— С такими напарниками окрепнешь, как же! Один несчастный пончик, и тот жалеют…

— Один? — Кирби ухмыльнулся в усы. — Ладно. Уговорил. Будет тебе ОДИН пончик.

— Пять! — поспешно вставил Малдун. — И кофе. Кирби задумчиво потер подбородок.

— А пять на два делится?

— Конечно! — просиял Малдун. — Соломонов суд! Все поровну, а остаток судье.

— Надо же. Век живи, век учись… — Кирби вздохнул и собирался уже захлопнуть дверь машины, когда включилась рация.

— Порт-1-44-8, прием. Центральная вызывает Порт-1-44-8. Разведя руками, Кирби вновь опустился на сидение.

— Центральная, это Порт-1-44-8. Слушаю.

— Поступил вызов из вашего района, 951, центральный таможенный склад, маршрут загружен в борткомпьютер, разберитесь и доложите.

— Вас понял, выезжаю… — машинально ответил Кирби, но тут до него дошел смысл сообщения. Полисмен озадаченно почесал в затылке.

— Центральная, момент. Что за 951? Такого кода нет, вроде.

— Сверьтесь с компьютером, — посоветовала рация. Кирби ожесточенно потер шею.

— Н-да… — пока Малдун обходил машину, патрульный набрал код 951 на терминале. Результат не заставил долго ждать:

— Чего? Жестокое обращение с животными? — Малдун плюхнулся на сидение и ошалело уставился в экран. — Нас снимают с поста ради такой ерунды? Кирби нахмурил брови.

— Уроды… — проворчал он, заводя мотор. — Ненавижу уродов, которые мучают собак… Малдун фыркнул.

— С чего ты взял, что речь о собаке?

— Без разницы, — полисмен включил сирену и резко, до пола вдавил газ. — Мучает слабых, значит урод. Ненавижу уродов.

— А если слона мучают? Или гориллу? — с интересом спросил Малдун. Кирби бросил на друга грозный взгляд:

— Поговори у меня, умник…

— Да ладно, ладно! — второй полисмен рассмеялся. — Едем.

— Папа, папа, смотри, летучая мышь! Можно, я ее возьму? Ну пожалуйста! — взмолилась толстая рыжая девочка с маленькими свиными глазками и пухлыми, усыпанными веснушками щеками. Одета она была в чистенькое розовое платье с оборками и держала за руку огромного, мощного человека в дорогом сером костюме. Одного взгляда на его злое, по-обезьяньи скуластое лицо с низким покатым лбом и такими же, как у девочки, кабаньими глазками блекло-серого цвета, могло хватить, чтобы отбить у любого желание знакомиться ближе.

— Баффи, — сдержано, но таким тоном произнес мужчина, что девочка вжала голову в плечи. — Твоя прошлая забава обошлась нам в один особняк, один город и почти все деньги, что я копил годами. А если б я накопил их не так много, сегодня ты жила бы в сиротском приюте, пока я бы дробил камни во славу дядюшки Сэма. Дочь робко протянула отцу неподвижное тельце летучей мыши.

— Но это же всего лишь маленький, маленький, маленький зверек… — заикнулась она тихо-тихо. — Папа, я больше не буду капризничать, никогда-никогда! У меня же ни одной игрушки не осталось… Даже кукол… Здесь так скучно, телевизор ничего не ловит, и подруг у меня нет! Одна маленькая летучая мышка, ну папа, папаааа!

Игнат «Ратсо» Рацкивацки, бывший гангстер, а теперь скромный владелец захудалой бензоколонки на проселочной дороге вдали от города, бросил на свою дочь свирепый взгляд.

— Зачем тебе эта полудохлая дрянь?

— Я ее вылечу! — сразу ответила Баффи. — Она станет моей любимой зверюшкой, мы будем играть целыми днями напролет… Одни… И я перестану действовать тебе на нервы! — добавила она коварно. Ратсо некоторое время яростно смотрел на девочку, но постепенно остыл, и, наконец, с тяжелым вздохом махнул рукой.

— А-а, сейчас-то уже чего опасаться. Все и так потеряно. Ладно, Баффи, я позволю тебе оставить эту мерзость, но смотри у меня: хоть раз замечу животное где-нибудь в доме — в ее клетке окажешься ты! Ясно?

— Ура! Спасибо, пап! — поднявшись на цыпочки, Баффи чмокнула наклонившегося к ней отца в щеку и, подпрыгивая от радости, бросилась в свою комнату. Ратсо проводил ее мрачным взглядом.

По сравнению с роскошным многоэтажным дворцом, где они жили раньше, домик у бензоколонки казался тюремной камерой, но даже это убожество было лучше, чем настоящая тюрьма. При мысли, что «лежать на дне» придется еще как минимум года полтора-два, у гангстера невольно сжимались пудовые кулаки. Каждый день вынужденного бездействия подрывал его и так подмоченный авторитет, конкуренты смелели и, постепенно, кусались все больнее и больнее. Черт бы побрал тот миг, когда ему попался безумный коротышка-ученый со своими изобретениями! Работал бы По-старинке, как полагается, и никаких проблем… Так нет же, вздумалось войти в историю! Эх, жадность сгубила. Ну да ничего, по крайней мере дочке это пошло на пользу, мигом поумнела. Вот бросит собирать отовсюду разных поганых зверьков, совсем умница станет…

Тем временем, Баффи у себя в комнатке уже вовсю занималась очередным «поганым зверьком». Поскольку летучая мышь не спешила приходить в сознание, девочка развила бурную деятельность по ее «лечению». Для начала, обмотав тельце зверька шарфом в три слоя, Баффи сунула его под одеяло и уселась рядом, нетерпеливо поглядывая на часы.

— Прогрев не увенчался успехом, — спустя минуту, заметила она глубокомысленно, обнаружив, что летучей мышке ничуть не полегчало. — Переходим к водным процедурам!

К счастью, на сей раз «лекарство» сработало, и лечения электрошоком Фокси удалось избежать. Когда Баффи сунула ее в банку с ледяной водой, летучая мышка сразу пришла в себя и отчаянно затрепыхалась, не понимая, где она и как здесь очутилась. Переход от жуткой полутемной комнаты с птицей-роботом к холодной ванне оказался слишком неожиданным.

Прежде, чем перепуганная до полусмерти и почти лишившаяся разума Фокси успела хоть немного опомниться, Баффи ловко выудила ее из банки и заботливо отряхнула от воды, да так, что зверек едва вновь не лишился сознания. Шокированную, ничего не понимающую, Фокси сунули в коробку от тостера и накрыли сверху решетчатым поддоном от старого холодильника. Там ее, мокрую, несчастную и измученную, на пару минут оставили в покое: Баффи решила покормить «больного», и бросилась на поиски пищи. Судорожно глотая воздух, Фокси вжалась спиной в холодный картон.

У нее все кружилось перед глазами. Переход сквозь время в памяти не сохранился, и казалось — залитая красным светом зловещая комната с роботом моментально, без всяких задержек, сменилась ледяной водой в банке. На пару мгновений Фокси даже решила, что вся история с Курганом могла ей присниться.

Впрочем, эту мысль она сразу отбросила. Слишком уж ярко помнился каждый час в уничтоженном мире. Бесконечные одинокие вечера, умирающий лес, неестественная тишина по ночам, мертвенное, день ото дня приближавшееся зарево на горизонте… Сны такими не бывают. Наоборот, сном казалась эта кошмарная коробка и толстая рыжая девочка, глядевшая сквозь решетку. Фокси с громадным трудом собрала волю в кулак и постаралась вернуться в реальность.

— Ты пищала «спасите», пока я тебя лечила, — сказала толстая девочка сверху. — А я не удивилась. Я и раньше знала, что есть звери, которые говорить умеют. У меня две белочки были такие.

«Нельзя себя выдавать» — подумала Фокси, и, вместо ответа, подняла голову и пискнула. Баффи недовольно нахмурила брови.

— Не притворяйся. Будешь выдавать себя за простую зверюшку, кормить не стану, — предупредила она зло. Летучая мышь только громче пискнула. Девочка задумчиво наморщила лоб:

— Хи-хи. Знаю! — она на мгновение скрылась из поля зрения, чтобы сразу вернуться с двумя пакетиками в руках. На глазах у Фокси, Баффи вытащила из одного пакетика круглое хрустящее печенье и плашмя положила его на решетку.

— Вкусное, ням-ням! — заявила она громко. Затем, бросив на пленницу коварный взгляд, девочка аккуратно просунула сквозь прутья второй пакетик, на котором красовалось большое изображение точно такого печенья.

— Кушай, зверюга, — весело заявила Баффи и уселась на кровать, придвинув настольную лампу так, что клетка оказалась в круге яркого света. Фокси болезненно прищурила глаза.