Появляются в обнимку Кузька и Коля.
Коля. Где ты был, чудак? Мы же у вас в доме живем.
Кузька. Мать погнала в деревню к тетке.
Коля. Зачем, чудак?
Кузька. Телушку хочет покупать. Она мне прямо жизни не дает со всякими делами. То одно, то другое… Погулять некогда. Хоть ты теперь приехал, есть товарищ… (Протянул руку.) Ну, здравствуй!
Коля. Ну, здорово!
Кузька. Вы-куиро-вался?
Коля. Затащили. Мать отправила. Я не хотел… А ты?
Кузька. Мы, брат ты мой, отступали… с фронтом.
Коля. Неужели? И войну видел?
Кузька. Подумаешь, какое дело!
Коля. Врешь?!
Кузька. Чудак… Нас, брат, бомбили каждый день.
Коля. Вот счастливые! А мы в Сибирь поперлись. Ты партизанил?
Кузька (подумал). Было… Мы, брат, до самой Москвы пешком топали.
Коля. А Рокоссовского[6] видал?
Кузька. Нет, этого я не видал. Зачем же врать? Зато я, брат, Доватора[7] видел на Минском… на шоссе… Не веришь? Честное…
Коля. Что же он делал на Минском?
Кузька. Ехал.
Коля. На коне?
Кузька. Конечно. В бурке.
Коля. И ничего не говорил?
Кузька. Нет, ничего не говорил. Просто он ехал.
Коля. Тебе, конечно, подвалило.
Кузька поет.
Коля. А наша школа что?
Кузька. Чудак, какая там школа!
Коля. Разбомбили?
Кузька. Вот чудак… весь город выгорел.
Коля. И все наши кино?
Кузька. Один экран торчит на Карла Маркса.
Коля. Интересно!
Кузька. Я бы сказал, что мало интересного. Мура! Колька, у меня голуби.
Коля (азарт). Видал. Продай.
Кузька. Поговорим.
Коля. Купаешься?
Кузька. Масса мин лежит на дне. Нырять нельзя.
Коля. Интересно посмотреть.
Кузька. Я бы сказал, что мало интересного. Мура!
Мальчики проходят. Одновременно появляются Маруся и Нона.
Нона (бросилась к Надежде Алексеевне, обняла). Надежда Алексеевна!.. Мы думали, что вы погибли.
Надежда Алексеевна. А где же наша Симочка?
Нона. Ужасное создание. Взяла и скрылась. У нее, видите ли, получилась неудачная любовь.
Надежда Алексеевна. Вы понимаете, что Симочка была моя последняя опора.
Нона. А я на что? Пойду и буду всем доказывать.
Маруся. Постойте, не шумите. Я чувствую, що ваше дело не простое. Пойдемте-ка отсюда и поговорим, а то вон идут Микола да Андрей. Не надо делать лишнего, послушайтесь меня.
Надежда Алексеевна, Маруся и Нона уходят. Появляются Гололоб и Колоколов.
Гололоб. Скажут тоже — «сотворение мира». Спасибо вам за это сотворение мира! На чем я буду эту махину в город перетаскивать? Ой, строители, що вы со мной делаете?
Колоколов. Не плачь, не действует.
Гололоб. Вот брошу все на свете и уеду.
Колоколов. Куда?
Гололоб. А ты и рад, що Гололобу некуда податься.
Колоколов. Конечно, рад.
Гололоб. Как я шикарно жил до сотворения мира! Богдан Хмельницкий[8], да… не позабудешь. Из этого вот лесу мы делали налет на город, когда освобождали наших из тюрьмы. Эх вы, леса-лесочки!.. Дерзкая была девчонка Симка. Теперь повяла девочка. И я повял.
Колоколов. Увядшее создание. Лирический субъект.
Гололоб. Пошел ты к черту! Самые трудные задачи, самые немыслимые фокусы кому решать? Сразу нашли кому. «Поручим Гололобу». Целый город рубит, валит, пилит лес, а кому его возить? На чем его возить? «Поручим Гололобу». Пользуются моим отзывчивым характером.
Появляется Маруся и следом — Нона.
Маруся, що ты бегаешь? Все люди трудятся, а она бегает.
Маруся. Пожалуйста, не попрекай. Все люди спали, а мы уже тут бились, как не знаю кто. Шутка дело — накормить народ. Хорошо тебе руководить. Сидит и руководит и руководит! А ты попробовал бы сам кормить людей.
Гололоб. Люблю, когда она серчает. Это ж вам женщина! Но почему ты бегаешь, Маруся? Я замечаю, на твоем лице написана загадка.
Маруся. Не знаю, что там у меня написано, а на твоем лице написано, что ты ничего не знаешь. Если на твоих глазах может сделаться большое горе, а оно лишнее. И как помочь людям? Где теперь Глаголин? А? Может быть, как раз не надо вмешиваться? Мысли путаются. Иди сюда. Посоветуй сам, что нам делать.
Супруги Гололобы уходят.
Нона (подошла к Колоколову). Здравствуйте, Андрей Сергеевич.
Колоколов (недружелюбно). Здравствуйте.
Нона. Вы в том же духе ко мне относитесь?
Колоколов. А вас это печалит?
Нона. Очень. Я впечатлительная.
Колоколов. И что дальше, сударыня?
Нона. Но что за тон — сударыня! А впрочем, это правильно — сударыня! Я вышла замуж за коменданта города. Вы можете меня поздравить. Еще никто не вышел замуж, а я уже Бумагина.
Колоколов. Не знаю только, кого поздравить — вас или коменданта?
Нона. А почему не вместе? Брак соединяет души.
Колоколов. О душах помолчим.
Нона. Да?.. Напрасно. Я, собственно, хотела спросить о Симочке. Да вы… конечно, давно забыли о ней думать.
Колоколов и Нона уходят. Появляются Глаголин и Мужалов.
Мужалов. Георгий Львович, это я, Мужалов.
Глаголин. Здоров, брат. В чем дело?
Мужалов (патетично). Подумайте, какое переживательное время! На что я крепкий, а переживаю.
Глаголин. Мужалов, ты подвыпил.
Мужалов. Да! Но только для подъема. В другом случае ты мне ставь ведро, я нипочем не стану тебе валить сосну. А тут я на одном пол-литре валю десятую. Подъем!.. А тут еще переживание со мной случилось.
Глаголин. Что такое?
Мужалов. Вы ее знать должны… в пуховом берете ходит, сирот все собирала. Клава Каблукова. Имела извещение — муж погиб. И вот сейчас она его встречает по дороге. Кем бы, вы думали? Майором. Ушел шофером, а пришел майором. Факт!
Глаголин. Прекрасно. Ты чего же так взволновался?
Мужалов. Да я ведь сам к ней сватался, как вдовец войны. Ведь хорошо, что женщина при бойкости характера выдержанной оказалась, а то ведь что бы получилось? Два мужа при одной жене… трилогия! Я как увидел этого майора, в белый пот меня ударило. (Идет, остановился.) Какое переживательное время! (Уходит.)
Глаголин (широко, с весельем зовет). Товарищ Гололоб, я от твоего имени дал в прессу коммюнике, что лес, отпущенный нам на строительство, будет доставлен в город, весь до последнего сучка.
Появляются Гололоб и Колоколов.
Гололоб. Спасибо вам. «Коммюнике»!.. Я бы просил там не печатать никаких этих комменюк. За эти комменюки надо отвечать.
Глаголин. Ответишь. Я почему-то за тебя спокоен. Андрей, вы почему такой сердитый?
