Трое из них выделялись безволосыми головами, очень узкими плечами, темной одеждой и такой же темной кожей. Они стояли плечом к плечу, самый рослый — на полголовы выше остальных — в центре. Развернувшись, моторка плавно заскользила над водой к дальнему концу Первой станции, где имелся канатный подъемник, доставлявший визитеров на шестидесятифутовую высоту палубы.

— А что это за молдог в центре торчит? — буркнул Листром, когда шлюпка достигла угла платформы и остановилась у подъемника.

— Один из их космических адмиралов, — тихо ответил из-за спины Калли голос Вила. — Судя по одежде и воротнику. По тем же признакам он — Старший Брат триады. Следовательно, остальные двое — Младшие Братья. Все трое приходятся родственниками Императорской Семье — по линии кадетов. Учитывая все это, я бы предположил, что перед нами — лично адмирал Рун.

— Как тебя понимать? И откуда ты все это знаешь? — пробормотал Листром, рассматривая узкоплечих молдогов в длинных ниспадающих одеждах. Шлюпку уже поднимали на палубу.

Вил засмеялся. Но смех его донесся до Каллихэна словно бы издалека. Сам О’Рурк не отрывал глаз от молдога, стоявшего в центре триады. У Калли всегда был талант интуитивно ощущать мотивы поступков других людей. И сейчас ему казалось, будто он в самом деле чувствовал то же самое, что испытывал адмирал Рун.

Еще мальчиком, на Калестине, когда молдогские разведкорабли наведывались иногда с визитами в колонии землян, ему дважды случалось видеть молдогов. Но никогда раньше он не испытывал при их виде эмоционального соучастия. Возможно, сейчас причиной этого послужили уроки, преподанные ему Вилом. Теперь молдоги представлялись О’Рурку существами иноразумными и вполне человеческими одновременно. Казалось, он чувствовал и понимал эмоции этого инопланетянина, несмотря на всю его очевидную телесную непохожесть.

Как и все молдоги, Рун напоминал карикатуру на человека. Позвоночник был намного прямее, чем у людей, отчего адмирал и его Младшие Братья сильно выделялись осанкой среди сопровождающих-землян. Еще его выдавали слишком узкие плечи — у молдогов плечевые суставы смотрели скорее вперед, чем в стороны. Но более всего поражало лицо в рамке высокого воротника.

Череп был совершенно лыс, на лице также не было никакой растительности, а кожа — темная и такая тонкая, что казалась почти прозрачной. Очертания костей под этой кожей едва смягчались жировой прокладкой, тоже не такой толстой, как у людей. «Мягколицые» — так, по словам Вила, молдоги прозвали людей на своем языке. В самом деле, по сравнению с лицами землян, сопровождавших тройку молдогов, физиономии инопланетян больше напоминали черепа, обтянутые пергаментом.

У Руна не было бровей — их заменяли защитные костяные выступы. Глаза походили на горизонтальные щелки, верхние и нижние веки имели одинаковую подвижность. Нос был длинный, тонкий — словно костяной выступ, заканчивающийся ноздрями, располагавшимися под почти прямым углом к лицу. Щеки напоминали костяные пластинки, а тонкая щель рта разделяла челюсти, имевшие одинаковую ширину.

Шея, видневшаяся в прорези высокого V-образного воротника, казалась тонкой, но при взгляде сбоку становились видны мощные переплетения мышц. В целом молдог производил впечатление существа слабого и хрупкого, что не соответствовало истине, хотя средний представитель этой расы в самом деле уступал ростом и весом типичному землянину.

На лице адмирала Руна, которого сейчас пристально рассматривал Калли, он заметил множество морщинок — словно трещины на лаке, покрывающем антикварную мебель. Однако выражение лица было непроницаемым для человека.

Совершенно непроницаемым — если бы не странная искра понимания, вдруг проскочившая между инопланетянином и Калли. О’Рурку показалось, будто невидимый ветер подхватил его; он вдруг почувствовал себя молдогом, доминантой триады, окруженным непредсказуемыми чужаками-землянами, на нем лежала ответственность за установление взаимопонимания с этими мягколицыми — а они, похоже, были не в состоянии этого понимания достичь.

Сплав чувства одиночества — каким может испытывать его лишь молдог — и отваги… Ощущение это пронзило Калли, словно нож, всаженный под ложечку.

— Достойный… Весьма достойный Старший Брат… — помимо воли пробормотал он на языке молдогов. — О, мой достойный родственник Рун!

Собственный шепот вернул Каллихэна к реальности, и он снова стал землянином.

— …зависит от того, куда вы смотрите, — тем временем говорил Листрому Вил. — Наши знаки отличия для инопланетян тоже ничего не означают. Для молдогов покрой одежды — это все. Вот такой высокий стоячий воротник отличает индивида, занимающего в обществе высокое положение. Воротник отклоняется назад — значит, обладатель одежды военный. V-образная прорезь спереди…

— Да ты, клянусь, эксперт по молдогам! — На грубом, каменном лице Листрома отразилось уважение. Теперь он смотрел на Джемисона совершенно другими глазами.

— Экспертов по молдогам не существует, — скромно отозвался Вил. — Может быть, только среди самих молдогов. И все же…

— Пора! — коротко бросил Калли, и оба тут же прикусили языки.

Шлюпку только что подняли на палубу, и в тот же момент из другой секции вдруг донеслись крики, шум, звон металла — подготовленная инсценировка бунта началась. Пятеро беглецов во главе с Калли бросились к краю платформы и начали спускаться по заранее свешенным цепям.

Каллихэн быстро перебрал руками звенья. Шум над головой становился все громче. О’Рурк достиг предназначенного для него контейнера — тот висел на цепи в какой-нибудь паре футов над волнами. В контейнере оказалось достаточно просторно, и Калли присел на дно. Остальные тоже почти достигли своих мусорных баков. Калли подождал, пока все закончат спуск.

— Готовы? — крикнул О’Рурк. — Хватайте канат!

Пять рук взметнулись одновременно, пальцы крепко обхватили тонкий, но прочный канат, бежавший от контейнера к контейнеру. Теперь, если хотя бы один из беглецов будет по воле ветра прибит к борту челнока, он сможет с помощью каната подтянуть всех остальных. По крайней мере, они на это надеялись.

— Крепи канат! — приказал Калли.

Беглецы сделали на веревке петли и затянули их вокруг ручек контейнеров.

— Теперь — падаем! — сказал Калли и перерезал веревку, соединявшую контейнер и цепь.

Дело было рискованным. Калли попытался уловить подходящий момент, когда под его контейнером как раз проходил гребень волны. В этом случае высота от днища до воды составляла не более фута. Но веревка оказалась прочнее, чем он думал, и когда он ее все-таки перерезал, волна уже прошла. Контейнер рухнул в море, и Калли ощутимо ударило о стенку.

Он выглянул над краем бака — как там остальные? Оказывается, все благополучно справились с операцией. А Доук, занимавший крайний справа контейнер, даже пытался грести по направлению к челноку. Калли подхватил пластиковую полоску — все они запаслись такими, чтобы использовать в качестве импровизированных весел — но первая попытка грести только заставила бак вертеться, как пустотелого металлического дервиша. Подобно своим ирландским предкам, строившим рыбачьи лодки из обтянутых кожей ивовых прутьев, Калли столкнулся с проблемой — как заставить круглый плавучий предмет не вертеться на месте, а двигаться в нужную сторону. В конце концов, он сдался, решив использовать пластиковую полосу вместо руля.

К счастью, ветер довольно быстро нес их прямо к челноку. Сначала О’Рурку показалось, будто они вообще не двигаются с места, но когда бак случайно развернулся, и Калли взглянул назад, то с изумлением обнаружил довольно широкую полоску воды, отделявшую их от платформы Первой станции. Каллихэн развернул бак, чтобы посмотреть на челнок — яхта то появлялась, то исчезала из виду, когда контейнер прыгал на волнах, достигавших трех футов в высоту.

Мало-помалу они продвигались — причем в нужном направлении. Внезапно у Калли перехватило дыхание — что-то со скрежетом потерлось о борт контейнера; бак накренился. Выглянув, О’Рурк увидел серый вытянутый силуэт акулы. Ощущая отвратительный ледяной комок в животе, Калли присел на дно своего металлического поплавка.