«В порядке! Уничтожала улики», — подумала Мередит.

— И после письма Смитона она провела одну из таких чисток?

— Походило на то, сожгла несколько старых писем и одну фотографию.

Мередит подавила возглас удивления и переспросила:

— Фотографию?

— Не человека, — быстро сказала Джанин. — Какого-то старого дома, немного похожего на Грачиное гнездо. Я зашла в комнату, когда она на коленях стояла перед камином, рвала письма и бросала их в огонь. Я попросила ее быть поосторожнее и подняла с пола эту старую фотографию, которая лежала немного в стороне, как будто Оливия собиралась бросить ее в огонь, но пока отложила, может быть, затем, чтобы взглянуть на нее еще разок, понимаете, о чем я говорю? Я протянула ее Оливии, стараясь помочь, а она немного резко ответила: «Спасибо, Джанин, я сама справлюсь», и бросила ее прямо в пламя. Жаль, это была действительно очень старая фотография.

Похоже, снимок был сделан где-то в деревне, в местности, чем-то напоминавшей нашу: много деревьев, а за ними виднеется купол церкви, вроде той, что напротив Грачиного гнезда. Действительно, очень похоже. Я бы спросила ее, если бы она не была так раздражена, не было смысла подставляться.

— А людей на фотографии не было?

— Только ребенок, — ответила Джанин. — Маленькая девочка в старомодном платье со шляпкой, — она встретилась взглядом с Мередит. — Больше мне нечего сказать. Оливия была забавная старушка, и я неплохо с ней ладила, но подружиться с ней было невозможно, понимаете, что я имею в виду?

«Даже слишком хорошо понимаю», — подумала Мередит. Поль был прав. Оливия была воспитана в старых традициях, а Джанин для нее была всего лишь служанкой. Со слугами не сплетничают.

— Тем более жаль, — неосторожно вырвалось у Мередит вслух.

Джанин посмотрела на нее с подозрением.

Вернувшись домой, Мередит и Алан доели то, что осталось от привезенной накануне Полем и Лаурой провизии.

— Ты молодец, — великодушно, хоть и невнятно похвалил Алан: он жевал сырную палочку. — Фотография — совершенно новая деталь. Должно быть, она много значила для старушки, поскольку это была единственная фотография, которая сохранилась, по крайней мере, до последней чистки.

— Однако она была настолько напугана письмом Лоуренса, что сожгла и ее.

— Ты думаешь, она была напугана его письмом? Может быть, просто разозлилась?

Мередит покачала головой.

— Она была напугана. Конечно, это только догадки, но думаю, на той фотографии был дом, где прошло ее детство и сама Оливия, тогда еще девочка, в старомодном платье, как и описывала Джанин. Вот почему Оливия впоследствии купила Грачиное гнездо.

— Как вы пришли к такому выводу, мистер Холмс?

— Внешне и дом, и местность напоминали усадьбу, где она провела детство. У Джанин было время заметить сходство, прежде чем Оливия вырвала фотографию у нее из рук. Сентиментальные чувства взяли верх над здравым смыслом. Люди часто хранят старые вещи, которые сломаны, никуда не годны и не имеют никакой материальной ценности. Почему? Потому что они имеют иную ценность — эмоциональную. Оливия хранила эту фотографию, так как это была последняя ниточка, связывающая ее с детством, но письмо Лоуренса почему-то заставило ее предать этот снимок огню. Она была напугана, точно говорю.

Мередит проворно схватила последнюю сырную палочку, прежде чем Алан успел протянуть руку к тарелке.

— Даже спустя столько лет Лоуренс представлял для нее угрозу. Ты собирался поговорить с ним, Алан.

Он вздохнул, соглашаясь.

— Я думал после обеда заехать к Бэзилу, может, он прямо сразу позвонит ему и договорится о встрече. Поедешь со мной?

Мередит покачала головой:

— Я хотела узнать у Винни, не собирается ли она сегодня снова к Кевину Берри. Если собирается, я пойду с ней.

— Сегодня она явно не собирается никуда идти — я видел, незадолго до того, как ты вернулась с Конюшенной улицы, она уехала куда-то на своей машине.

Мередит ненадолго задумалась.

— Это не имеет значения, я все равно пойду. Последний раз, когда мы были у бедняги, он казался совсем заброшенным. Не знаю, что собирается предпринять Аманда Крэйн, если она вообще собирается что-либо предпринимать, но Кевину нужен кто-то, кто сумел бы защитить его интересы. В своем полуразрушенном доме он просто умрет с голоду.

Дом Берри в этот раз выглядел не лучше, чем в прошлый: все тот же заросший сорняками двор, куры стучат клювами и роются в земле рядом с полуразвалившимися автомобилями. Эта картина чем-то напоминала поле боя. Мередит остановилась у тележки Оливии и попыталась представить себе, как же она выглядела, когда была еще на ходу: серый пони между желтых оглобель весело бежит по дороге, Оливия в тележке с вожжами в руках. Мередит подумала, что, возможно, тогда Оливия была счастлива. Наверное, она чувствовала себя счастливой, когда объезжала деревню в запряженной пони тележке и сознавала, что является частью местного общества. Последние годы жизни, которые она провела под добровольным домашним арестом, в полной изоляции от людей, должно быть, были печальными и одинокими.

Что касается практической стороны вопроса, тележка, похоже, даже в этом состоянии стоила немалых денег, а Кевин явно нуждался в них. Она предложит ему дать объявление о продаже или попросит Винни дать объявление за него. Мередит наклонилась и выдернула несколько сорняков, довольно неприятных на вид (темно-зеленая трава с желтыми цветами) и осмотрела колеса, которые они скрывали. Колеса оказались достаточно крепкими. Определенно, она предложит Кевину продать тележку с помощью Винни.

Дверь в дом была приоткрыта. Изнутри доносились слабые звуки, затем раздался грохот металла, как будто кто-то уронил кастрюлю. Мередит толкнула дверь и заглянула внутрь. Большая комната, перестроенная Эрни с целью улучшения планировки, что, впрочем, не удалось, была такой же захламленной и грязной, как и в прошлый раз. Мередит с удивлением обнаружила, что Кевин стоит спиной к ней в дальнем углу комнаты и что-то делает у плиты. По крайней мере, он не умирает с голоду, как она боялась.

А может, он всегда готовит пищу сам? Судя по тому, что она о нем знала, он должен быть неплохим кулинаром, конечно, если не находится в состоянии шока. Она окликнула его по имени.

В этот момент Кевин как раз отвернулся от плиты, держа с помощью двух прихваток горячий противень. Он осторожно понес его к столу и уже собирался поставить, когда внезапно, видимо, почувствовав сквозняк, поднял голову и увидел Мередит, наблюдающую за ним от двери.

Реакция была совершенно неожиданной. Кевин издал пронзительный вопль, со звоном опустил противень на стол и попятился назад. Он затравленно уставился на нее, прижимая к своей худой груди прихватки.

— Тихо, тихо, — быстро сказала она, войдя в комнату. — Извини, что напугала тебя, Кевин, — внезапно она догадалась, чем объясняется такая его нервозность. — Сюда приходили журналисты? Они докучали тебе?

Успокаивающий тон не подействовал, но, не выдержав ее пристального взгляда, он опустил глаза и, не поднимая головы, пробормотал:

— Я удрал от них через луг.

— Молодец. Мы с Аланом поступили так же. Я пришла только посмотреть, как ты поживаешь. Смотрю, у тебя все в порядке.

Он кивнул и быстро добавил:

— Мне ничего не нужно.

Мередит немного смутилась. Она была незваным гостем. Даже не старая знакомая, как Винни, а просто какая-то благодетельница, которая, видите ли, решила его опекать, а у него и так полно дел в своем убогом домишке. Ну и что с того, что он не следит за чистотой, кто станет осуждать его за это? В целом, он прекрасно справляется.

Но она не могла просто повернуться и уйти. Нужно довести до конца этот благотворительный визит. Прежде чем внести свой взнос и вернуться, наконец, в более здоровую обстановку, она должна провести формальную беседу, проявить участие, как это делали раньше состоятельные дамы. Надо покончить с этим поскорее.