Но если у коренных жителей Парсло-Сент-Джон и было что-то общее, то это, как Рори обнаружил уже давно, презрение к тем, кто старался хоть что-нибудь изменить. А к переменам, пожалуй, более всего склонны чужаки: они приезжают сюда и заявляют, что Парсло-Сент-Джон — «место совершенное», а через шесть недель уже начинают донимать местный совет своими предложениями по улучшению того и сего или жалобами на то, что у мистера Хорокса слишком шумные петухи. Впрочем, такие замашки раздражали Рори не меньше, чем местных.

Вслух он сказал:

— У нас мало времени. В такую жару труп быстро начнет разлагаться.

Крупные капли пота выступили у него на лбу, струйки стекали из-под густых курчавых волос вниз по лицу. Ему нестерпимо хотелось покончить со всем этим, вернуться домой и постоять под холодным душем.

Берри почесал подбородок и согласился:

— Да, малость завонялось.

Берри и сам завонялся. От его покрытой волосами кожи, майки, в которой он, похоже, несколько недель подряд и работали спал, не снимая, исходил крепкий стойкий дух. Но Берри имел в виду не запах живого тела. Он говорил о зловонии смерти.

Вдруг Рори в голову пришла счастливая мысль:

— Я поговорю с Максом Кромби. Возможно, учитывая срочность дела, он сможет нам помочь.

Рори оставил Берри под деревом и поспешил к своему пыльному, но весьма ценному и еще совсем новенькому рейндж-роверу. Он бросил взгляд на дом, наполовину скрытый за старым забором из красного кирпича: по кромке забора кое-где виднелись следы скоб, к которым подвязывают молодые фруктовые деревья. Он поколебался, раздумывая, сказать ли миссис Смитон о своем намерении, но потом решил, что не стоит. Бог свидетель, ее все эти события выбили из колеи, да она и так в последнее время была какая-то нервная, даже до того…

Нет, сначала надо увидеться с Максом и все решить. Макс поможет. В крайнем случае можно будет освободить его от следующего взноса по ветеринарной страховке. Когда все уладится, он найдет время, чтобы все рассказать ей. Не нужно сейчас расстраивать ее неприятными подробностями.

Макс Кромби, местный строитель, всем был обязан лишь самому себе и очень этим гордился. Он жил на другом краю деревни, и жил весьма неплохо. Его строительная контора находилась совсем рядом с его домом. Макс сам любил присматривать за тем, как идут дела. Он бы не сделал состояния, если бы слишком доверял другим. Макс прекрасно знал, что такое строители. Доски для пола, банки с краской, а когда и полмашины кирпича бесследно исчезали бы с его двора, если бы он не контролировал все лично и не дышал каждому в затылок.

— Не нужно, чтобы тебя любили, достаточно, чтобы уважали — золотое правило. — Эти слова Макс повторял всем, кто слышал их от него меньше дюжины раз, да и тем, кто больше, тоже.

Как Рори и предполагал, Макс отнесся к сложившейся ситуации с сочувствием. Рори даже не пришлось упоминать о ветеринарной страховке за пони дочери Макса, которая недешево ему обходилась.

— Бедная старушка, для нее это удар. Наша Джули тоже расстроилась. Она вся с лица спала, когда узнала: боится, как бы такого не случилось и с ее пони. Теперь, как только свободная минутка выпадет, бежит в стойло. Я пришлю человека с экскаватором, скажем, через полчасика, хорошо?

— Да, как можно скорее, Макс. — Рори вздохнул с облегчением. — Труп разлагается. До вечера нужно все закончить.

Через полчаса на площадку под деревом неуклюже вполз экскаватор. Он был похож на желтого динозавра: зубастый ковш, как голова, смешно болтался на длинной суставчатой шее. Эрни Берри наблюдал за ним с явным неодобрением. Он считал, что машины отбирают работу у людей, и по мере сил им надо давать отпор. Сегодняшний случай, правда, был исключением, но Берри не хотел, чтобы у кого-нибудь возникла даже мысль о том, что они с сыном не могут управиться с какой-то работой.

Парень слегка оживился. На его узком лице мелькнул проблеск какого-то интереса, хотя он и не нарушил своего обычного молчания.

Экскаватор быстро справился с задачей, выкопав глубокую яму между колышками разметки. Когда работа была завершена, вперед выступили Эрни и его сын. Они облагородили яму, придав ей квадратную форму.

Туша лошади уже изрядно смердела. Наполовину выпотрошенная, она напоминала какое-то древнеегипетское животное в процессе подготовки его к ритуальной мумификации — нелепая, внушающая ужас фигура, явление из кошмарного сна. Закостеневшие ноги торчали, как деревянные обрубки, шея неестественно изогнулась, и вокруг роились полчища мух. Сдвинуть ее с места было задачей не из легких.

— Господи! — пробормотал экскаваторщик, прижимая платок к позеленевшему лицу.

Берри со своим парнем оказались более крепкой породы: им удалось подвести под тушу веревки, которые потом привязали к экскаватору. Машина медленно поползла по лужайке, волоча за собой тушу. На краю ямы тушу отвязали. Экскаватор развернулся. Рори, Эрни и его парень при помощи ковша и всего, что оказалось под рукой, упираясь как ненормальные и обливаясь потом, столкнули, наконец, тушу в яму. К счастью, она упала на бок.

Они лихорадочно принялись бросать в яму сухую землю. Потом, уставшие и мрачные, вытирая пот, остановились, чтобы перевести дух и полюбоваться своей работой. Аккуратный холмик рыхлой земли, вот и все.

— Лучше и быть не может, — заметил Эрни.

— Ну и работенка! — с чувством отозвался экскаваторщик. Он с самого начала был не в восторге от такого задания, но Макс пообещал «не обидеть» его. Это означало пятьдесят фунтов на руки, никаких вопросов и никаких налогов. Кроме того, будет что рассказать приятелям.

— Думаю, теперь можно позвать миссис Смитон, — с облегчением произнес Рори.

Он решил сам пригласить ее. Хоть это было и недалеко, он подвез ее на своем рейндж-ровере. В последнее время передвижение давалось ей с трудом, и луг с кочками мог оказаться для нее серьезным препятствием.

Миссис Смитон осталась довольна, поблагодарила всех за тяжелую работу, которую им пришлось сделать, а трем рабочим дала на пиво.

— Бедная старушенция, — пожалел ее экскаваторщик, — но вообще-то она ничего.

Площадка поддеревом опустела. Солнце в розовом мареве скрылось за горизонтом. Длинные тени ветвей старого каштана легли на свежую могилу, как будто оберегая ее. Прежде чем все растворилось в темноте, дрозд спел свою прощальную вечернюю песню.

Оливия Смитон сидела в своей спальне у окна и смотрела, как меркнет дневной свет и вечер постепенно удлиняет тени. Она сидела, сложив руки на коленях, а ее палка, прислоненная к стулу, стояла рядом. Поредевшие седые волосы образовали некое подобие нимба у ее головы, между корнями волос просвечивал розовый череп. Морщинистая кожа лица была тонкой, как у ребенка, но при этом сильно напудренной, впалый рот обозначен неровной линией яркой помады, вокруг глаз густо наложены синие тени. Ее приучили следить за собой, и она продолжала делать это даже когда оставалась одна. Это заслуга одной молодой женщины, которая приезжала из Лонг Викхэма делать ей прическу на дому.

Из окна был четко виден старый огород, где уже много лет никто ничего не выращивал, луг за ним, старый каштан… За каштаном склон холма круто уходил вниз, и взору открывался лишь клочок неба, но горка свеженасыпанной земли еще находилась в зоне видимости. Дальше ландшафт терялся в дымке, и там она уже ничего не могла разобрать. Где-то там, внизу, была деревня, полная людей, чьи жизни проходили в непрекращающихся повседневных заботах, в житейской суете, но она была вне этого. Много лет назад миссис Смитон раз и навсегда обрубила связи с тем миром, и теперь сидела одна и чего-то ждала.

Светлячок, ее конь, покоится в своей могиле, но у нее, его хозяйки, могилы не будет никогда. В завещании она дала четкие указания: ее тело кремируют. Соответствующие распоряжения оставлены Беренсу, поверенному, и, кроме того, отмечено, что церемония должна быть очень скромной. Она даже сомневалась, нужен ли священник, хоть и была христианкой: современная церковь ей совсем не нравилась. В то же время, она считала своим долгом упомянуть в завещании старый приход. Церковь Святого Иоанна была таким милым старым зданием, но при этом давно уже требовала реставрации, а у приходского совета как всегда не хватало на это денег. Просто удивительно, куда они умудряются девать все пожертвования верующих?