Вытащив из кармана моток скотча и положив его поблизости на одну из пачек, Калли быстро раздел курьера, скрутил ему лентой лодыжки и запястья, заведя руки за спину, и заклеил рот. Потом сам переоделся в униформу курьера.

Когда Каллихэн выходил в коридор, курьер, на котором теперь оставались только трусы да майка, уже начал подавать признаки жизни. О’Рурк вышел, захлопнув за собой дверь. Когда замок щелкнул, он посмотрел вперед, потом назад — коридор был пуст. Тогда он сунул в официальный конверт Трехпланетного Совета, прихваченный в только что покинутой комнате, несколько пустых бланков, заклеил его и, неся конверт вместо жезла, оставленного рядом со связанным курьером, энергично зашагал к лифту. Там он громко назвал номер этажа, на который первоначально препроводил его жезл. Диск начал подниматься.

Вновь войдя в круглый холл, он быстро зашагал вдоль коридора, по которому в первый раз не пошел. В конце обнаружился еще один круглый холл, но поменьше; за столиком здесь сидела средних лет секретарша — явно сестра-близнец той, что разговаривала с Калли по телефону.

— Лично советнику Брайту… Срочно, из его офиса, — сообщил он, показывая пухлый конверт.

— Вот как? Хорошо… Он в рабочем кабинете. Можете пройти. — Видя некоторую заминку, она добавила: — Вы новенький? Третья дверь налево, рядом с конференц-залом.

— Спасибо.

Перед указанной дверью он остановился и постучал.

— Войдите, — ответил голос, в котором нельзя было не узнать советника Амоса Брейта, несмотря на то, что дверная панель приглушала звук.

О’Рурк коснулся кнопки замка, створки распахнулись, он вошел в кабинет и услышал за спиной щелчок затворившейся двери.

В комнате находились два человека; оба повернулись ему навстречу — и, вздрогнув, замерли, словно пораженные громом. Свет падал в комнату через единственное широкое и высокое окно. Амос Брейт — невысокий, плотный, темноволосый — сидел за рабочим столом. Рядом, передавая ему какой-то документ, стоял высокий, широкоплечий, седовласый человек. Оба молча смотрели на О’Рурка, пока тот приближался к столу. Потом Брейт сумел преодолеть оцепенение.

— Калли!

Помощник советника быстро отдернул руку с бумагами и сделал шаг назад — к двери в дальней стене кабинета.

— Погоди, Том, — небрежно бросил Каллихэн. Человек, который действительно был личным секретарем Амоса Брейта еще во времена, когда Калли был мальчиком, а Брейт — губернатором Калестина, снова замер. — Я должен поговорить с Амосом с глазу на глаз. Если после этого возникнет необходимость вызвать полицию — ты вполне успеешь это сделать.

— А с чего ты взял, что я стану с тобой разговаривать, Калли? — хрипло спросил Амос.

Его лицо, побледневшее было, снова стало приобретать нормальный цвет. Каллихэну показалось, что Брейт стал больше сутулиться и вообще, как-то ссохся за годы, прошедшие с их последней встречи. И морщины у рта и возле глаз стали глубже, резче.

— Потому что я здесь, чтобы предложить тебе сделку, Амос, — весело сказал Калли. — Дай слово, что выслушаешь меня, а потом дашь беспрепятственно уйти — не прикажешь Тому вызвать полицию. А я даю слово, что сообщу тебе сведения, с помощью которых ты решишь все свои проблемы. Если же ты вызовешь полицию прямо сейчас, то гарантирую — вскоре ты об этом пожалеешь. — Он посмотрел прямо в темные, старчески запавшие глаза советника. — Ну, что ты выбираешь, Амос? Мы оба, если помнишь, всегда славились умением держать слово.

Брейт напрягся.

— Все мои проблемы? — повторил он подозрительно.

Он пожевал нижнюю губу, размышляя о чем-то, потом, очевидно, принял решение. — Ладно. Даю слово и принимаю твое. Том, подожди… там.

— Хорошо, Амос, — кивнул седой. Он повернулся, угрюмо взглянул на Калли и вышел через дверь в дальней стене.

О’Рурк и Брайт проводили его взглядами. Потом посмотрели друг на друга.

— Ладно, Калли, — осторожно сказал Амос; ом встал и, обойдя стол, остановился лицом к лицу с О’Рурком. — Теперь все в твоих руках. Полагаю, ты отдаешь себе отчет, что я поставил на карту? Мою репутацию, даже место в Совете — и только потому, что поверил твоему честному слову. Так что лучше тебе не разочаровывать меня.

Каллихэн смотрел на советника. Все эти годы он помнил Амоса Брейта как человека, полного кипучей энергии, умевшего заставить других слушать и подчиняться. Таким он был, например, в дни Фортаунской резни, когда без страха, безоружный, справился с буйством опьяненных кровью солдат и арестовал их безумного командира — с помощью его же подчиненных! А теперь, в кабинете, взнесенном почти на самый верхний этаж небоскреба, откуда управлялись три самых богатых и могущественных человеческих планеты, стоял призрак той фигуры, что отпечаталась в памяти Калли. Амос Брейт стал толще телом, но спал с лица. У него появились густые, седеющие усы. Черные волосы неестественно контрастировали с осунувшимся лицом и седыми усами. Амос стал сильно сутулиться. Больше того, изменился даже его голос: теперь он напоминал лай старого пса, напрасно защищающего давно остывший очаг опустелого дома. О’Рурку припомнилось предупреждение Алии. Да, отец ее в самом деле сильно изменился.

— Надеюсь, мое предложение того стоит, — отвечая на скрытую угрозу Амоса, сказал Калли. — Я пришел сюда, чтобы снять с тебя всю ответственность. Что может быть драгоценнее?

Брейт уставился на него.

— Как это понимать?

— Как? Это следует понимать, как тот самый переворот, coup d’etat, которого вы так боялись, Амос. Приграничье берет на себя управление Старыми Мирами. Возможно, для тебя это сюрприз, но сюда идет боевой флот молдогов.

— Знаю, — хрипло сказал Брейт. — Рун только что отправился ему навстречу. Он должен вернуться через восемь дней — доставить ноту молдогских правителей. И я повторяю — что за чушь ты несешь?

— Чушь? — переспросил Калли. — Действительно, чушь! Четыре года вы трясетесь от страха, четыре года хватаете людей из Приграничья, ни в чем не повинных и ни о чем не подозревающих, бросаете их в тюрьмы — и теперь это называется чушью! Ну, хорошо. Дела обстоят следующим образом. Молдоги готовы начать войну. Вы с ними договориться не можете, но мы, Приграничье — можем. Мы знаем, как избежать войны. Я же говорил, что у меня есть ключ ко всем твоим проблемам. Поэтому мы берем власть в свои руки. Трехпланетный Совет поступит очень благоразумно, если пойдет нам навстречу и эту власть спокойно передаст. Ты, Амос, можешь начать с того, что объявишь о своей добровольной отставке и призовешь остальных членов Совета поступить таким же образом.

— Я должен уйти? Вот так взять и уйти? — Брейт повернулся к двери, за которой несколько минут назад исчез Том Доноу.

— Пойдем! — хрипло сказал он.

Калли проследовал за советником. Они перешли в комнату больших размеров, в дальнем конце которой на возвышении вроде сцены или подиума стоял круглый стол. Вокруг него сидели пятеро — их лица были знакомы Калли. Это были остальные члены Трехпланетного Совета: всего, включая Брейта, их было шестеро — по два представителя от Венеры, Марса и Земли. Тут же стоял Том Доноу — его седые волосы казались светящимся ореолом на фоне панорамного видеоэкрана.

Инстинктом животного, попавшего в ловушку, О’Рурк почуял опасность и замедлил шаг. Но было поздно. Произошло то, чего он наполовину ожидал: руки его оказались схвачены сзади двумя охранниками в черной форме — двухметровыми здоровяками из Всемирной полиции. Он был беспомощен.

— Итак, — сказал Амос, направляясь к столу, — вы все слышали?

— Да, — Каллихэн узнал Влачека, старшего представителя от Марса. — Мы все слышали по внутренней связи. Но… ты ведь не думаешь, что это может оказаться правдой, хотя бы частично? Не может быть, чтобы приграничники смогли договориться с молдогами, избежав войны!

— Прекрати! Не строй из себя добропорядочного гражданина, который только и знает, что информационный бюллетень в вечерних новостях! — Рявкнул вдруг Брейт, напомнив Калли прежнего Амоса. Казалось, он вдруг стал выше ростом, как башня возвышаясь над остальными членами Совета.