- Ничего они не поймут, - отмахнулся я, - я схожу к нему домой, но вряд ли от этого что-то изменится.

- А ты поверь в то, что изменится, - улыбнулся Алекс. У меня в голове совершенно неожиданно промелькнула мысль, которая одновременно и грела душу, и настораживала.

«Что бы я без него делал?»

… Звонок у Уэев настолько оглушительный, что может разбудить всю улицу, если не целый город. Я стоял у двери с видом потерянного щенка: пальцы на ногах озябли, взгляд из-под капюшона совершенно забитый и посиневшие губы дрожат. Обнять и плакать.

- Кого там занесло… - услышал я Джерардово бурчание по ту сторону двери. Сейчас каждое его слово приобретало какой-то ироничный оттенок чего-то последнего, завершающего. Отвратительные ощущения. Дверь открылась, и на меня воззрилась заспанная пара глаз Джи. Я его разбудил. Полосатая кофта, свисающая с одного плеча из-за того, что велика; какие-то придурочные тапки-зайцы; на голове – гнездо, за ухом торчит карандаш. Значит, не спал. Значит, рисовал.

- Эй, ты что делаешь, - пробормотал он, когда я набросился на него с объятиями. Сжав его в своих руках и уткнувшись носом в такое знакомо пахнущее Уэем плечо, я был просто не в силах что-то сказать или сделать, а уж тем более – отпустить.

- Ты меня задушишь, - сдавленно прошипел Джи, но вместо того, чтобы отбиваться, обнял меня в ответ и зарылся носом мне в волосы.

Вот бы этот миг длился всю оставшуюся жизнь.

- И как это называется? – спросил Джерард, не отпуская рук.

- Не знаю, - буркнул я в ответ.

- Ты меня не отпустишь?

- Никуда и ни за что.

Джи засмеялся.

- Вот и отлично. Только давай я затащу тебя в дом, а то наши соседи не такие большие поклонники гей-порно.

Как всегда, в своём репертуаре.

В доме Уэев было, как всегда, тепло и уютно: одноглазый жираф, бардак и прелестный мягкий ковёр. Я прошёл внутрь, уже не так волнуясь и не истеря по поводу «как же я наступлю на этот ковёр», как когда-то давно. Казалось, что это воспоминания из какой-то другой жизни. Желтовато-янтарный свет единственной не перегоревшей лампочки в люстре делал эту комнату ещё мягче и… добрее, что ли. Я просто не знаю, как это ещё можно описать.

- Ты больше не обижаешься? – спросил Джи, снова обнимая меня сзади. Ему мало. Да и мне тоже, чего уж греха таить.

- На что мне обижаться? На то, что у тебя нет выбора? На то, что ты не хотел меня ранить? Я должен на себя обижаться, что не смог ничего с этим сделать раньше.

- И что связался со мной, - вставил Джи. Да, наверное. Не было бы всего этого – не было бы и моей жизни, но и не было бы всего того, что будет потом. Если бы я никогда не знал Джерарда, я бы не испытывал этих адских мук сейчас.

- А я-то думаю, почему Джерард так долго внизу копошится? – услышал я голос Майки. Очкастый задрот с телефоном в одной руке и кружкой кофе в другой спускался по лестнице вниз. Я улыбнулся ему, он мне тоже. Эдакое невидимое приветствие.

- Свали, малявка, ты мне сейчас весь кайф обломаешь, - своим обыкновенным сварливым голосом пробурчал Джерард, обвивая меня аки осьминог и снова тыкаясь носом мне в макушку.

- А родителей ваших дома нет? – спросил я, вспомнив, зачем пришёл.

- Пока нет, - ответил Майки, громко сёрбая кофе, - день рождения у какой-то там общей знакомой. Придут, может, часа через два-три.

- Я подожду.

- Ты что задумал? – со страхом в голосе спросил Джерард.

- Я задумал оставить тебя у себя, потому что ты принадлежишь мне.

Такое ощущение, будто всё моё привычное смущение смылось в какой-то невидимый унитаз с табличкой «похуй».

- А, понятно, - буднично ответил Джи, - надеюсь, ты прикуёшь меня наручниками к батарее и заставишь называть «моим господином». Я ведь твоя собственность, - прошептал он, специально касаясь губами моего уха. Вот ведь засранец. Майки, увидев, что творится, быстренько свалил к себе в комнату, лишь хмыкнув и сказав себе под нос что-то вроде «они уже одними взглядами друг друга изнасиловали».

Что творится?

Нет, ну если не считать того, что через пару мгновений Джерард уже повалил меня на диван с твёрдым намерением зацеловать меня до смерти, параллельно содрать с меня всю одежду и, как следствие, совсем немного меня изнасиловать, - ничего не творится.

- Твои родители… Могут зайти…. В любой момент, - сдавленно прохрипел я, когда Джи ненадолго отстранился, чтобы снять кофту. Уже ненужный предмет одежды был брошен куда-то под стол.

- Они знают, - прошептал Джерард, глядя мне в глаза и возбуждённо дыша.

- Знают, что ты гей? – переспросил я, прикасаясь своими холодными пальцами к груди Джерарда, а потом осторожно его обнимая.

- Знают, что я тебя люблю, - улыбнулся Уэй и снова впился в мои губы.

Я не знаю, почему, но всегда всё идёт именно так. У нас нет времени, чтобы насладиться тем, что у нас есть. Больше никаких масок, никакого притворства и страха, никаких тайн. Есть мы, и мы знаем, что любим друг друга. Но времени у нас нет. Джи уезжает через неделю и у меня только один шанс. Биться о стенки непонимания, как мотылёк о горящую лампочку. Да кто меня будет слушать? Но попробовать стоит.

Для Джерарда это был точно не «первый опыт», как для меня. Говорить о боли, о чувствах, которые я испытывал… Это слишком личное, слишком моё. Под головой явно страдал несчастный плюшевый жираф с оторванным глазом, мы с Джи просто не помещались на этом диване, и потому скатились на пол, в пахнущий деревом ворсистый ковёр. Всё было слишком быстро, слишком неожиданно.

Я не рассчитывал на это.

Но надеялся.

Мы были чересчур близки. Чем ближе я подпускаю к себе Джерарда, тем тяжелее будет его куда-то отпускать… Да какое, блять, «отпускать»?! Я запру его в своей комнате, я закрою его на тысячу замков, я никуда его не выпущу. Он только мой, и никто у меня его не заберёт.

… - Странно, - прошептал Джерард, поглядывая на входную дверь, которую было видно даже с пола, на котором мы полусидели, полулежали.

- Что именно? – спросил я, наматывая на палец прядь волос Джи.

- По идее, они должны были вернуться уже почти час назад.

- Задержались, может.

- Наверное.

Этот разговор не нёс никакого смысла. Нам просто было приятно слышать голоса друг друга. Нести всякий бред, только чтобы всё это продолжалось. Наверное, любой, кто вошёл бы сейчас в гостиную и увидел нас, понял бы, чем мы тут занимались полчаса назад просто по нашим глазам, по тому, как от нас пахло друг другом, по небрежно сцепленным пальцам наших рук.