состоянии, что им едва ли позавидовали бы мертвые. Десятки, если не сотни видов, от птиц до копытных, хищники и травоядные, жители гор и лесов, вповалку, друг на друге, как мешки с песком. Четыре огромных вентилятора на потолке неторопливо крутились, несколько заляпанных грязью ламп тускло освещали почти сюрреалистичную картину ада. Фокси всем сердцем ощутила, что находится на грани безумия.

Она крепко зажмурилась и вызвала в памяти лицо Дэйла. Веселый бурундучок стоял на ветке штабного дерева и с опаской глядел вниз.

— А-а-а… Ты уверена, крылья выдержат? — спросил он смущенно. Фокси невинно улыбнулась.

— Если не выдержат, здесь есть девушка, которая тебя поймает, — шепнула весело. Дэйл глубоко вздохнул.

— Тогда… Вперед! — он смело шагнул в пропасть. Фокси нырнула следом, страхуя друга.

— Па-па-па-падаю! — завопил бурундук. Но дельтаплан уже наполнился воздухом и, с небольшой помощью летуньи, вышел из пике в горизонтальный полет. Дэйл восхищенно огляделся.

— Летаю! — у него вырвался ликующий вопль. Фокси парила рядом, счастливо улыбаясь.

— Нравится?

— Еще как! Чипа бы сюда! Летунья покачала головой.

— Дэ-э-эйл, я же говорила — дельтаплан не выдержит двух пассажиров.

— А, ну да… — бурундучок тут же забыл о ее словах и заложил лихой вираж. — Получается!!! Получается, Фокси!!! Летучая мышка рассмеялась.

— А ты боялся!

— Когда ты рядом, уже не страшно, — тихо признался Дэйл, и Фокси чуть не задохнулась. Сердечко сжалось от радости и счастья…

…Открыв глаза, она улыбнулась. Напряжение понемногу отпускало, боль в груди почти совсем утихла. Если б только Дэйл знал, сколько раз он, сам не понимая, спасал жизнь одинокой летучей мышке. Если б он только знал…

— Прекрасная подготовка, — буркнул лежавший рядом красно-коричневый волк с длинной, как у колли, растрепанной шерстью. До Фокси не сразу дошло, что она понимает слова.

— Это ты сказал? — спросила недоверчиво. Волк грустно усмехнулся.

— Где уж мне.

— Ты говоришь!!! — Фокси широко раскрыла глаза и попятилась. Зверь устало опустил веки.

— Нет. Не говорю.

— С ума сойти… — летунья подобралась к волку поближе и осторожно коснулась его крылом. — Но откуда ты знаешь английский?!

— Я не говорю, — мрачно ответил зверь. — Я излучаю. Таких, как я, для этого вывели. Растерянная Фокси моргнула.

— Но у тебя же губы двигаются, и голос я слышу!

— Не слышишь. И губы у меня не двигаются. Просто твой мозг в это верит, — невесело отозвался волк. Летучая мышь запнулась. Помолчала, размышляя.

— Я хочу понять, — сказала она очень тихо. — Как это возможно? Волк тяжело вздохнул.

— Слова ничего не значат, — ответил глухо. — Слова лишь обрамление для мыслей. На каком бы языке ни думал разумный, при разговоре его мозг выполняет одну и ту же работу — формирует мысли, ищет в памяти подходящие слова и соотносит с ними готовые образы, чтобы затем тот, с кем он беседует, проделал в голове обратное. Таких, как я, вывели специально, чтобы перехватывать образы еще до того, как они станут словами. Фокси сглотнула.

— Значит, для тебя вообще нет разницы между языками?!

— Это моя главная функция, — грустно сказал волк. — Пока я рядом, все понимают всех. Универсальный транслятор. Незаменимый помощник в путешествиях. Спешите, тираж ограничен. Элегантная ретро-внешность, не требует питания и обслуживания на протяжении всего срока службы. Способен тащить багаж средних размеров, охранять дачный домик и играть с детьми… Летунья ахнула.