— Что… — сержант перевел дыхание. — Что случилось, господин Уэн?

Его вежливый тон очень сильно отличался от холодного презрения, с которым полицейские относились к Калли в первые дни. Слухи, отметил про себя Калли, в самом деле начинают просачиваться.

— По-вашему, я должен сидеть и смотреть на голые стены? — сердито сказал он. — Неужели нельзя принести мне почитать… или еще что-нибудь, чтобы занять время?

К этому времени сержант успел отдышаться.

— Все что угодно, сэр. Таков приказ. Все, что угодно… В разумных пределах. Вы только скажите, что вам принести…

— Несколько фильмокниг и просматриватель, — сухо сказал Калли. — И колоду карт — это можно устроить? Я бы поиграл сам с собой в приграничный бридж, если уж больше делать нечего.

— Конечно! Непременно! — отозвался сержант, доставая из нагрудного кармана черный служебный блокнот и стило. — В конце есть чистые страницы. Вырвите и запишите все, что вы хотели бы получить. Мне придется утвердить ваш список — но это займет лишь пару лишних минут.

Калли поднялся, взял стило и блокнот, вырвал полдюжины чистых листочков, составил список из нескольких книг, включив туда же колоду карт, потом, словно вспомнив, добавил просьбу о свежих выпусках новостей. Листочек он вместе с блокнотом вручил сержанту.

— Я пометил там… колода должна быть в шестьдесят карт, такие делают у нас в Приграничье. В Нью-Йоркском комплексе когда-то был магазин импортных товаров, там такие колоды продавались. Чтобы играть одному, нужно четыре джокера разных цветов. Смотрите, чтобы не всучили ваши земные карты, мне они ни к чему.

— Если список будет передан вниз, вы получите именно то, что нужно, господин Уэн.

Сержант вышел в коридор, дверь снова была закрыта и заперта. Калли сел на койку и принялся ждать. Минут двадцать спустя он услышал щелчок замка — дверь отпирали. На этот раз сержант пришел один.

— Пожалуйста, сэр. Прошу прощения… сводку новостей принести не разрешили. Это от меня не зависит…

Он передал Калли четыре фильмокниги и просматриватель, а также колоду карт в пластиковой упаковке.

— Спасибо, — поблагодарил Калли. — Закройте на минутку дверь, я хочу кое-что вам сказать.

Немного помявшись, сержант затворил дверь.

— Спасибо, — тихо проговорил Калли. — Я решил воспользоваться случаем и сказать, что лично против вас ничего не имею. — В глазах сержанта мелькнула искра благодарности. — И против Амоса Брейта тоже. Полагаю, вам известно, что на Калестине я по существу был его приемным сыном. Амос был тогда великим человеком.

— Он и сейчас… великий человек. — В голосе сержанта звучала слабая, но заметная нерешительность.

— Вы верите в это? — Калли пристально посмотрел на него.

— Конечно… — снова чуть заметная пауза. — Ведь он единственный в Совете знает обе стороны — я хочу сказать, он одинаково знает Старые Миры и Приграничье. Больше того, — сержант заговорил увереннее, — он десять лет провел в Приграничье и смог вернуться… — он запнулся, смутившись.

— В своем уме? Неизменившимся? — подсказал Калли.

— Ну, в общем… да.

— Это интересно, — сидя на койке, О’Рурк откинулся к стенке и улыбнулся уголком рта. — А если с ним все-таки произошла перемена? А если он тихо свихнулся, пока находился на Калестине — только этого никто не заметил?

— Но как это возможно? — голос сержанта был тверд.

— Странно, странно… только он один… из тысяч людей… нисколько не изменился под влиянием Приграничья. Из всех жителей Приграничья — только он. Все спятили, он один сохранил ясность рассудка!

— Потому он и великий человек, — сержант сделал шаг назад, положил руку на дверную ручку. — Если вам больше ничего не нужно, господин Уэн, я вернусь к…

— Но если жизнь в Приграничье не прошла для Амоса даром, и он лишь скрывал этот факт, то многие, узнав теперь об этом, начнут по-другому к нему относиться, верно?

Сержант бросил на Калли удивленный взгляд.

— Вы имеете в виду… — он замолчал.

— Что? Что вы хотели спросить? — О’Рурк с невинным видом посмотрел в глаза охраннику.

— Нет, ничего. — Сержант повернулся и вышел.

Калли проводил его взглядом. Щелкнул замок. О’Рурк печально покачал головой — он знал, что скрытые видеообъективы передадут это движение тем, кто наблюдает сейчас за комнатой. Потом принялся с рассеянным видом осматривать свои приобретения.

Одну за одной он вставлял кассеты фильмокниг в просматриватель. Затем небрежно взял колоду карт.

Пластиковая оболочка была гладкой и прозрачной. С этикетки смотрели на Калли слова: «Первая Граница — 60 карт». О’Рурк одобрительно кивнул: это была настоящая колода — из тех, которыми пользовались в свое время космические угонщики — взрывчатка, которую Калли описывал Майку и другим товарищам по оружию еще на борту «Нанш Ракх».

Каллихэн предположил, что нынешние владельцы магазина могли сохранить несколько старых колод, не подозревая об их истинной сущности. Только приграничник мог попросить такую колоду — если, конечно, она не лежала на витрине. А наличие колоды в шестьдесят карт было зарегистрировано в памяти магазинного компьютера — и больше нигде. Теперь у О’Рурка имелось оружие. Он перевернул колоду, чтобы осмотреть красную печатку-наклейку, одновременно служившую запалом и реле времени.

Но ее там не оказалось!

Секунду Калли тупо смотрел на колоду — на то место, где должна быть печатка. Потом понял, что произошло: колоду уже вскрывали. Выполняя предписания устава, охрана распечатала колоду, чтобы проверить, не спрятано ли между картами что-нибудь полезное для арестованного. Ничего подозрительного не обнаружив, они вновь запечатали колоду, использовав кусочек скотча.

Потенциально колода вполне могла взорваться, но без запала была не опаснее самой заурядной стопки бумаги. Задумавшись, Калли отодвинул карты, кассеты фильмокниг и все остальное в сторону, прилег на койку и закрыл глаза. Немного подремав, он вскочил и вызвал охранника.

— Слушаю, господин Уэн?

— Знаете… — Калли дружелюбно улыбнулся. — Нельзя ли поставить сюда какое-нибудь растение? Чтобы не так мрачно было. Цветок в горшке, что-нибудь еще в этом роде…

— Я узнаю.

Дверь захлопнулась. Но меньше чем через час была распахнута вновь — охранник внес цветущую герань в тяжелом керамическом горшке.

— Вот это уже лучше! — поблагодарил его Калли. — Поставьте вот туда, на столик, пожалуйста.

Сам он тем временем продолжал раскладывать на койке карты, явно готовясь к партии в приграничный бридж. Дверь со звоном захлопнулась. Калли втянул носом воздух, одобрительно кивнул — пряный запах герани уже наполнил комнату.

Остаток дня он провел за игрой в карты и чтением. Когда осветительная панель померкла, О’Рурк небрежно смахнул на пол разбросанные по койке карты — так, что они упали в узкий промежуток между койкой и столиком. Потом разделся, залез под простыню, натянув ее до самого подбородка, и повернулся лицом к стене. Примерно полчаса он никак не мог успокоиться, ерзая и ворочаясь. Наконец дыхание его выровнялось, и он перестал шевелиться.

Весь остаток ночи — с точки зрения тайного наблюдателя, следившего за Калли, — арестант спал. Лишь несколько раз он поднимался, набирал в стакан воды, выпивал, снова набирал и относил к кровати, где ставил на пол, в промежуток между койкой и столиком. Время от времени О’Рурк беспокойно шевелился, что явно указывало на новый приступ жажды, которую он и утолял водой из приготовленного стакана.

Так все это могло представляться тайному наблюдателю. На самом же деле Калли работал под прикрытием столика, не теряя времени. Начал он часа через три после того, как якобы заснул. Затем, стараясь не выдать себя лишним движением, он принялся отвинчивать металлические ножки столика — те две, что были ближе к кровати. Первая ножка упорно сопротивлялась попыткам Калли открутить ее. Но постепенно, делая вид, будто тревожно шевелится во сне, Калли удалось сдвинуть дело с мертвой точки. Потом все пошло легко — нужно было лишь терпеливо, дюйм за дюймом поворачивать ножку.