- Вы ведь… Вы ведь знаете дозировку? Две-три таблетки в день… - начинает щебетать девушка.

- Три упаковки - минимум, вы же знаете, для чего они мне.

- Я могу вызвать полицию.

- Вперёд, а я откушу себе язык. Я же суицидный маньяк, я сделаю всё, чтобы сдохнуть.

- Но зачем? – девушка говорит ещё тише. Только не говорите мне, что она хочет меня переубедить!

- Потому что я должен умереть, - смотрю на неё, как великий Будда на маленького никчёмного человечка. Не надо лезть в чужие проблемы.

- У любой проблемы есть решение…

- У меня нет проблем.

- Но почему?

- Пять упаковок парацетамола, пожалуйста. Или я потребую жалобную книгу.

- Требуйте, - вдруг ответила девушка, уперевшись руками в бока и смотря на меня из-под сведённых бровей. Честно говоря, это меня немного удивило. Если не сказать «ввело в полный ступор». Что?!

- До свидания, - я разворачиваюсь на каблуках и направляюсь в сторону двери. Чокнутая аптекарша.

- Вы ничего не добьётесь смертью! Умирать вот так только слабаки могут! Лучше уничтожьте то, что заставляет вас сдаваться! Живите! Умоляю, живите!

Почему? Почему она это кричит? Почему она так хочет спасти меня? Зачем? Она не меня хотела спасти. Она хотела спасти тех, кто готов отдать свою жизнь за какую-то никчёмную и ненужную проблему. Она хотела что-то повернуть в мыслях этих людей. Конечно, она не знала, с кем говорила. Она не знала, что смерть для меня – просто способ быстрого перемещения. Смерть ничего не значит. Она думала, что я умру, и всё для меня кончится. Она думала, что я один из всех тех суицидников, решивших, что они никому не нужны. Как нелепо. Как глупо.

Какой героизм.

В следующей же аптеке мне спокойно продали желаемый парацетамол. Никаких разговоров, никаких вопросов. Равнодушие, которое стало частью человеческого менталитета. И я ни в чём не виню аптекаря. Ведь это бывает некрасиво – лезть в чужие проблемы. Но…

Я надеюсь, та девушка из первой аптеки далеко пойдёт. Надеюсь, она найдёт себе достойного жениха, добьётся повышения, будет жить долго и счастливо. Она никогда обо мне не вспомнит. Я – лишь очередное ЧП на работе. Уже так много бывало таких случаев, что и не перечесть. Сложно запомнить мою внешность, сложно запомнить моё лицо и мою манеру говорить. Ведь я – просто летописец. Но для меня эта девушка стала маяком. Тем, к чему стоит стремиться всем остальным. Простое желание помочь. Ничего больше. Ничего меньше. Но как мало человек в наше время думают не только о себе. Корысть. Зависть. Чревоугодие. Желание построить свою жизнь на руинах чужих жизней. Но жизнь окажется шаткой, ведь фундамент неровный, а осколки чужого счастья больно колят ноги. Втаптывая в грязь красоту, они становятся выше. Они становятся заметнее. Они начинают сиять.

Огромный памятник злу.

Я открываю дверь дома Лекса. Она всегда открыта, потому что никто, кроме меня, сюда не придёт. Хозяина дома нет, а Оул не подаёт признаков жизни, что, в принципе, в его стиле. Я медленно прохожу в ту самую мёртвую спальню, не снимая ни обуви, ни плаща. Нет смысла. Не имеет значения. Уравнение без переменных. Снова подо мной зелёные стёганые одеяла, снова запах смерти просачивается мне в ноздри. Теперь осталось только проглотить три упаковки белых неприметных таблеток. И уснуть. Какая красивая и прекрасная смерть. Да, будет тошнить, будет кружиться голова. Но я уйду таким же, каким и пришёл. Бетон вокруг меня плавится, оставляя после себя уродливые тёмно-серые разводы. Одеяла подо мной прорастают шиповником. На его иглах остаётся моя кровь, густая и тёмная. Пол подо мной – клубок свившихся гадюк, вместо балдахина над зарослями одеял свисают капли тёмно-бурого сиропа. Будто сквозь вату я слышу, как дверь открывается и ко мне бросается Оул. Его волосы, такие длинные, похожи на снег. На молоко. Его глаза кажутся тоннелями в то, другое измерение. В его измерение, постепенно сливающееся с моим. Я верю ему. Я верю в него. Оул улыбается. Он любит смерть всей душой. Никто не любит её больше него. Я доверяю ему свою смерть, кладу её в его сложенные лодочкой ладони. А сам… Меня ждут другие измерения, меня ждёт дотёкший до шиповника сироп. Окно – водоворот, и кажется, оно забирает меня.

Запах старомодных женских духов и плесени.

Запах смерти.

Звёзды. Длинные хвосты комет. Другие далёкие галактики. Я снова отдаляюсь, я снова ухожу. Это никогда не кончится, это будет повторяться снова и снова, до тех пор, пока мир не обратится в ничто. Я понимаю, что что-то началось. Что движение это не остановить. Я ничего не значу, я не смогу одной лишь смертью остановить это вращение. Я – лишь наблюдатель. Я могу только смотреть. Смотреть, как те, кто мне дорог, постепенно идут к своему концу. Смотреть, как тот мир, который я успел полюбить, горит. Как обратный отсчёт подходит к концу.

Осталось всего несколько секунд до конца.

Секунд длиной в вечность.

Оул держит меня за руку.

Наверное, я его люблю.

Глава 4. История Безымянного.

Я медленно открываю глаза. Почему-то меня посещает ощущение дежавю, хотя я и уверен, что никогда раньше такого не испытывал. Мне в глаза бьёт яркий свет. Пахнет больницей. Но… как-то не так. Похоже, что-то пошло не по плану. Где я? Что я? Я ощущаю себя, и мне это не нравится – обычно я несколько минут привыкаю к телу. Слишком быстро. Что-то не так. Я прикасаюсь руками к своему лицу, ощупываю нос, губы, глаза. Правильные. Какие-то слишком правильные. Вокруг меня – белая комната с ярким прожектором в потолке. Это чувство… Чувство обречённости. Чёрт. Мне в голову внезапно приходит страшная догадка… нет, нет, этого просто не может быть… Это невозможно!

Меня поймали.

Почему я так думаю? Труп, лежащий в белой комнате на кушетке. Вокруг него нет ни капельницы, ни каких-нибудь приборов. Стерильная комната. С койкой посередине. С трупом. Или с идеальной приманкой? Я привстаю на локтях. На мне – голубая больничная пижама в полоску. Какая безвкусица. Какая жалкая пародия на настоящую больницу. А может, Она со мной просто играет? Я поднимаюсь со своего ложа. Стены гладкие, без единого зазора. Ни намёка на дверь или окно. Как-то уж слишком напоминает тюремную камеру. Притом, не для самых адекватных заключённых. Я подхожу к стене. Ногам холодно, Она не удосужилась даже снабдить меня обувью. Неужели Она думает, что, поймав меня, всё кончилось? Что в её лапах уже и Оул, и Лекс? Наивная. Вроде как ужасно умная, и всё равно дура. Пафосная дура с манией величия. Но, с другой стороны, у меня есть шансы на побег? Нет. Только если вдруг какой-нибудь неожиданный доброжелатель, знающий обо мне всё, выпустит меня отсюда… Как глупо.

Вдруг откуда-то сзади раздаётся скрип. Что? Это ещё что такое? Я оборачиваюсь, белый цвет, окружающий меня, начинает раздражать. Внезапно квадрат в стене приоткрывается, как дверь. Я в исступлении смотрю на всё это, пытаясь определить, рехнулся ли я или действительно происходящее сейчас абсолютно реально. Через щель, образованную дверью (а квадрат оказался именно ей), просовывается голова человека. Я не сразу могу его разглядеть, но вскоре мои глаза привыкают и я уже различаю черты таинственного незнакомца. Ничем не примечательная внешность – светлые, жёсткие на вид волосы, белёсо-голубые глаза, бледная кожа, резковатые черты лица. Кто бы это мог быть?