Я – некромант.

***

Каблуки моих новых сапог стучат об нагретый сентябрьским солнышком асфальт. Мои руки покоятся в карманах нового плаща. Слегка подкорректированные и перекрашенные в сливовый цвет волосы лежат на моих плечах. Не могу же я завалиться к Оулу в отвратительно-больничном виде? Правда, куртку Рика я всё-таки сохраню. Как память. Мне стоило всего пары ловких движений, чтобы добыть себе кредитку с приличной суммой на счету – все эти богатенькие дамочки никогда не заботятся о сохранности своих кошельков. Я потратил почти всё – осталось только пятая часть всей суммы. Ну что ж, теперь, когда я при параде, можно и к Оулу наведаться.

Что значит скучать? Терпеть отсутствие дорогого тебе человека? Или эгоистично переживать по поводу своего одиночества? Я не знаю. Но… Я соскучился по Оулу. Я хочу его видеть. Люди скучают, потому что чувствуют себя незавершёнными, недоделанными без близкого человека. Когда внутри тебя – неведомая прежде пустота, становится тоскливо. Но разве скучать – не значит проявлять любовь к себе? Так сильно любить себя, что не позволять себе оставаться одному? Как всегда, слишком много вопросов. Наверное, я – жуткий зануда. Со мной, наверное, до чёртиков неинтересно. Я – хренов эгоист, во имя развлечений готов пожертвовать судьбами людей. Чёрт возьми, да я люблю себя.

Я вышагиваю по тротуару, гордясь собой и презрительно поглядывая на прохожих. Вот эта дамочка возвращается из отеля, в котором всю ночь напролёт изменяла своему мужу-магнату; эта девочка с загнанными глазами тащит на продажу дорогой телевизор, чтобы ей наконец хватило на дозу дешёвой, но крепкой наркоты; вот этот парень купил наконец мотоцикл своей мечты и сияет ярче солнца; а этот дедушка устал от жизни, потому что внукам на него наплевать, жена умерла от инсульта, а дети уехали жить заграницу. Всё так просто, всё так прозрачно. Наверное, я отчасти счастлив, что я не такой, как они. Чёрт, опять это «не такой». Конечно, как же я мог забыть о самом любимом занятии людей – поиске отличий себя от других и параллельным поиске дерьма во всех окружающих. Полей дерьмом остальных, будь уникальной овцой в стаде! Такой же уникальной, как все остальные. Чушь, какая всё-таки чушь.

Я подхожу наконец к заброшенной обувной фабрике. На моих губах играет лёгкая ухмылка, как в предвкушении чего-то интересного. Оул всегда интересен, независимо от того, чем он занимается в данный момент – препарирует моё прошлое тело или ест икру, изучает меня или просто спит. Он как будто окутан какой-то тайной, такой же бессмысленной и непонятной, как моя жизнь. Я подхожу к обычно закрытой двери подвала и… и вижу, что она приоткрыта. Что-то я не понимаю. Оул всегда запирается на кучу замков и никого, кроме меня, не впускает. Что случилось? Меня гложет странное предчувствие. Точнее, предчувствие отсутствия. Я открываю дверь, захожу внутрь. Опоздал? Нет, не верю. Были жизни, в которых Оул ждал меня годами. Ждал, а потом, как ни в чём не бывало, улыбался и кидался меня изучать с ног до головы. Что-то не так, что-то не по плану. Я прохожу внутрь, осторожно заглядываю в помещение подвала. Никого. Вокруг – полный бедлам, будто по обители Оула прошёл смерч. Прохожу дальше. Где же сам Оул? Неприятное ощущение как будто увеличивается в размерах, если так можно говорить о чувствах. Под ногами шуршат старые медицинские журналы и прошлогодние газеты. Оула тут нет, это ясно как день. Но почему? Где он? Что здесь произошло? Мне перестаёт нравиться эта игра в кошки-мышки. Что-то произошло, а может, до сих пор происходит, но я пока не понял, что и с какой целью. Я прохожу на кухню… и замираю, впадая в ступор.

Прямо на столе, на который я так любил ложить ноги, сидит парень. Правда, я не сразу понял, что это существо мужского пола – собранные в небрежный хвост тонкие дреды может носить и девушка, равно как и гротескно-большие очки в чёрной оправе. Ярко-жёлтый батник и широкие джинсы-трубы. Атипичный фрик налицо. Сначала я просто перевариваю внешность, а потом уже начинаю понимать, что этот человек сидит в доме Оула, в то время как самого Оула в подвале-доме нет! Спросить его, кто он? Как глупо, я ведь тут тоже, можно сказать, случайно зашедший. Тоже? Нет уж, он точно тут не случайно: скучающий вид, отсутствующий взгляд, сигарета в зубах и куча окурков на полу. Сидит тут часа три, не меньше. Но зачем? Пока я собираюсь с мыслями, таинственное существо поворачивает свою голову так, что беспорядочная копна дредов ссыпается на спину а один особо непослушный клок вообще вылезает из жиденького хвоста, и спрашивает:

- Ты кто такой?

От подобной наглости мой артикулярный аппарат отказывается работать, а разум блокируется. Я прихожу домой к своему единственному другу, друга нет, в его доме – полный срач, на столе сидит непонятно кто и спрашивает, кто я.

- Это ты кто такой? Что тут произошло? – наконец говорю я, немного собравшись с мыслями. Эта история перестаёт мне нравится. Как и этот парень.

- Я – социальный работник психиатрической клиники номер шесть, - отчеканивает фрик, глядя на меня отсутствующим взглядом. Он что, укуренный, что ли?

- Что ты тут делаешь? – немного раздражённым тоном спрашиваю я. Мне начинает всё это надоедать.

- Жду тебя, - парень улыбается, и я про себя отмечаю, что улыбка ему к лицу. Ну, Оулу тоже больше подходит улыбка, чем то выражение лица, с которым он сейчас сидит в психушке… психушка… Оул в психушке?! Я удивляюсь самому себе – так тупить может только такой, как я.

- Оул в дурдоме? – мои глаза расширяются, я начинаю чаще дышать. В голове уже роятся планы по вызволению моего любимого психопата из цепких лап врачей.

- Это не дурдом, это элитное реабилитационное учреждение, - подняв указательный палец, наставительным тоном говорит фрик. Сейчас бы ему сапогом в рожу…

- Да какая к чёрту разница?! Где это элитное заведение? И почему это цирк уехал, а самый, по-видимому, красивый клоун остался? – кричу я, впадая в истерику. Да, я редко позволяю себе такую роскошь, но когда дело касается Оула, наверное, мне просто сносит крышу. Фрик смотрит на меня поверх очков внимательным взглядом. А потом, глубоко вздохнув, говорит:

- Знаешь, когда мы вязали этого психа, он, брызжа слюнями во все стороны, орал что придёт его мёртвый друг и разорвёт всех нас на органы. Сначала я не придал этому особого значения, но… Я крайне наивен. Я верю всем подряд – такова уж моя природа. И я поверил твоему дружку. А знаешь, почему? Потому что если бы он врал, он придумал бы что-нибудь более угрожающего, например, страшного брата-бодибилдера или отца-морпеха. А «мёртвый друг» - такая тупейшая нелепица, что никто и не поверил. Кроме меня. Потому что я, как уже говорил, безумно наивный. И легковерный. И мне стало интересно, что это за «мёртвый друг»… И вот сижу я тут, никого не трогаю, и заваливается вдруг непонятно кто непонятно в чём непонятно зачем. Выводы? «мёртвый друг». Почему мёртвый? Наверное, потому что под его глазом симпатичненький такой значок, по которому вышеупомянутый шизик собирался этого своего «друга» узнавать. А ещё потому, что совсем недавно в новостях рассказывали о каком-то парне, удравшем с собственных похорон. И взгляд у того парня был таким… - фрик встаёт, подходит ко мне и заглядывает прямо в глаза, пристально всматриваясь, - таким потерянным и саркастичным. Вот таким.

Я не понимаю решительно ничего. Этот парень знает обо мне, это понятно из того, что он говорит. Но как? Оул со всеми разговаривает так, будто они знают всё на свете, он бы не стал никому ничего объяснять. Тогда откуда? Сталкер? Маньяк? Да не похож он на маньяка, они совсем не такие, я-то знаю. Что ему от меня нужно? Ведь явно что-то нужно.